— Садитесь скорее на лошадь, кавалер… я подам вам мадам.

В самом деле, он поднял Жанну и положил ее на левую руку Рауля, который взял поводья правою.

— Теперь, кавалер, — продолжал Жак, вскочив на лошадь, — надо не ехать, а лететь… Послушайте…

Рауль прислушался. Со стороны Буживаля раздался глухой, постепенно увеличивающийся шум, состоявший из различных звуков. Это был стук колес, топот нескольких лошадей и звуки оружия.

— Что это? — спросил Рауль.

— Я вам объясню все… едем!

Рауль и Жак пришпорили лошадей и быстро поскакали по траве, чтобы избегнуть топота копыт и искр, могущих брызнуть из-под подков.

Через полчаса быстрой езды беглецы находились уже у высокой горы, господствующей над Сен-Жерменом. Направо протекала Сена, налево возвышался густой лес, ныне исчезнувший, но прежде соединявшийся с Марлийским лесом.

— О! — прошептала Жанна, — как я страдаю!

Рауль тотчас остановил свою лошадь.

— Есть у тебя хлеб и вино? — спросил он Жака.

— Есть, кавалер.

— Едем же в лес! Если за нами погоня, мы должны уже далеко опередить ее, и несколько минут остановки не значат ничего…

Беглецы въехали в чащу леса, и Жак подал Раулю небольшой ломоть хлеба и бутылку вина. Рауль поднес бутылку к губам молодой женщины и дал ей хлебнуть один глоток.

— О, это жизнь… — пролепетала Жанна, — это жизнь…

Рауль разломил хлеб на несколько кусков и дал умиравшей от голода Жанне самый маленький кусочек.

— Кушай медленно, моя возлюбленная, — сказал он ей, — после трехдневного голода опасно есть много и не надо слишком торопиться…

— Еще… еще немножко… — отвечала молодая женщина, которую вкус пищи заставил еще сильнее почувствовать голод.

Рауль дал ей второй кусок хлеба и заставил выпить новый глоток вина.

— Еще… еще немножко… — прошептала Жанна во второй раз.

— Через час, моя обожаемая сестра, — шепнул Рауль, — теперь довольно.

— Брат мой, — отвечала Жанна тем же тоном, — да будет твоя воля…

Беглецы снова выехали на дорогу и пустились вскачь.

Скоро они достигли Сен-Жерменской горы, на которую невозможно было подниматься иначе как шагом, и Рауль воспользовался этим, чтобы расспросить Жака.

— Кавалер, — отвечал последний, — вот что случилось, и никто не разуверит меня, что только чудо, истинное чудо спасло нас. Помните ли вы напротив марлийской машины домик, который стоит на краю дороги, под большими деревьями?

— Помню, — сказал Рауль.

— Над воротами этого дома, — продолжал Жак, — воткнут пучок остролистника, что и означает, что это кабак. Я сошел с лошади и постучался, в полном убеждении, что мне долго не будут отвечать. Вышло напротив, при первом же ударе мне отворили. В комнате было два человека — толстый мужчина, державший еще запор от дверей, и мальчик лет пятнадцати, спавший на стуле у камина. Я остановился у дверей, держа лошадь за узду, и подал толстяку экю, говоря: «Дайте мне хлеба и бутылку вина».

«Сейчас, — отвечал он, — но разве вы не войдете?»

«Нет, у меня нет времени», — ответил я.

«Вы, наверно, из отряда полицейский?» — сказал он, подходя шкафу, чтобы достать хлеб и бутылку вина.

Слово «полицейский» заставило меня навострить уши. На всякий случай я отвечал:

«Да, конечно!»

Толстяк вернулся с хлебом и бутылкой и, подавая их мне, сказал:

«Итак, нынешней ночью вы отправитесь?»

«Да», — отвечал я.

Мне хотелось понять, о чем он говорил, но в смущении я не мог придумать, как бы расспросить его подробно. К счастью, он прибавил:

«Мой сын Николя, который спит на стуле, должен проводить весь отряд в Маленький Замок, в дом госпожи Шанбар, ему обещали за это экю…»

Этого мне было достаточно, и я вскочил опять в седло.

«А что же вы не берете сдачу?» — сказал мне толстяк.

«Остальное — вашему сыну Николя».

«Ну, вы славный человек, и я выпью за ваше здоровье».

«Спасибо».

