— В таком случае легенда о Проклятом Замке тебе понравится, — ничего не может быть невероятнее того, что я расскажу тебе.

— Тем лучше! Ничего не может быть скучнее вероятного.

— Готов ты слушать?

— Я слушаю.

— Хорошо… я начинаю.

И облокотившись на мягкую ручку своей козетки, Эмрода начала рассказ.

Итак, пока ураган свирепствовал, а снег, вздымаемый бурным ветром, бил в стекла четырехугольной башни, вот что рассказала Эмрода:

— Это было давно. Не проси меня, мой Рауль, определить время, в которое происходили события этой легенды, потому что я не знаю, да и те, которые рассказывали мне се, вероятно, также не знали… по крайней мере, не сказали мне.

Граф де ла Бом, красивый старик и достойный дворянин, жил в этом замке с своим старшим сыном, виконтом Альбериком. У графа было только двое детей. Филипп, второй сын его, которому он купил роту в Королевском Бургундском полку, был отъявленный негодяй и давал о себе известия только затем, чтобы попросить денег, в которых старый граф, по своей неисчерпаемой доброте, никогда ему не отказывал.

Ничего нельзя было вообразить печальнее той жизни, которую вели обитатели этого замка. Старик не мог утешиться после смерти жены. Графиня де ла Бом уже десять лет как оставила этот мир, но граф, точно так же, как в первый день, носил по ней траур не только в одежде, но и в сердце.

Виконту Альберику было около тридцати лет. Это был прекрасный мужчина меланхолического, молчаливого, почти нелюдимого характера. Он ненавидел свет и избегал его. Никогда советы и почти приказания отца не могли заставить его явиться при дворе. Виконт Альберик посвящал науке половину своей жизни. Другую половину он проводил в лесу, с ружьем на плече. Этот странный молодой человек имел страсть только к науке и охоте. Что касается до того чувства, которое называется любовью, то Альберик знал о существовании его только по книгам. Граф и виконт видались раз в день, а именно за обедом, обменивались несколькими словами и расходились. Все это составляло жизнь ужасно однообразную. Давно уже окрестные дворяне перестали делать в замок визиты, которые никогда им не возвращались. Притом тяжелая атмосфера скуки окружала старый замок.

Однажды печальное однообразие этой жизни вдруг нарушилось. Граф получил письмо. Рука старика дрожала, когда он срывал печать. Письмо это было подписано: Анри де ла Бом.

Анри был младший брат графа, моложе его по крайней мере двадцатью годами. В нем заключалась последняя отрасль знатной фамилии де ла Бом. В молодости он отказался вступить в орден мальтийских рыцарей. Причиной этого отказа, восстановившей против него всех родных, исключая старшего брата, была страстная любовь Анри к молодой девушке благородного происхождения, которую родители хотели насильно отдать в монастырь. У нее не было никакого приданого; Анри де ла Бом тоже имел очень мало. Несмотря на это, они обвенчались и поселились в какой-то неизвестной деревушке.

Уже двадцать лет граф де ла Бом не слыхал ничего о своем младшем брате, которого всегда нежно любил. Теперь он вдруг узнал почерк этого брата на адресе письма. Притом герб ла Бомов виден был на печати. Вот почему, срывая печать, рука старика дрожала. В письме заключались следующие строки:

«Брат,

Я знаю твое сердце и не сомневаюсь в твоей любви ко мне. Я знаю, что ты поспешил бы ко мне на помощь с радостью, среди горестей и несчастий моей жизни, если бы чувство гордости не удерживало меня обратиться к тебе. Ныне я обращаюсь к тебе… очень поздно, увы! Я умираю. У меня есть дочь. Моей возлюбленной Бланш шестнадцать лет. Это ангел красоты, ангел непорочности, ангел кротости. Бедное дитя никогда не знало своей матери, которая умерла, дав ей жизнь. Стало быть, она останется круглой сиротой. Брат, поручаю тебе мою дочь… Мне едва ли остается прожить несколько дней. Отправляйся же в путь тотчас, как только получишь это письмо; меня пугает мысль, что моя возлюбленная дочь может остаться одна с моим трупом хоть на один час…

Анри де ла Бом приложил к письму адрес той деревни, в которой он жил со своей дочерью и которая отстояла от Парижа на двадцать лье.

