— Вашему королевскому высочеству стоит только захотеть… — отвечал Рауль, низко кланяясь.

— Вы были правы, кавалер, — продолжал Филипп, — вы были правы, что не хотели принять унизительного звания соперника Антонии Верди!.. Что такое знание этой ничтожной чародейки в сравнении с вашим знанием?.. Что значит ее могущество в сравнении с вашим?

На этот раз взгляд Рауля опять выразительно устремился на маркиза де Тианжа. Конечно, Рауль имел право гордиться самим собой, потому что он достиг с невероятным искусством первой части удивительно придуманного плана.

Между тем ужин приближался к концу и вместо того, чтобы, по обычаям Пале-Рояля, превратиться в оргию, сделался угрюм и безмолвен. Фантастические рассказы Рауля произвели на всех присутствующих впечатление зловещее и страшное. Собеседникам казалось, что, того и гляди, в залу пиршества явятся привидения, и каждый спрашивал себя, живое ли существо его сосед. Герцог Орлеанский понял, что невозможно было бороться против этой общей озабоченности, и встал из-за стола, говоря одной из оперных богинь:

— Уверена ли ты, Эмили, что ты не умерла и не похоронена две тысячи лет назад под каким-нибудь пелопоннесским лавром?.. Уверена ли ты, что ты не тень Аспази и Фринеи?

— Мне кажется, — возразила прелестная девушка, — что ваше высочество не раз могли убедиться в том, что я не тень…

— Совершенно справедливо, моя очаровательная Лаиса… Ступай же ожидать меня в моей комнате… мне надо поговорить с тобой…

— О греческой истории, ваше высочество?

— Именно.

Эмили исчезла, преследуемая грозными взглядами Парабер и Сабран. Потом регент отпустил остальных гостей, сказав Раулю:

— Кавалер де ла Транблэ, я жду вас завтра в два часа… нам надо поговорить о важных вещах…

— Завтра в два часа, — отвечал Рауль, — я буду иметь честь явиться к вашему королевскому высочеству.

И он пошел с маркизом де Тианжем к карете последнего, которая ждала их.

— Ну, маркиз, довольны ли вы мною? — спросил кавалер, как только они уселись на мягкие подушки кареты, быстро покатившейся.

— Вы спрашиваете, доволен ли я?

— Да.

— Ну, друг мой, я в восхищении, я в восторге!..

— Точно?

— Даю вам честное слово!

— Вы находите, что я хорошо разыграл свою роль?..

— До такой степени хорошо, что я, даже будучи предупрежден, слушал вас с изумлением и спрашивал себя иногда, не справедливо ли все это, так много было истины, естественности и убеждения в вашем рассказе…

— Вы меня радуете, маркиз!..

— Радуйтесь, радуйтесь, мой милый, потому что вы одержали блистательную победу, и кажется, она будет решительной.

— Итак, по вашему мнению, теперь крепко мы держим Филиппа?

— Связанного по рукам и ногам, — прибавил де Тианж. — И если вы будете продолжать как начали, то скоро будете управлять тем, кто управляет Францией!..

— Принимаю предсказание.

— Помните, кавалер, — заметил, смеясь маркиз, — что с нынешнего дня я прошу вашего покровительства на то время, пока вы будете всемогущим.

— Оно обещано вам заранее! — отвечал Рауль тем же тоном. — Удар, нанесенный итальянке, был жесток, не правда ли? — прибавил он гораздо серьезнее.

— Так жесток, что я сомневаюсь, поднимется ли она… Теперь я не дал бы и пятисот пистолей за влияние Антонии Верди на регента…

— Да услышит вас сатана, покровительствующий нам.

— Вот мы и доехали до ваших дверей, — сказал маркиз. — Не нужно ли нам условиться в чем-нибудь?

— Да, конечно!

— Я к вашим услугам…

— Я, кажется, говорил вам, что знаменитые обои находятся в разрушенном домишке, который называется Маленьким Замком и расположен между Сен-Жерменом и Рюэлем, на берегах Сены?..

— Да, вы мне говорили…

— Надо, чтобы эти обои были привезены в Париж как можно скорее.

— Ничто не мешает нам сделать это сегодня же.

— У вас, конечно, есть слуга, на которого вы можете положиться?

— Есть.

— У меня же есть мой верный Жак, который ради меня позволит изрубить себя на куски… Этих двух человек довольно.

