— Аня, никто тебя не убьет! Я вас с Евой не отдам! Вы — мои, слышишь?! Только мои… Я люблю вас обеих. Вы моя семья.

— Я знаю, Костя… Просто мне очень страшно.

— Скажи, за тобой кто-нибудь следил по дороге сюда?

— Нет… Никто не в курсе, где он спрятал пакет. Воспитатель не поняла, что отдала мне.

— Так, значит, мы с тобой сейчас спокойно обедаем. Потом возвращаемся в офис, закрываемся в моем кабинете и вскрываем пакет. Надо знать, что там. Где он, кстати?

— У меня в сумочке.

— Давай его сюда.

— Ладно, сейчас.

Открываю сумочку, передаю Косте пакет. Он перекладывает его в бардачок.

- Все, готово. Идем обедать.

Мы старались вести себя, как ни в чем не бывало, но это был самый напряженный обед в ресторане за всю мою жизнь.

Пока ждали солянку на первое, жаркое на второе, десерт и кофе, казалось, время остановилось.

— Жанна в турагентство звонила, — чтобы хоть как-то отвлечь меня от мрачных мыслей, заговорил со мной Костя. — Послезавтра можем съездить, подобрать отель. Там у них есть много развлекательных программ для детей. Чтобы Ева не скучала.

В сердце загорается надежда.

— Как же я хочу в Дубай на новый год, Костя! С тобой и Евой. Мы бы могли гулять, покупать всякие вкусности, наслаждаться красотой…

— Мы полетим. Обещаю. Даже если пожениться не успеем. Ведь брак — это формальность, Ань. Если в сердце живут эти люди, их уже ничем не вытравить. А свадьбу сыграем чуть позже. Чтобы без спешки. К февралю, например. Я хочу, чтобы у тебя было красивое платье. Чтобы ресторан был роскошный. Чтобы родственники гуляли, горько кричали. Слезу утирали, умиленно посматривая, как мы танцуем танец жениха и невесты.

— А ты у нас романтик, оказывается, — тихо смеюсь.

— В том, что касается семьи, да, — он накрывает мою руку своей и улыбается.

А я смотрю в его серые глаза, и думаю — как мне удалось его соблазнить?

— Как же я рада, что у меня есть ты, — шепчу с улыбкой. — Никогда еще я не любила так сильно…

— А я вообще никогда не любил до встречи с тобой. Я не знал, что можно любить ребенка, несмотря на то, что он не твой биологически. А теперь знаю. И как будто повзрослел резко. Был мальчик Костя, который ничего не понимал в этой жизни, а теперь вырос мальчик.

Мы посматриваем друг на друга и смеемся. Крепко переплетаются пальцы рук. Да уж, права Ника, зацепил кармический узел нас по-настоящему.

Но все хорошее заканчивается рано или поздно. И наш обед подошел к концу. Пора возвращаться в реальность.

— Едем в офис. Надо покончить с этими загадками, — будто подтверждая мои мысли, произносит Константин.

Я вздыхаю и уверенно киваю в знак согласия. Пришло время вскрыть пакет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Костя запирает свой кабинет, отключает видеонаблюдение.

Черный пакет лежит на рабочем столе. Я сижу на темно-красном диванчике у камина, и зуб на зуб не попадает от того, что меня бьет нервная дрожь.

Костя надевает черные перчатки из латекса, чтобы не оставить отпечатков. Берет в руки канцелярский нож и осторожно надрезает пакет.

Не выдерживаю напряжения, подскакиваю с дивана и подхожу к столу.

В пакете пачка фотографий, аккуратно перетянутая резинкой и черная флешка.

— Фото пока не трогай, — слышу голос Кости. — Давай сначала глянем, что на флешке.

— Да, хорошо, — вздрагиваю от его голоса. Ничего не могу поделать, так велико напряжение.

Подсаживаюсь к компьютеру рядом с Костей. Он загружает материалы с флешки. Там видео.

— Включаем? — посматривает на меня Костя.

— Да, конечно. Надо знать, за что меня избили.

Он нажимает на воспроизведение. Мы смотрим кино. Полумрак, по времени года примерно начало сентября. Заброшенная стройка. Какие-то мужчины в масках. Они тащат по земле ребенка. Мальчика примерно шести лет. Он плачет.