Пока граф читал это письмо, не одна слеза выкатилась из его поблекших глаз. Окончив чтение, он тотчас велел позвать виконта. Слуга отвечал ему, что виконт на охоте.

— Так вели, — сказал граф, — поскорее заложить мою дорожную карету: я еду через час.

Это приказание было исполнено тотчас. В ту минуту, когда старый граф садился в карету, управитель спросил его:

— Ваше сиятельство, не оставите никаких приказаний для виконта?

— Скажите ему, — отвечал старик, — что я вернусь через несколько дней и привезу с собою его двоюродную сестру, мадемуазель Бланш де ла Бом.

Карета покатилась.

Когда последние слова отца были переданы виконту Альберику, они произвели на него самое неприятное впечатление, какое только можно вообразить. Женщина! Как? Женщина поселится в замке!? Для Альберика ничто на свете не могло быть страшнее! В самом деле, приезжая расстроит его привычки нелюдимости и свободы. Он принужден будет стать вежливым, внимательным, может быть, даже любезным… С этих пор перед обедом он должен будет каждый день заботиться о малейших подробностях своего костюма, правильность которого часто нарушалась пристрастием к науке и в особенности к охоте…

Виконт Альберик говорил себе все это и еще много другого. Потом, так как зло было уже неизбежно и необратимо, он покорился своей участи и ждал врага с твердостью. Этим врагом была его кузина!

К вечеру шестого дня Альберик, работавший в библиотеке, услыхал стук кареты, катившейся по двору.

— Ах! — прошептал он с тайной надеждой. — Если бы отец мой вернулся один!..

Он поспешно вышел. Тщетная надежда! Граф де ла Бом был не один. Он вел под руку молодую девушку в глубоком трауре.

— Милая Бланш, — сказал он, указывая на Альберика, который остановился в смущении на пороге передней, — вот мой старший сын, ваш кузен… Ну, дети, обнимитесь…

Бланш тотчас сделала несколько шагов вперед с чистосердечием, исполненным грации. Молодой человек понял, что он будет слишком смешон, если попятится назад или покажет хоть малейшую нерешительность, и потому подошел к кузине и, по приказанию отца, обнял молодую девушку, впрочем, не глядя на нее.

Бланш де ла Бом не только была прекрасна, но в полном смысле этого слова очаровательна… Ослепительная белизна ее лица совершенно оправдывала имя, которое она носила. Легкий румянец едва оттенял эту белизну. Волосы и глаза девушки были черные. Траур как нельзя более выделял очаровательные формы и удивительную гибкость ее стана. Рост ее был немного выше среднего. К стольким прелестям присоединялась еще несравненная грациозность и привлекательная простота в обхождении. Анри де ла Бом, в письме к брату, не преувеличил неоценимых качеств своей единственной дочери: Бланш была столько же добра, сколько прекрасна, и ничто, даже во сне, не возмущало девственной чистоты ее сердца и души.

Неизбежный результат присутствия прелестной девушки в замке не заставил себя ждать. Этим результатом была сильная любовь в сердце до сих пор нечувствительного и сурового Альберика. Эта любовь, сначала неизвестная даже тому, кто ее чувствовал, родилась внезапно и возрастала постепенно, но незаметно. В первую минуту Альберик удивился, заметив, что вместо страшной скуки, которой он опасался, он находил необыкновенное удовольствие в обществе своей кузины. Скоро он не мог уже обойтись без этого общества. Сначала он оставил ученые занятия, потом пришла очередь охоты. Тяжелые книги и блестящие ружья не представляли уже для виконта ни малейшего интереса. Он жил только затем, чтобы с восхищением прислушиваться к нежному голосу своей кузины. Он ездил с Бланш верхом, гулял с нею по парку, словом, почти не расставался с нею, а часы, которые он был принужден проводить без нее, казались ему неизмеримо длинными. Однако, повторяю, Альберик принимал то чувство, которое питал к своей кузине, за сильную и глубокую братскую привязанность.