Но еще ни разу ему не было так трудно. До сих пор жизнь была, как ни странно, понятной. Даже когда Дан перестал быть Даном, а вокруг был, как любила выражаться Грена, «мрак кромешный», было совершенно понятно, что нужно делать. Точнее, было понятно, чего делать ни в коем случае нельзя. В общем, мир был горьким и несправедливым, но как ни странно — простым.
А сейчас… Он уже перестал скрывать от себя, что при появлении кайсы Каролины — Ее Высочества! — его сердце вело себя, как самый младший паж в свите, когда на него никто не смотрит: то скакало вприпрыжку, то замирало, то вовсе пыталось куда-то провалиться. Но пажи могут себя так вести, только когда никто не смотрит, и никак не в присутствии Высочеств. Чертовы титулы! Лан с досады попытался пнуть на бегу какой-то камушек, но не попал. Запрыгал на одной ноге, заозирался — не увидел ли кто? Все беды от титулов!
Что они сделали с его лучшим другом! И тут же возразил себе — не всех титул испортил. Этот разговор с самим собой был для него так же привычен, как правильное дыхание на бегу. Сколько раз он пытался понять, объяснить, оправдать Даниэля. И сколько раз кидал ему мысленно самые страшные обвинения. Но что думать и чувствовать сейчас, когда бывший друг оказался в положении еще худшем, чем недавно был он сам, Лан не знал. Так же как и не знал он что ему чувствовать в присутствии кайсы Каролины, ее Высочества, невесты его бывшего друга, Каро…
Ее голос вернул Лана к действительности.
— А ты чего с утра кислый? Смотри, погода какая хорошая!
Ох! В тренировке есть плюсы и минусы. Когда привыкаешь бегать так, что даже забываешь, что бежишь, легко наткнуться на внезапно затормозившего соседа.
— Ой, прости! — смущенно пробормотал Лан. И тут же вернулся к ставшему привычным с принцессой тону.
— Извините, Ваше Высочество, я еще не обратил внимание на погоду.
Каро жизненно необходимо было отвлечься от тяжелых мыслей о Даниэле. И легкомысленность ее тона была призвана не столько расшевелить собеседника, сколько обмануть саму себя. С Ланом было удивительно легко, почти как со своими мальчишками-воспитанниками. Как-то они там… Из-за Даниэля она впервые рассталась с ними на такой долгий срок.
— Ну, так обрати сейчас и улыбнись, а то все молоко в замке скиснет, — сказала она, и сама улыбнулась на бегу.
Оказавшись один, Даниэль все же порадовался — заниматься не придется. Но к радости быстро примешалась привычная скука — чем заняться? Это что же получается? Всю последнюю неделю, худшую неделю в его жизни, ему не было скучно, а до этого было? Но долго размышлять на эту тему не получилось — помешал голод.
Даниэль попытался было проникнуть на кухню, но там оказалось слишком много народа. И среди них та скандальная повариха, которая наступала на него с поварешкой. По утрам на кухне кипела работа, и Даниэль подивился — сколько людей заняты в приготовлении еды, к которой он раньше так легкомысленно относился. Он сглотнул слюну. Запахи, доносившиеся из кухни, раздразнили аппетит окончательно. Эх, сейчас бы ему… да хоть что! Хоть просто хлеба кусок. Можно и не самый свежий.
В пустую разоренную комнату идти не хотелось, слишком тягостные мысли она навевала. И Даниэль, покинув кухню, потихоньку пробрался на задний двор, а оттуда направился в сторону огорода. Он побродил какое-то время бесцельно, пока ноги не вывели его к теплицам. Там, привязанные к длинным жердям, висели огурцы, помидоры и недозрелые еще плоды корсо. Воровато оглядевшись по сторонам, Даниэль бросился к ближайшей грядке и стал жадно рвать в охапку овощи. Когда руки его заполнились до отказа, он, теряя по дороге часть улова, спешно ретировался к зарослям малины, которые находились неподалеку.
Первую пару помидоров Даниэль буквально проглотил, основательно забрызгав и без того грязную рубашку. Та же участь постигла огурцы. Немного приглушив голод, вдохновленный первым успехом, решил поискать еще что-нибудь съедобное. Он выбрался из малинника и осторожно двинулся в ту сторону, где росли фруктовые деревья.
