— Ладно, Ань, доживем до утра.

Я обреченно посмотрела в окно. Пошел первый снег. Он кружился в свете фонарей, безумно красивый и свежий, и не было пейзажа прекраснее. Природа ликовала. Она дарила миру свое великолепие.

Эта красота выдавала чудовищный контраст с тем, что творилось в моей душе. Я должна была сейчас радоваться. Предстоящим каникулам в Дубае, колечку от Кости, нашей скорой свадьбе. Но вместо этого душу сковала чудовищная тревога. Она поднималась изнутри темными волнами и не давала спокойно дышать.

Вот и парковка. Выложенная плиткой набережная, сверкающий яркими огнями супермаркет «Тихий Дон».

Костя открывает мне дверь, помогает выйти.

— Ань, снег, — улыбается он. — Настоящий, смотри…

Берет меня за руки, подставляет мои ладони летящим в звенящей тишине снежинкам.

К горлу подкатывается ком. Глаза жгут слезы.

— Костя, нас ведь не убьют? — шепчу обреченно.

— Нет, Аня. Нас не убьют, — хмурится Покровский. — Даже думать не смей о смерти. Пойдем лучше освободим из заточения Игоря. Он весь день пронянчился с Евой.

— Ой, да… Бедный Игорь… — спохватываюсь я. Порываюсь вперед, Костя торопится за мной.

Распахиваем дверь. В квартире уютно пахнет чем-то вкусным.

— Костя, Аня! Наконец-то, — выходит из кухни Майя. Улыбается нам.

— Мам, — растерянно смотрит на маму Костя. — Ты что здесь делаешь? В музтеатр же собиралась идти?

Из-за спины Майи выплывает довольный дядя Жора. На вилке у него наколот очень ароматный домашний пельмень в сливочном масле.

— А нам тут малыш Игорь позвонил. Сказал, что он в беде. Майя перезвонила мне, извинилась, что не попадет в театр, и мы решили, что детей надо спасать. А театр… будут еще билеты. Вот мы и приехали к вам вместо театра. Отлично провели время, между прочим. По-домашнему. Налепили пельмешек. Виски твой дорогущий, Константин, правда, приговорили. Уж прости.

Мы с Костей переглядываемся, улыбаемся.

— А дети где? — приподнимает бровь Константин.

— Спят. Уморились. Один в гостиной, вторая в своей комнате.

Костя заглядывает в гостиную. Я высовываю голову из-за его спины.

Игорь в шапке Санты и пушистом Костином халате спит на спине, раскинув руки. На журнальном столике банка недопитого пива. Ева сопит в своей кроватке, в колготках и розовой майке с Китти.

— Надо его женить, — грустно шепчет Майя. — Он же пропадет так один. Слишком добрый мой малыш…

— Мам, он уже женился, — рычит Костя. — Одного раза достаточно.

Я улыбаюсь.

— Дядя Жора, спасибо, что приехал.

— Аня, давай я завтра с Евой останусь? Пока у вас суд, негоже Игоря опять в няньках оставлять. Хреновая из него нянька.

— Это было бы очень кстати. Да, Костя?

— Конечно. Оставайтесь у нас на ночь.

— Нет, я в гостинице переночую. Завтра к восьми приеду.

— Ну, давайте же все за стол. Пока пельмешки горячие, — спохватывается Майя. — И по стопочке еще выпьем. Мы не весь напиток выпили, вам оставили.

— Конечно, конечно, только переоденемся и руки вымоем, — улыбается маме Костя.

Еще никогда я не пробовала таких вкусных домашних пельменей со сметаной. И остатки виски, несмотря на то, что их вряд ли подают к пельменям, зашли на «ура». Теплая у нас подобралась компания — дядя Жора с Майей все время смеялись. Она подшучивала над Костей. Хвалила Еву. И мне до слез не хотелось, чтобы ужин заканчивался. Не хотелось, чтобы они уходили — Майя и бравый крутой парень из девяностых дядя Жора. Слишком хорошо было в их компании. Уютно и безопасно.

После ужина они ушли вместе — дядя Жора и Майя.

— Знаешь, Костя, у нас есть два чудесных ангела-хранителя, — заулыбалась я.

— Это точно, — согласился он. — Только вот что с Тамагочиком в шапке Санты делать?

— Да пусть спит уже. Куда его на ночь глядя гнать.

