Рауль сделал знак Жаку и, взяв его под руку, пошел по улице, напевая веселый куплет, хотя сердце его разрывалось от тоски. Скоро дошли они до набережной, и Рауль прошел Новый мост, не замедляя своей воинственной и твердой походки. Жак рассудил, что может воспользоваться правом, которое давала ему дозволенная фамильярность;

— Друг, — спросил он. — Куда мы идем?

— На улицу Круассан, — отвечал Рауль. — Кажется, там мы не встретим опасности, по крайней мере сегодня… мне нужно подумать с час, со спокойной головой, прежде чем я решусь на что-нибудь…

Мы уже знаем, что Рауль — под чужими именами — имел таинственные квартиры почти во всех кварталах Парижа. Мы уже были в его квартире на улице Круассан в то время, когда он велел отнести туда бесчувственного дона Реймона Васкончеллоса. Эти квартиры Рауль по большей части с умыслом избирал в таких домах, где не было привратника. Притом он всегда устраивал так, чтобы они могли отворяться снаружи только посредством механизма, тайна которого была известна ему одному. Итак, Рауль имея все причины на свете думать, что самым искусным сыщикам из полиции регента долго пришлось бы обыскивать Париж, прежде чем удалось найти эту квартиру, в которой он не бывал и двух раз в год. Поэтому кавалер, добравшись до этого уединенного места, мог считать себя в совершенной безопасности, по крайней мере, на несколько часов.

Войдя а комнату, он упал на стул, закрыл лицо руками и начал размышлять. Куда отчаяние могло увлечь Жанну? Где отыскивать ее? Какие употребить средства, чтобы иметь, по крайней мере, возможность напасть на след ее? Вот такие вопросы задавал себе Рауль; вот проблемы, разрешения которых он отыскивал с жаром. И чем более мысль его углублялась в эти бездны сомнения и неизвестности, тем более он примечал, с подавляющей печалью, но не теряя мужества, что блуждал в непроходимом лабиринте, в котором, за недостатком спасительной нити, мог заблудиться совершенно.

В самом деле, Жанне не у кого было укрыться; у нее не было приятельницы, у которой она могла бы попросить убежища… Где же была она?.. Правда, некоторые монастыри оказывали скромное гостеприимство всем несчастным, всем отчаявшимся, но если в настоящую минуту для Рауля существовало что-то невозможное, так это именно вход в монастыри. Так как теперь он сам был принужден скрываться, подобный поступок легко выставил бы его наружу; притом, если бы даже он и захотел подвергнуться риску почти верного ареста, то какое право он имел требовать Жанну де Шанбар, которую обманул таким недостойным образом и в отношении которой не мог загладить своего преступления? Кроме того, в ушах и в сердце Рауля каждую минуту раздавались страшные слова, произнесенные молодой женщиной и переданные ему Жаком. Он помнил, что она сказала:

«Если бы он умер, я могла бы еще жить…»

Стало быть, Жанна решила умереть. Может быть, в этот самый час, когда Рауль отыскивал средства найти ее, она была уже мертва! Напрасно Рауль силился прогнать эту ужасную мысль — она беспрестанно возвращалась к нему, со странной настойчивостью, и окончательно расстроила его мысли.

«Если я останусь в таком бездействии еще на один час, — думал Рауль, — я сойду с ума!»

И чтобы избавиться от этого нового несчастья, которое казалось ему неизбежным, Рауль решился тотчас же приняться за дело… Очевидно, он должен был действовать наудачу, потому что не имел никаких данных, которые мог бы принять за основание в своих поисках.

— Пойдем, друг мой, — сказал он вдруг Жаку, вставая, — пойдем отыскивать ее…

Где же, кавалер? — спросил слуга, испугавшись лихорадочной восторженности, которая была ясно видна на лице его барина.

— Везде, — отвечал Рауль.

Жаку пришлось удовольствоваться этим ответом, несмотря на всю его неопределенность, и верный слуга последовал за своим барином.