Сразу за малинником начиналась самая заросшая и неухоженная часть сада. Собственно, никакому саду быть здесь и не полагалось. Но лет тридцать назад стена замка обвалилась, а так как осад не бывало уже лет триста, отец Даниэля решил, что хватит и городской стены. Замковую стену восстанавливать не стали, лишь выдвинули вперед простенькую ограду. Из разваленной же стены вытащили крупные обломки, а мелкие — обсадили кустами и невысокими деревцами — вышло что-то вроде горного сада. Особо за ним не ухаживали, так что образовались заросшие развалины.
Когда-то няня пугала Дана — в них живут огромные горные хорьки, которые воруют маленьких детей. Потому-то он и Лан, уже лет в шесть, взяв детские арбалеты и мечи, устроили охотничью экспедицию. Огромные хорьки, верно, разбежались, и ребята объявили эту часть сада своей отвоеванной вотчиной.
Дан неожиданно понял, ноги несут его не куда-нибудь, в Зеленую башню. Они вместе нашли это убежище — каменную площадку, окруженную разросшимся терновником, увитую зимним хмелем, сохраняющим листву и в январе. Среди терновника затерялась подгорная ива. Надо было зайти в листву, не испугавшись шипов терна, протянуть руки, ухватиться за гладкий ствол, подтянуться и скрыться в вечнозеленой стене.
Сколько они так делали… Дан вряд ли мог бы вспомнить. Уже лет с семи-восьми, у него возникло негласное соглашение с наставниками: он может быть в замке, где хочет, не выходя за ограду. Почти всюду их находили — в кузнице, в арсенале, на конюшне (опять конюшня!). А здесь — нет. Разве, когда совсем уж раскричатся, можно спуститься самим и явиться на зов.
«— Дан, давай, когда вырастем, поплывем к Десяти островам?
— Давай! А может и в Полуденный край?»
Да уж, приплыли… До Зеленой башни оставалось всего ничего, когда сзади послышались шаги…
— Вы посмотрите, кто здесь! — раздался злорадный голос, и из-за ближайшего дерева вышел Герхард. За ним еще несколько человек из бывших прихлебателей. Даниэль вздрогнул от неожиданности. Он опасался наткнуться на садовника, но никак не на этих… прижавшись спиной к дереву и все еще сжимая в руке остатки своего «пиршества», он тревожно заозирался — может, хоть кто-то появится! Как на зло, вокруг ни души.
— Кай Даниэль! Какая встреча! — издевательски улыбнулся Герх. По его знаку стайка мальчишек окружила свою жертву, перекрывая все пути к отступлению.
— Неужели воспитанников принцессы так плохо кормят? — притворно изумился Герх, углядев в руке Дана огрызок огурца. — Кстати, это правда, что вы вчера вечером опять услаждали слух Ее Высочества своим дивным голосом? — Свора гнусно захихикала.
— Прекрати! Что я вам такого сделал?! Я же всегда был добр к тебе, Герх! — с отчаянием затравленного зверька выкрикнул в ответ мальчишка.
— Я тебе так благодааарен! — с нескрываемой злобой ответил Герх. — Посмотрите на него, наш душка кай вспомнил былые дни! Думаешь, мне приятно было унижаться и терпеть твою глупую спесь? Поддаваться во всех поединках? Только потому, что ты родился в нужной семье! Мне пришлось! — парня прорвало, лицо его исказилось от злобы и зависти. — Думаешь, мне интересно было возиться с сосунком вроде тебя? Если бы мне не приказали… — он осекся и разозлился еще больше. — Ничего, теперь ты мне за все заплатишь! — почти прошипел он в лицо Дану.
— Благородные каи, предлагаю развлечь наших дам! — выкрикнул он. — У нас есть прекрасная возможность украсить парк новой скульптурой — выпоротый мальчик! Девушки будут в восторге, они наслышаны об этом, но своими глазами до сих пор не видели. Взять его!
Сразу несколько рук вцепились в Дана со всех сторон.
— Что, не нравится? Это тебе не чужих лесничих толпой травить, да? А потом хвастаться подвигами! — Герх неприятно загоготал. — Спустим с него штаны, благородные каи, — с гнусной ухмылкой продолжал он издеваться. — И выставим на постаменте!
По мере того, как Герхард говорил, лицо Даниэля то вспыхивало, то, наоборот, теряло краски. Он все плотнее вжимался спиной в дерево, пока не застыл окончательно, добитый последними словами. Гады! Они ведь так и сделают!!! За последнее время Даниэль слишком хорошо изучил повадки шакальей стаи, чтобы усомниться в этом. Он молча взмолился о том, чего опасался полчаса назад — пусть кто-нибудь появится… хоть КТО-НИБУДЬ!!!!
