— Запечем свиную рульку в специях? — поморщившись, предположил Константин. Ему не очень хотелось общаться с моим крестным. Но не пригласить его на ужин тоже было бы не очень правильно — все же, путь до Краснодара неблизкий.

— А ты умеешь?

— Еще как умею. Надеюсь, твой крестный это оценит, — мрачно произнес Константин.

— Надеюсь, твоя мама оценит его похабные шутки, — с нежностью коснувшись его колючей щеки, улыбнулась я. — Если что, он не женат.

— Аня! Это уже не смешно!

— А я и не смеюсь.

— У тебя в глазах твоих зеленых смешинки! Я уже научился их различать, Аннушка.

— Я напишу дяде, чтобы надел пиджак.

— Аня!

Не могу сдержать улыбку. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, слишком переполошилась из-за предстоящего знакомства с Костиной мамой.

— У него семьи нет, детей тоже. Есть только я, единственная крестница.

— И он играет в плохого полицейского из американских боевиков девяностых, ясно. Только крепкий орешек уже давно на пенсии, а твой крестный никак не повзрослеет.

— Есть такое дело.

Заливаю в сковороду смесь для омлета и продолжаю про себя улыбаться.

Кажется, вечер будет интересным.

— Я предупрежу маму, что приедет твой крутой родственник, — хмурится Костя.

Поход в «Тихий Дон» завершается успешно — у нас снова полная тележка продуктов, и я с ужасом отвожу взгляд от длиннющего чека на кассе.

Меню пришлось сменить на элегантное — мы решили запечь красную рыбу, и к ней нам даже вручили какое-то особое белое вино. Торт на десерт выбирала Ева, и конечно, он едва вместился в тележку. Почему-то у моей дочери сформировался странный стереотип — чем больше размер торта, тем больше счастья. Я пыталась спорить, но Костя и Ева, будто сговорились. Ему тоже казалось, что большой бисквитный торт с подсолнухами смотрится круче, чем элегантный маленький, созданный из творога, йогуртового крема и украшенный свежими ягодами.

Потом, уже дома, мы вместе готовили рыбу. Я волновалась, и от моего напряжения искрила вся кухня.

— Я сам упакую рыбу в фольгу, — подкатив глаза к потолку, засучил рукава Костя. — Иначе ты спалишь нам квартиру.

— Мамочка, а когда можно будет торт есть? — прыгала по кухне Ева.

— Ужасно безвкусный торт с подсолнухами можно будет есть, когда придут гости.

— А давай мы им оставим два кусочка. Дядя Жора все равно на диете, бабушка говорила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет! Суп ешь. Торт разрежем после ужина.

Я злилась. Костя, перемазанный по локоть майонезом и специями, отрывисто хохотал. От души. Видимо, представлял, как необъятному дяде Жоре выкатят малюсенький кусочек торта на десерт, потому что он на диете.

Ближе к вечеру мы нарядили Еву в красивое платье.

Я едва успела снять с вешалки свободную тунику нежного мятного цвета, следом юбку, как раздался звонок в сотовом. Прибыл крестный.

— Какая ты сегодня элегантная, Аннушка, — хохотнул он. — Настоящая леди!

Всунул мне коробку с пирожными, которые купил в кондитерской, и тут же впихнул в холл два больших чемодана с вещами.

Вышел Костя, и они с крестным пожали друг другу руки. Такие разные — необъятный дядя Жора в затертом свитере и джинсах. Строгий Костя в приправленной стильным галстуком бордовой рубашке из шелка и классических черных брюках со стрелками.

— Мы ждем Костину маму, — застенчиво улыбнулась я. — Присоединишься к нашему ужину?

— Ну… не знаю. Неловко как-то…

— Мы расстроимся, если ты не останешься.

— Ладно, по любому нам с тобой, Аня, кое-что обсудить надо. Так что ужин лишним не будет.

— Я Еву Валере не отдам… — испуганно отступила к двери. — Пусть еще хоть тысячу фотографий отфотошопит и предъявит судье!

— Дело не в Еве, Аннушка. Тут другое.

— Уже и мне интересно, — задумчиво потер подбородок Константин.

