К сожалению, юристам Константина так и не удалось найти оформленную по правилам покупку недвижимости на имя Валеры Макеева. На его мать тоже ничего не было приобретено.

— Вывод один — дом наш клиент попросту снял, не заключая договора аренды, — развел руками юрист накануне заседания. — А значит, он может находиться, где угодно.

Что-то оборвалось внутри. Мысли, одна страшнее другой, крутились в голове. Что, если он не смотрит за Евой? Что, если она попала в беду, и ей некому помочь?

Единственное, что меня успокаивало и не давало окончательно сойти с ума — это тот факт, что Валентина так и не вернулась в город. На работе она взяла отпуск до первого декабря, а значит, находилась рядом с Евой.

Ночью накануне предварительного слушания мне так и не удалось сомкнуть глаз.

Отчаявшись, уже вначале четвертого накинула на плечи шелковый халат и ушла на кухню. Плотно прикрыла дверь, чтобы не разбудить Костю, распахнула окно на проветривание и достала сигареты.

Руки противно дрожали, когда пыталась прикурить. Затянулась дымом.

Я стояла у окна и сверлила тревожным взглядом непроглядную тьму. Спит ли сейчас Ева? А что, если не спит? Если ей страшно там, в неведомом загородном доме? Если Валера оставил ее одну?

Слезы обожгли глаза. Покатились по щекам.

Дверь тихо приоткрылась, и на пороге показался Костя. Заспанный, в одном спортивном трико, он открыл холодильник и достал бутылку минеральной воды.

— Опять не спишь? — примирительно вздохнул и сел на высокий барный стул.

— Не могу я спать… совсем не получается. Перед сном две таблетки успокоительных выпила, все без толка. Как подумаю, что она там одна, в чужом доме, и хочется кричать от отчаяния…

— Ань, мы ее вернем. Обещаю.

Костя отпил воду из бутылки, и подошел ко мне.

— Честное слово, вернем. Завтра этот клоун придет на заседание, и мы с него глаз не спустим. Отследим, где он прячет Еву. А потом поступим так же, как и он — просто посадим ее в машину и заберем домой.

— А если он не придет? — жалко всхлипнула я.

— Ну, что ты. Придет, конечно…

Вздохнув, Костя прижал меня к себе.

— И это… слушай, Ань, обещай мне кое-что, а?

— Что?

— Как только вернется Ева, ты бросишь курить. Раз и навсегда. Я не люблю, когда женщина курит. Неправильно это.

— Прости, я не знала… — закусив губу, принялась отчаянно тушить сигарету в пепельнице. — Как ты меня вообще еще не отправил обратно к родителям?

— Я тебя люблю, Ань. Мне от того, что ты рядом спишь, на соседней подушке, знаешь, как хорошо?.. — посмотрел на меня он. — Я впервые в жизни не чувствую себя одиноко.

Привлек к себе, прижал крепче и осторожно поцеловал в макушку.

Я всхлипнула.

— Прости, что все так вышло… я думала, быстро получу развод, и у нас все будет хорошо…

— Оно и будет хорошо, Ань. Надо только дожить до утра и дождаться того момента, когда твой муж появится в поле зрения. Все. Он будет у нас на крючке и мы не спустим с него глаз, пока не найдем Еву. Надеюсь, завтра к вечеру она уже будет бегать по нашей кухне.

Я втянула грудью воздух, и повисла у него на шее. Почему-то я не верила, что все будет так просто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Первое декабря. День, когда окончательно рухнули все мои чаяния получить опеку над Евой.

Все начиналось довольно бодро. Я нервничала, но уверенно шла в здание суда вместе с адвокатом, который работал на Покровских.

И когда началось предварительное заседание, больше похожее на дружеские посиделки за круглым столом, ничто не предвещало беды.

Валера не пришел. Вместо себя прислал адвоката, и тот явился на пять минут позже назначенного судьей времени. Это было первым ударом по плану, придуманному Костей накануне.

— Где моя дочь? — бросилась к адвокату я, как только он появился на пороге малого зала заседаний. — Он похитил мою дочь!