Мы не станем входить в подробности бесчисленных и не имеющих никакого результата поисков, которые господин и слуга предпринимали в этот вечер и в два следующие дня. Они обегали весь город, и Рауль раз по двадцати в час обращался с разными вопросами к лавочникам, сидевшим у своих лавок, к посыльным, стоявшим на углах улиц, к нищим, протягивающим руки, к фиглярам, собиравшим вокруг себя праздную толпу. Всем Рауль описывал Жанну и спрашивал, не видали ли молодую женщину, имевшую эти приметы. Никто не смеялся кавалеру в лицо, потому что его длинные усы, длинная шпага и воинственная физиономия каждому внушали уважение; но когда он проходил — лавочники, фигляры, посыльные и нищие следовали за ним глазами и, пожимая плечами, говорили:

— Сумасшедший!..

На второй день Рауль от беспокойства о Жанне позабыл даже об угрожающей опасности и довел свою беззаботную отвагу даже до того, что воротился в гостиницу «Царь Соломон», чтобы расспросить Самуила, как расспрашивал многих. Самуил знал не более других. Жанна не показывалась, а полиция, открыв тайный проход, который вел в комнату Магов, обыскала гостиницу, но не нашла ничего.

Вечером на второй день Рауль воротился на улицу Круассан, разбитый усталостью и опечаленный неудачей.

— Мы не можем продолжать жить таким образом, — сказал он Жаку, — в сто раз лучше умереть, чем страдать так, как я страдаю эти два дня… Но, кажется, наконец мне удалось найти средство кончить все так или иначе…

— Какое средство, кавалер?..

— После узнаешь; в настоящую минуту нам нечего входить в бесполезные подробности; у нас есть другое дело…

Рауль вынул мешочек с деньгами и отсчитал пятьдесят луидоров.

— Возьми это золото, — сказал он Жаку.

— Что мне с ним делать? — спросил Жак.

— Не знаешь ли ты где-нибудь поблизости человека, у которого можно было бы нанять лошадей?

— Знаю, кавалер.

— Ступай же к этому человеку, дай ему сумму, какую он потребует в обеспечение, вели оседлать двух самых лучших лошадей и приведи их сюда. Много времени тебе потребуется?

— Договориться с хозяином мне недолго, но пока конюхи будут, по обыкновению, лениво седлать лошадей, так с час пройдет…

— Хорошо. Теперь четверть девятого; в четверть десятого я выйду…

— Вы меня найдете перед воротами; я сделаю вид, будто прогуливаю лошадей.

Жак вышел. Рауль тотчас же отворил гардероб и совершенно переоделся. Он смыл с лица смуглый цвет и стер морщины, сохранив, однако, усы. Штиблеты он заменил сапогами со шпорами, а мундир старинного покроя чопорным бархатным охотничьим кафтаном. Вместо солдатского палаша он надел щегольскую шпагу. Кавалера легко было узнать в этом костюме, но так как наступила ночь и он выезжал из Парижа, то опасность была невелика.

Окончив эти приготовления, молодой человек взглянул на часы. Они показывали девять часов. Он подождал еще несколько минут. Посреди улицы, в двадцати шагах от ворот дома, он увидал человека с двумя лошадьми. Он подошел к нему и шепнул:

— Это я, Жак.

Схватив за узду одну из лошадей, Рауль быстро вскочил в седло. Жак тотчас же последовал его примеру.

Заметив новое и внезапное превращение своего барина, Жак с величайшим трудом удержался от возгласа удивления.

— Хороши эти лошади? — спросил его Рауль.

— Лучшие в конюшне. Чтобы уговорить хозяина дать мне их, я должен был оставить ему пятьдесят луидоров, и то он насилу согласился. Я не утверждаю, что эти лошади чистокровные, но кажется, достаточно сильны. Мне кажется, что на них без труда можно сделать двенадцать лье до утра.

— Больше и не нужно, — сказал Рауль, пришпорив свою лошадь, которая побежала ровной и спокойной рысью.

План Рауля был очень простым. Может быть, он и не представлял большой возможности достигнуть успеха, но все-таки это была ветвь, за которую молодой человек мог еще ухватиться среди крушения своих надежд. Он хотел отправиться в замок Ла~Бом, который уже известен нашим читателям под названием Проклятого Замка, созвать своих сообщников и, пользуясь той властью, которую передала ему бедная королева Эмрода, отправить их в Париж с обещанием огромной награды тому, кто отыщет следы пропавшей Жанны.