Мы прошли в гостиную. Сели на широкий диван, на котором бы поместилась целая футбольная команда, и дядя Жора принялся за рассказ.



Мы прошли в гостиную. Сели на широкий диван, на котором бы поместилась целая футбольная команда, и дядя Жора принялся за рассказ.

— В тот день, когда Костя утащил Еву из детского сада, твоим родителям позвонила свекровь. Она была напугана, — шутка ли дело — ребенка украли. А когда узнала, что Еву к тебе забрали, даже обрадовалась. Сказала, Валера украл Еву только потому, что она, Валентина, очень по девочке тосковала и просила его привозить ее хотя бы на выходные. Валера мать понял по-своему — взял и привез Еву без всяких договоренностей с тобой, Аня. В пригороде он снимает небольшой дом, там у него мастерская для вдохновения. Сдает дом старый художник, само собой, чтобы в налоговой не светить, никаких договоров они не оформляли. Так вот, когда свекровь узнала, что Валера Еву похитил, она жутко перепугалась. Собрала вещи, взяла отпуск и отправилась к сыну домой. В доме художника свекровь с Евой и находилась некоторое время. А потом Валера уехал на выставку в Москву, как раз за сутки до первого заседания. Он уехал, а в его мастерскую притащились те самые люди с автоматами, которые приходили к тебе, Аня. Что уж они искали, неясно, только перевернули дом, забрали всю технику, негативы и ушли. Валентину и Еву не тронули, но пригрозили, что следующий раз для Валеры будет последним.

— Значит, так и не нашли они то, что у нас искали, — хмуро посмотрела на дядю Жору я.

— Не нашли, Аня.

Резкий звонок в дверь заставил нас с Костей переглянуться.

— Это мама, — спохватился он.

Ева на цыпочках прошествовала к двери гостиной и затихла.

С замиранием сердца я прислушивалась из-за двери гостиной к мягкому голосу Кости, к еще не знакомому голосу его матери, и казалось, у меня сердце выскочит из груди.

У Кости элегантная мама. Простая. По-сравнению со всем его окружением точно. Волосы темные, собраны в высокую прическу, норковая шубка, элегантное платье, добрая улыбка и пронзительно серые глаза.

— А кто тут у нас поселился? — с интересом взглянула на нас с Евой она.

— Я… — пропищала Ева, а я стушевалась.

— Мам, знакомьтесь. Аня, это моя мама, Майя. Ева Анина дочка. Ну… теперь, получается, и моя…

— Костя, это… просто так неожиданно. Нет, вы не подумайте, я совсем не против детей… только… так долго ты не решался создать семью, а тут сразу и дочка… мне…наверное, надо просто свыкнуться с этой мыслью, — извинялась перед нами эта прекрасная женщина. И мне было совестно за то, что она извиняется за свое волнение.

— Майя! Какое чудесное имя! — раздался возглас дяди Жоры.

Мой крестный, сама элегантность, поднес руку дамы к своим пухлым губам и просиял.

— Георгий! — громко представился он. — Вы любите шампанское, Майя?

— У нас вино… и рыба… — растерялась я.

— Отлично, шампанское подают в буфете музыкального театра. А у меня на завтрашний спектакль как раз есть два билета. Не желаете составить мне компанию?

— Вот так, сразу? — опешила мама Кости. — Билеты же достать сложно, наверное?

— Так у меня отпуск, — махнул рукой дядя Жора. — В профкоме два билета на спектакль подарили. Никому не нужны билеты в Ростовский Музтеатр, если живешь в Краснодаре. А мне всучили. Знали, что я сюда поеду.

— А давайте к столу? — коснулся плеч матери Костя. — С театром как-нибудь разберемся.

И мы пошли к столу. Ева понеслась впереди всех, Костя не отходил от матери, видимо, эта женщина была у него в особом списке, а я металась по кухне, доставляя на поднос еще не выставленные блюда.

Впрочем, вечер прошел спокойно. Дядя Жора рассказывал истории из своей полицейской жизни, Костя морщился, его мама смеялась. Да, ей нравилась дядина болтовня. Он умел рассказывать смешно, если хотел.

— Аня, а вы уже обсуждали, какое платье у тебя будет? — поинтересовалась Майя, когда мы подали чай.