— Что вы хотите с ними делать?

— Завтра утром, как только начнет рассветать, вы, я, ваш лакей и Жак отправимся в путь. Лошадьми править будет Жак. Через полтора часа мы будем в Маленьком Замке: лакеи наши снимут и завернут обои, а мы привезем их в Париж; следовательно, слухи о нашей поездке не дойдут до Пале-Рояля.

— Ну, если вы хотите, я завтра приеду за вами в восемь часов утра в охотничьем экипаже, чрезвычайно легком на ходу… Лошади мои помчат нас быстрее ветра.

— Хорошо. До свидания, маркиз.

— До свидания, кавалер.

Ровно в полдень маркиз де Тианж и кавалер де ла Транблэ возвратились из Маленького Замка с обоями, старательно завернутыми в толстый холст. Дорогой маркиз сказал Раулю:

— Кажется, любезный друг, покамест все идет хорошо… я даже нахожу, что все идет слишком хорошо!

— Что вы хотите сказать, маркиз?

— Я хочу сказать, что опасаюсь встретить одно препятствие — самое серьезное из всех. Что если оно вдруг явится в последнюю, решительную минуту и помешает осуществлению наших прекрасных планов…

— Препятствие? Какое, Боже мой?

— Или я ошибаюсь, или вы еще не сообщали вашей очаровательной Жанне, вашей живой и грациозной царице Савской, какую роль назначаете ей в фантастической пьесе, которую мы приготовляем к великому увеселению доброго Филиппа Орлеанского, регента Франции…

— Это правда, Жанна еще ничего не знает. Но что за беда?

— А если она не захочет нам помогать?

— Это невозможно!

— Напротив, все возможно! Женщины странны и капризны.

— Вообще вы правы, но в этом случае ошибаетесь. Жанна живет только мною и не имеет другой воли, кроме моей. Она сделает все, что я ей велю. Если я ей скажу, чтобы она пошла на смерть, для меня она пойдет с улыбкой! Не беспокойтесь же, маркиз, я ручаюсь за Жанну.

— Неужели она такова, как вы ее описываете?

— Уверяю вас!

— О, если так, то это не женщина, а ангел!

— Кто же в этом сомневается?

— В таком случае, кавалер, мы — оба заслуживаем галер, знаете ли вы?

— Ба! Это за что?

— Вы — за то, что обманули этого ангела, а я — за то, что помогал вам.

Рауль расхохотался.

— Вы говорите серьезно? — сказал он потом.

— Очень серьезно. Ну, любезный маркиз, я заранее утешаюсь, что буду грести на галерах короля в вашей компании… Впрочем, ручаюсь вам, что Жанна со мной вполне счастлива…

— Я вам верю, но продолжится ли это?

— Как можно долее. Притом разве я виноват, что был уже женат, когда встретился с Жанной? Я люблю ее всей душой, и если дьявол освободит меня от моей первой жены — а я прошу его об этом каждое утро, каждый вечер — настоящий брак немедленно заменит комедию, в которой вы мне помогали…

В тот же день, ровно в два часа, Рауля проводили в кабинет регента.

Филипп Орлеанский сделал два шага навстречу к молодому человеку. Эти два шага были неопровержимым доказательством начала милости — неслыханной, беспримерной безграничной. Сердце Рауля встрепенулось от радости, но лицо осталось бесстрастно и выражение его, глубоко почтительное, не обнаружило того, что происходило в душе молодого человека.

— Кавалер, — сказал регент, — знаете ли вы, что я не спал всю ночь…

— Смею надеяться, — заметил Рауль, — что не нездоровье стало причиной бессонницы вашего высочества?

— Я здоров, — отвечал Филипп.

— Однако эта бессонница?

— Вы одни причиною ее, любезный кавалер.

— Я? — вскричал Рауль, притворившись испуганным.

— О! He пугайтесь… Да, вы невинная причина. Я не спал, потому что меня занимали ваши три странные рассказа, особенно последний… о нем-то я и желал поговорить с вами сегодня… Со вчерашней ночи меня преследует неотступная мысль, любезный кавалер…

— Если бы я осмелился расспросить ваше королевское высочество…

— Вы спросили бы меня, какая это мысль? — перебил регент. — Я вам скажу: я хочу видеть царицу Савскую.