— Выслушайте меня… — сказал он.

— Я буду вас слушать, пока вам угодно говорить со мной…

— Вы любите золото, не так ли?

— Только одно золото я и люблю в целом мире…

— Если золото может заставить вас решиться исполнить мою просьбу, вы получите его…

— О, его понадобилось бы слишком много… вы сами откажетесь от цифры, которую я назначу…

— Кто знает?

— Стало быть, вы решитесь многим пожертвовать, чтобы удовлетворить свое желание?..

— Да…

— А если я исполню вашу просьбу, если вызову этого знаменитого мертвеца, заставлю его явиться перед вами, но, однако, последствия этого вызова будут ничтожны?..

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что сокровища, накопленные вашим дядей, могут существовать только в вашем воображении…

— О! Я этого не боюсь!

— Но положим, что это случится. С надеждою на огромное богатство исчезнут и ваши обещания.

— Поберегитесь так думать!.. Во всяком случае, что бы ни случилось, моя признательность несомненна, и вы получите щедрое вознаграждение.

— Определите ясно ваши предложения. Потом мы посмотрим, можем ли мы сойтись.

— Не предпочитаете ли вы положиться на мою щедрость?..

— Нет, я предупредила вас заранее, что, по всей вероятности, вы отступите перед моими требованиями. Притом повторяю, как ни огромна будет награда, я предпочитаю отказаться.

— Послушайте: я вам предлагаю тридцать тысяч ливров, если только вы вызовите при мне де Тюренна, хотя бы даже призрак его и отказался отвечать на ваши или мои вопросы или сказал нам, что сокровищ не существует…

— Продолжайте.

— Если же, напротив, призрак укажет, где спрятано золото, вещи, серебро, драгоценные каменья, накопленные маршалом, вы получите сто тысяч ливров… Согласны?

— Нет.

— Почему?

— Потому что этой суммы недостаточно.

— Назначайте же сами!

— Я требую пятьдесят тысяч ливров в первом случае, двести тысяч во втором.

— Но…

— О! Не рассуждайте. Соглашайтесь или откажитесь, и если мое сильное желание может иметь влияние на вашу решимость, я желаю от всей души, чтобы вы отказались.

— Я согласен.

— Но хорошо ли мы поняли друг друга? Пятьдесят или двести тысяч!.. Так ли?

— Да.

— Я не требую от вас никакого письменного обязательства, мне достаточно одного вашего слова; но и вы можете положиться на меня!

— Теперь, когда мы условились, — сказал кардинал, — вы должны понять, что я желаю сделать вызов как можно скорее.

— Я не потеряю ни одного часа, ни одной минуты, однако должна предупредить вас, что мне все-таки нужно две недели.

— Зачем так много?

— Столько времени мне необходимо, чтобы приготовиться к сильному заклинанию, которое должно пробудить мертвеца.

— Согласен, если это нужно…

— Я прибавлю, что самая непроницаемая тайна должна окружать вызывание.

— Эта тайна необходима мне еще более, чем вам.

— Да, конечно! Но я не знаю, хорошо ли мы понимаем друг друга… Я что-то сомневаюсь в этом…

— Что вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать, что вы да я, да два человека, находящиеся в моем распоряжении, Лесаж и д'Аво, отлученные от церкви аббаты, одни будут присутствовать при всем, что будет происходить в ту ночь, которую мы выберем для заклинаний.

— Вы правы, — сказал кардинал, — мы несогласны!

Говоря таким образом, кардинал, столь же трусливый, сколько жадный, начал бледнеть и дрожать при мысли о своем одиночестве.

— Что значат ваши слова? — спросила Ла Вуазен.

— Я должен предупредить вас, что со мною будет один дворянин, издавна преданнейший слуга моего дома.

— Кто такой?

— Капитан Шампанского полка, родной племянник де Гассиона, маршала Франции.

— И вы ручаетесь за его скромность?

— Как за свою собственную…

— Пусть же исполнится ваше желание, хотя присутствие постороннего может быть гибельно для нас всех…

— В котором часу будет вызывание?

— В полночь.

— Здесь?

— О! Нет, не здесь.

— Где же?

— В аббатстве Сен-Дени, под сводами церкви.