— Ее никто не похищал, Анна. Вы с мужем имеете одинаковые права на ребенка, — мягко улыбнулся адвокат и занял свое место за столом.

— Мою дочь насильно посадили в машину двадцать пятого ноября и увезли в неизвестном направлении! Что значит, одинаковые права?! Уже несколько дней я даже не знаю, жив ли мой ребенок!

Казалось, еще немного, и у меня начнется истерика.

— Сядьте, Анна, — дернул меня за руку адвокат Константина. — Судья выслушает ваши претензии.

— Ответчик не пришел, но мы выслушаем претензии истца, после чего послушаем адвоката ответчика, — приняла решение судья.

Да, слушали сначала меня. Я рассказала все, как есть. Про то, что мой муж год не появлялся дома, что не помогал материально с ребенком, а в довершение всего вляпался в какие-то махинации с фотографиями, благодаря которым меня избили. Что после нападения нам с дочкой пришлось бежать к моим родителям.

— Этот человек похитил моего ребенка несколько дней назад и удерживает его в неизвестном месте! Я даже не могу представить, что с моей Евой!

Секретарь что-то помечала в своих бумагах, судья внимательно слушала. На миг мне даже показалось, что удача на моей стороне, и кошмар, связанный с похищением Евы, скоро закончится. Мне отдадут права на ребенка, и Валере ничего не останется, кроме как вернуть ее.

Но когда вперед подался адвокат Валеры, что-то пошло не так.

— Эта женщина не может оставаться опекуном ребенка. У нее до недавнего времени не было работы, и по вечерам, вместо того, чтобы укладывать Еву спать, она оставляла ее со своими родителями и подрабатывала проституцией.

— Чем?! — ошеломленно переспросила я.

— Она продает свое тело мужчинам за деньги. Вот фотографии. Моему клиенту пришлось потрудиться, выслеживая ее в самых злачных местах, ваша честь. Но дело того стоило. Забрать дочь из лап развратной гулящей женщины, у которой нет постоянного жилья и прописки — единственное благо для несчастного ребенка. Сейчас у девочки есть все необходимое — просторный дом, хорошее питание и одежда.

Ледяной холод в безразличных глазах, торжество момента — и я увидела на фото себя в объятиях Кости на его даче.

Что-то раскололось внутри. Тот миг, когда мне показался знакомым профиль в черной «Тойоте», на самом деле не был игрой воображения. Валера следил за нами. Следил и фотографировал. А потом забрал Еву.

— Почему вы не предупредили, что у вас с Константином Владимировичем отношения?! — изумленно прошипел мой адвокат. И тут же поднялся со своего места.

— Протестую! — громко произнес он. — Мужчина, изображенный на фотографиях, не может являться клиентом Анны! Это абсурд и фотошоп!

Абсурд, или нет, а в любом случае Валера выставил меня в самом неприглядном свете. Я пришла в здание суда, как бедная и несчастная мать-одиночка, у которой похитили ребенка, а теперь я оказалась гулящей женщиной, не заботящейся о дочке, и фотографии от Валеры наглядно это показывали. Его справки о доходах в несколько раз превышали мои. С моей же стороны не было ни единого доказательства, порочащего честь мужа. И в этом свете его похищение превращалось в добродетель. Несчастный отец пытается спасти любимую дочь от падшей матери.

Суд назначил следующее заседание на десятое декабря.

Мы с адвокатом вышли из здания районного суда. Я была в таком отчаянии, что мне хотелось наложить на себя руки. Шагнула на дорогу. Еще шаг, красный свет светофора и …

— Аня! — позвал меня из машины Константин, и я очнулась от наваждения. — Что же ты не смотришь, куда идешь? Красный свет, а ты под колеса бросаешься! Что сказала судья?

— Ничего хорошего.

— Ладно, сядь в мою машину. Я поговорю с адвокатом и вернусь.

Я понуро села в его «БМВ» и закрыла лицо руками.

В голове кружились обрывки фраз и фотографии, на которых мы с Костей кувыркаемся в его спальне. Фарс, сплошной фарс…

Покровский вернулся в машину через десять минут, понурый и злой.