Переглядываемся. В глазах вспыхивает огонь — мой, зеленый, и его, пепельно-серый. Костя прижимает меня к стене в прихожей. Заводит руки над головой, обжигает шею колючими поцелуями. Впивается в губы, дерзко разводит их языком, скользит по зубам, вторгается глубже.

Я издаю тихий стон, плавлюсь от тяжести его крепкого тела. Наши языки сплетаются в страстном танце. Мои губы горят от его жесткой щетины, но это приятное жжение.

— Успеем? — шепчет Костя. Не дожидаясь ответа, заталкивает меня в ванную комнату, плотно прикрывает дверь. Нащупывает презерватив в ящичке, прижимает к стене лицом и задирает подол домашнего платья до самых подмышек, обнажая спину.

Судорожный выдох, и мои трусики соскальзывают к ступням. Костя прижимается к моей обнаженной спине всем телом. Губы приникают к ложбинке у основания шеи. Рука нащупывает грудь в ажурном бюстгальтере и медленно сжимает острый сосок. Вторая бесстыдно скользит по ягодицам.

Его пальцы на коже вызывают тепло во всем теле. В животе появляется приятная тяжесть. По коже бегут мурашки. Я выгибаюсь ему навстречу. Он едва слышно приспускает спортивные брюки, обхватывает руками мои обнаженные бедра и резко, без предупреждения вторгается в меня. Там тесно. Я вскрикиваю, подаюсь ему навстречу. Он сжимает мои бедра сильнее и погружается в меня полностью, без остатка.

— Еще. Я хочу сильнее… Я хочу чувствовать тебя внутри… — мое дыхание сбивается.

Костя издает хриплый стон. Начинает двигаться рывками, удерживая мои бедра и насаживая на себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Колени подгибаются от напряжения. Перед глазами плывет бежевая плитка, низ живота наполняется жаждой разрядки. Я упираюсь ладонями в стену, тихо всхлипываю, ощущаю, как между ног все сводит сладкой судорогой.

Костя запускает пальцы мне в волосы и двигается все быстрее, так резко и глубоко, что я едва сдерживаю вскрики.

Его стон, низкий, хриплый, пронзает слух. Всхлипываю, чувствую, как сжимаюсь вокруг него сладкими спазмами, и скоро ощущаю, как он затихает, обрушившись на меня тяжестью своего тела.

Через миг он уже в спортивных брюках, и разворачивает меня к себе лицом.

Чувствую, как платье медленно сползает обратно вниз, прикрывая обнаженные бедра.

— Это было божественно… — шепчу одними губами ему в шею.

— Рад, что тебе понравилось, — прожигая меня взглядом, шепчет в ответ он.

Коротко вздыхаю. Обвиваю его шею руками, дарю теплый взгляд. Крепко прижимаюсь к его груди. Пережить бы завтрашний суд.

Половина десятого утра. Мы с Костей сидим в его «БМВ» возле здания городского суда. Мы ждем, когда подъедет адвокат. А еще я не спускаю глаз с тяжелой входной двери. Мысленно я сжалась внутри и жду Валеру.

Костя тоже его ждет. Крепкие руки в черных кожаных перчатках сжимают и разжимают руль. Хищный взгляд сверлит дорогу. Кажется, Костя готов ринуться в бой, невзирая на предстоящее заседание. Почему-то мне не хочется его отговаривать. После того, как Валера выставил меня из квартиры и украл Еву, у меня не осталось к нему ни капли сочувствия.

Подъезжает «Джип» нашего адвоката.

— Пора выбираться, — манит меня Костя.

Мы выходим из машины почти одновременно. Ночной первый снег подтаял, и теперь кругом подмерзшая грязь. Тяжелые серые тучи нависают над нами, грозя разразиться новым снегопадом.

Адвокат о чем-то разговаривает по телефону. Озабоченно посматривает на нас с Костей, понимающе кивает неведомому оппоненту.

Завершает разговор, приветливо кивает мне, пожимает руку Косте.

— Секретарь из зала заседания звонила. Просила нас с вами пройти к судье. Там какой-то форс-мажор произошел.

— Какой… форс-мажор? — сглатываю я, и чувствую, как от страха немеет язык.

— Еще не знаю. Просто пройдемте внутрь.

Меня начинает трясти. Костя сжимает мой локоть и уверенно ведет за собой.

Адвокат впереди. Он открывает дверь в ту самую комнату, где прошло наше первое заседание. В зале за столом сидит судья, рядом секретарь и двое мужчин в полицейской форме.