Я хотел уже ехать, как вдруг толстяк высунулся из дверей и сказал:

«Вот они едут, слышите… сыщики и объездная команда… с ними карета».

«Очень хорошо».

«Что ж вы их не ждете?»

«Ведь здесь я не на своем посту и должен поторопиться на указанное место… не говорите, что вы меня видели, а то вы введете меня в беду».

«Езжайте спокойно… я ничего не знаю, ничего не ведаю».

Таким образом мне удалось купить скромность трактирщика за один экю. Я пустил лошадь во весь опор и прискакал в замок. Остальное, кавалер, вы уже знаете.

Рауль выпустил поводья, которые держал, как нам известно, правой рукой, схватил руку Жака и пожал ее, несмотря на почтительное сопротивление верного слуги.

— Друг мой, — сказал он ему, — ты наш спаситель!..

— Ах! кавалер, — прошептал Жак, — не говорите этого, а то, право, я расплачусь как теленок.

— Верное, доброе сердце! — воскликнул Рауль. — Если когда-нибудь, друг мой, я достигну счастья, я уделю тебе его щедрую долю!

Между тем беглецы достигли вершины Сен-Жерменской горы и находились возле того знаменитого замка, в котором Людовик XIV предложил гостеприимство Иакову II. Здесь уже всякий след опасности исчезал для них, потому что Рауль и Жак могли, наконец, съехать с большой дороги, хорошо зная в лесу все тропинки, которые вели от Сен~Жсрмена в замок Ла-Бом. Если полицейские могли до тех пор преследовать их по следам, то ночью не было никакой возможности продолжать погоню в непроходимой сети беспрерывно пересекавшихся тропинок. Итак, Рауль подумал, что он спокойно может дать вздохнуть утомленным лошадям и накормить Жанну. Потом беглецы опять поехали, только уже гораздо тише.

Когда они выехали из леса, было около трех часов утра, и уже мерцающий свет начинал делать прозрачным мрачное покрывало ночи. Прямо перед ними в тумане виднелась огромная черная масса странной и почти фантастической формы. Эта масса и была целью, к которой стремился Рауль. Это был замок Ла-Бом.

В несколько минут беглецы доехали до центрального двора замка, развалины которого отчасти еще были покрыты темнотою.

— Милое, возлюбленное дитя, — сказал Рауль Жанне, между тем как Жак отводил лошадей в конюшню, — можешь ли ты идти, или мне нести тебя на руках?

— Мне кажется, друг мой, — отвечала Жанна, — что если я обопрусь на твою руку, у меня достанет сил… Нам, верно, идти недалеко?

— О, да! Очень близко…

— Ну так пойдем…

Жанна ухватилась обеими руками за руку Рауля и, поддерживаемая им, пошла медленными, колеблющимися шагами.

Помнят ли наши читатели первый приезд кавалера де ла Транблэ в Проклятый Замок вместе с Эмродой?.. Нам приятно это думать, потому что мы рассчитываем на точность их воспоминаний, чтобы избавиться от ненужных повторений. С того времени, уже довольно отдаленного, ничто не изменилось в старом замке; только обрушилось несколько старых стен, да темная зелень плюща разрослась еще гуще — вот и все. Рауль привел Жанну к углу двора, к тому месту, где был сделан узкий проход. Мы уже знаем, что Рауля, редко приезжавшего в замок Ла-Бом, беспрестанно там ждали, как главного начальника фальшивомонетчиков. А потому и на этот раз все произошло точно так же, как в первый приезд Рауля. Все прежние подробности повторились. Явились железная лампа, и маленькая лестница с шелковыми перилами, и восхитительная гостиная. Войдя в эту комнату, Рауль положил Жанну в мягкое кресло возле камина. В своей легкой одежде молодая женщина озябла от ночного холода.

— Ах! — прошептала она, протягивая руки к огню, — ах! как здесь тепло и хорошо!..

— Друг мой, — спросил ее Рауль, — ты страдаешь?

— Нет, только я голодна… очень голодна… Нельзя ли мне съесть чего-нибудь?..

Мы знаем также, что в ожидании приезда Рауля в замке всегда была готова закуска. Осторожно накормив Жанну, Рауль отнес ее, с заботливостью матери, в верхний этаж и уложил в постель, потому что Жанна, еще будучи на руках его, заснула уже спокойным и глубоким сном. Вино подействовало на ее слабость, и глаза ее невольно закрылись.