«Заткните его!» — знакомый голос за кадром. Мальчик не успокаивается. В кадре появляется смутно знакомый мне персонаж. Он в стильном костюме и у него в руке пистолет.

«Заткните мальчишку!»

«Босс, нет! Он нужен живым!»

«Я сказал, заткните!»

Два выстрела, и ребенок, расстрелянный в упор, затихает. Мужчина оборачивается на камеру. Мы с Костей прекращаем дышать. Это Бобров, муж Ники.

— Он у…у. у…бил… убил… ребенка… — заикаюсь я.

— Чееерт… — Костя проводит рукой по лицу. — Это громкое похищение сына нашего мэра в сентябре. Вот почему администрация так лояльна к проекту с тачками… Они боятся, что убьют второго ребенка мэра.

— Костя, ты что, ведешь дела с убийцей детей?! — впиваюсь в его руку пальцами.

— Я не знал… Честное слово, не знал, что за похищением стоит Бобрик. Дело было очень шумное, но похитителей не нашли. Теперь ясно, почему. Просто замяли дело от страха.

— А Ника с ним живет… Боже мой… почему она его вчера не убила?!

— Потому что в тюрьму не хочет.

— Костя, я отдам флешку дяде Жоре.

— Аня, не горячись. Думаешь, твой дядя Жора супергерой? Его также подстрелят в темном переулке за браваду, и никто ничего не докажет. У Бобрика слишком много связей в криминальных кругах.

— Что же делать? Костя, что нам делать?

— Ничего. Флешку и фото я оставлю у себя в сейфе. Негоже нести их в наш дом. Сделаем копию видео. Придется пристально следить за Бобриком. Понимаешь, если я сейчас резко соскочу с нашего с ним сотрудничества — это будет очень подозрительно выглядеть. Надо быть очень осторожными.

— А я? Что делать мне?

— Забыть, что видела пакет и его содержимое. Так безопаснее всего. Никто не знает, что ты забрала его из садика.

— А если Валера проговорится людям Бобрика, где пакет? Под пытками, например?

— Ох, Аня… в любом случае, нам лучше всего сейчас затаиться. Без меня и охраны никуда не ходи. Завтра на заседание я поеду с тобой.

— Хорошо.

— Дай ключи, попрошу охранника отогнать твою машину на стоянку к нашему дому.

— Да, конечно.

А дальше все было, как в тумане. Костя запер в сейф флешку и фотографии. Мы оделись, вышли из его кабинета. Он предупредил Жанну, что сегодня уже не вернется. Ключи от кабинета на всякий случай взял с собой.

Охранник взял ключи от моей машины и обещал отогнать ее на стоянку к «Тихому Дону».

Костя открыл мне дверь и помог устроиться на переднем сидении его «БМВ».

Сел за руль, включил зажигание.

— Кость, ты молчишь. Меня найдут, да?

— Анюта, успокойся. Просто затаимся, пока не нарисуется твой муж. Надеюсь, завтра в суде он все же появится. Вряд ли будет третье заседание. Завтра все закончится.

— А если мне не отдадут опекунство над Евой?

— Отдадут. Все будет хорошо, Аннушка. Если что-то пойдет не так, будем действовать через знакомых. У Бобрика полно своих людей в суде.

— Боже, опять этот Бобрик! Он повсюду…

— Знаешь, мой отец навязал его в партнеры семье еще при жизни. Скрепил союз, выдав за него насильно Нику, как только ей восемнадцать исполнилось.

— Ее насильно выдали замуж?! Что за ерунда?! Как в турецких сериалах, честное слово!

— И не говори… Аня, мне надо подумать. Очень крепко подумать о том, что произошло. Здесь нельзя допустить ошибку. Один просчет — и мы в немилости у Бобрика. А оказаться у него в черном списке равносильно смертному приговору.

— Господи, зачем я привезла тебе пакет? Ну, зачем?… надо было выбросить его в ближайшую мусорку на Западном и ехать домой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Все ты правильно сделала, Аннушка. Главное, чтобы Валеру не поймали и не начали пытать люди Бобрика. Если они выйдут на садик, а воспитатель скажет, что отдала все вещи тебе, то придут к нам.

— Он же продолжает их шантажировать. Точно продолжает, Костя. Машина у него новая, дубленка, доходы какие он показал в суде…