Кардинал задрожал, и бледность его заметно увеличилась.

— В аббатстве Сен-Дени!.. — повторил он взволнованным голосом.

— Да.

— Это невозможно!..

— Так надо.

— Неужели вы не можете выбрать другого места?

— Нет.

— Но ворота аббатства и двери церкви заперты ночью, вы должны это знать…

— Знаю.

— Там должен быть хороший караул…

— Не сомневаюсь.

— В таком случае как же войдем мы в аббатство?

— Все это ничего не значит.

— Вы беретесь растворить ворота и двери?

— Не я их растворю.

— Кто же?

— Вы.

— Я? Каким образом?

— У вас есть ключ, отворяющий все двери.

— Что же это за ключ?

— Золотой.

— Вы, конечно, хотите сказать, что надо подкупить ключаря?

— Да, и это будет легко, если вы дадите двести пистолей наличными и пообещаете место в триста или четыреста ливров в год.

— В самом деле, ото не трудно… Но что же сделается тогда с непроницаемой тайной, которою вы хотите окружить нас? Какой предлог можем мы представить этому человеку?

— Неужели вас затрудняет такая безделица?

— Но мне кажется…

— Предлог не только будет правдоподобен, но еще и очень назидателен… Что, например, может быть проще и трогательнее поступка великого раздавателя милостыни во Франции, который дал обет провести ночь в молитве на могиле маршала де Тюренна, своего дяди.

— У вас на все готов ответ.

— Надеюсь, этот ответ удовлетворяет вас?

— Совершенно.

— В таком случае теперь мы, кажется, согласны во всех отношениях.

— Да, и нам остается только назначить день. Нельзя ли сделать это сейчас?

— Можно.

— Назначьте же…

Ла-Вуазен посмотрела в календарь.

— Сегодня двадцать восьмое октября, — сказала она потом, — вызывание произойдет тринадцатого ноября в полночь.

— До тех пор нужно ли нам видеться?..

— Нет, по крайней мере, я не думаю. Если же, однако, я должна буду сообщить вам что-нибудь важное, я буду иметь честь прислать молчаливого и надежного посла.

— Итак… Где же мы должны сойтись? — спросил кардинал.

— Здесь, если вам угодно.

— В котором часу?

— В восемь часов вечера.

— Нужно ли мне переодеться?

— Вы можете не надевать кардинальской одежды, но необходимо, чтобы ключарь Ссн-Дени мог узнать вас… иначе мы можем найти двери запертыми…

Кардинал и Ла-Вуазен расстались. Ворожея принялась за приготовления, между тем как у кардинала заранее кружилась голова при мысли об огромных богатствах, которых он скоро мог быть счастливым обладателем.

Прошло две недели, настала пятница 13 ноября. Ла-Вуазен все приготовила. Ключарь, подкупленный наличными пистолями и пышными надеждами, готов был растворить дверь при первом требовании.

В назначенный час кардинал и капитан Шампанского полка приехали к Ла-Вуазен. Лесаж и д'Аво были уже там… В девять часов отправились в путь в двух каретах, чрезвычайно простых, чтобы не привлекать внимания. Кардинал и капитан сидели в первой карете. Ла-Вуазен, два аббата и негр с волшебными снарядами находились во второй. В половине одиннадцатого доехали до Сен-Дени. Тут все вышли из кареты и пешком отправились к аббатству, чтобы избежать стука колес на мостовой. В одиннадцать часов сообщники подошли к воротам древнего аббатства. Ключарь уже дожидался на своем посту; он растворил калитку, ввел в церковь святотатственных гостей и, сказав кардиналу, что оставил открытой дверь, ведущую в склеп, удалился, чтобы оставить достойного и благочестивого прелата исполнить на свободе свой обет. Все было безмолвно и угрюмо под мрачными сводами. Потайной фонарь, который держал Лесаж, едва окружал таинственных посетителей сомнительным светом. По временам косвенные лучи этого света падали на какое-нибудь из вызолоченных украшений и таким образом выказывали мрачную обширность здания. Быстрый и беспрестанный трепет пробегал по членам кардинала, и слышно было, как зубы его стучали. Однако жадность была в нем сильнее страха, ему хотелось убежать, но он остался.