Она обнаружила себя на земле. Отец Матиса нависал над ней и злобно сопел.

— Отвечай, когда спрашивают, — прорычал он. — Кто позволил тебе уйти незнамо куда? Соображаешь, нет? Не видишь, что творится?

Отец Матиса выпрямился и указал на столб, к которому были прикованы четыре темные туши с крыльями. Они по-прежнему рвались, стремясь улететь, но цепи, прикрепленные к жердям, держали крепко.

— Послушай, Трамбр, — пророкотал крупный человек с гривой черных волос и круглым морщинистым лицом. У него были очень странные глаза — разноцветные. — Не смей так обращаться с мальчиком…

Он двинулся на отца Матиса. Тот ссутулился, глядя на великана со страхом и злостью, и стал пятиться.

— Простите, староста Тагр, — процедил он. — Не сдержался. От страха все, вы же понимаете. Вон, что делается, — грязный палец указал на столб. — А этот выро… Матис мой пропадает неизвестно где. На полчаса выпросился, воздухом подышать — и с концами. Жена, Райза, в слезы, ну я и кинулся искать. Всю деревню оббегал — нет его. У меня уж сердце отцовское заболело… И вот он объявляется, как ни в чем не бывало. Морщится, лицо воротит. Я и…

Не договорив, отец Матиса ухватил ее за плечи и рывком поставил на ноги.

— Домой пойдем, с вашего позволения, — он слегка наклонил плешивую голову.

— Идите, — пробормотал староста Тагр, пристально глядя на него.

…С тех пор небо темнело уже дважды. Сейчас близилось утро, и она лежала на лавке, слушая, как храпит отец Матиса.

В доме стоял тяжелый кислый запах пойла, к которому то и дело прикладывался грязный толстяк. Нескольких глотков этой дряни хватало, чтобы он начинал вести себя странно. Шатался, горланил песни, грохал кулаками по столу, лавкам или стенам, тянул руки к Райзе — матери Матиса. Та выворачивалась из потных объятий мужа, называла его «скотом», «мразью» и еще много как. Трамбр в ответ либо смеялся, либо тоже начинал ругаться, приходя в еще большее бешенство. Матиса он именовал «выродком».

Она сразу поняла, что Трамбр ненавидел сына-калеку. А Райза… Быть может, она и любила Матиса — когда-то. Сейчас этой забитой и неопрятной женщине было плевать на все: на зарастающий грязью дом, на мужа, что травился дешевой выпивкой и распускал руки, и на Матиса, которого жалели взрослые, а сверстники считали недочеловеком.

Близилось утро. Скоро солнечный свет заползет в давно не мытое окно, скользнет по покрытым копотью, облепленным паутиной стенам, заплеванному Трамбром полу, убогой мебели и посуде, в которой черствели и кисли остатки скудного ужина…

Наступит новый день. И быть может, именно сегодня она начнет. Понемногу, очень осторожно, чтобы никто не понял, что виной бедам мальчик-калека по имени Матис.

Однако пока она даже не представляла, что может сделать. Ей еще не удалось толком познакомиться с этим миром. Но это не страшно: она придумает, как превратить жизнь двуногих в кошмар. Их мучения напитают таящееся у нее внутри заклятье. Она выберет новую жертву и переселит часть себя в ее тело, обретет союзника. Вдвоем они смогут сделать гораздо больше. А потом их станет четверо. Затем — восемь… Шестнадцать…

И так далее…

С ростом их числа будет расти и кошмар, пожирающий этот мир.

Она не подведет создателей. Те будут довольны.

Но до этого еще очень далеко. Она едва-едва начала свой путь.

Проклятые твари с крыльями, прикованные к столбу!.. Это из-за них она теряет время!.. Крылуны чувствовали ее: в безголовых и безлапых тушах присутствовала часть той силы, что дала жизнь и ей. А двуногие глупцы тряслись, ожидая еще одно облако черного дыма. Сидели по домам, в обнимку со своими трусливыми детенышами. Она тоже вынуждена была торчать в загаженной комнатке и пялиться в окно. Но даже бездействие оказалось полезным: многое стало ясно из разговоров Трамбра и Райзы.

И эти знания помогут, когда она начнет.

Дролл и староста Тагр просидели за книгами до рассвета. Слушая их, Страд понял, что столкнулся с призраком — искрой жизни, покинувшей тело, но не слившейся с потоками Силы, которая питала Яблоню Мироздания, а оставшейся на земле. Такое происходило крайне редко, раз в несколько десятков лет.

Раз за разом он вспоминал тонкое светящееся лицо с дырами вместо глаз. Да, это было жутко, но Дролл прав: ночной визитер не нес в себе опасности.

«Мог бы и понять, — укорял себя Страд, чувствуя стыд и злость. — И узнать, для чего он явился. А вместо этого…»

Он оборвал мысль. Что толку в сотый раз называть себя трусом?

Наступило утро. Дролл по-прежнему пребывал в мрачном расположении духа, так и не решив, что делать дальше. Время от времени он пристально смотрел на Страда, словно пытался разглядеть в ученике что-то. Тому становилось не по себе, однако он старался не подавать виду.

«Все очень странно, — думал Страд. — И происходящее в деревне, и то, что творится со мной».

Он чувствовал себя выжатым: еще одна бессонная ночь, к тому же весьма беспокойная, не прибавила сил. Аппетита не было, но из уважения к добродушной супруге старосты Тагра, Страд одолел плотный завтрак.

— Маги из лаборатории Риалдуса скоро будут здесь, — сказал Дролл, поднимаясь из-за стола. — Они привезут новых крылунов, созданных два дня назад и прошедших все проверки.

Мракоборец снова взялся за книги, староста Тагр отправился совершать обход деревни. Спустя некоторое время Страд тоже вышел.

Дождь кончился, но тучи так и не ушли. Они раскинулись по всей небесной глади светло-серым, точно волчья шкура, одеялом без единой, самой крошечной прорехи. Дома на их фоне казались маленькими и хрупкими.

Сходив к умывальнику и в уборную на заднем дворе, Страд направился к площади. Остановившись, против собственной воли посмотрел на столб-сигнальщик. Крылуны рвались с жердей, словно цепные псы, чуявшие опасного врага.

Деревня понемногу оживала. Уставшие от ожидания жители возвращались к повседневным заботам. Несколько женщин в ближайших домах хлопотали над грядками. Мимо прошла группа мужчин, вооружившаяся сетями, удилищами, острогами и прочими рыбацкими снастями. За ними бежали ребятишки.

«Может, так оно и правильнее, — подумал Страд. — Чего лишний раз травить страхами душу?»

Он понимал, что, думая так, пытается успокоить самого себя. Внутри словно было натянуто множество струн. И они грозили лопнуть, одна за другой.

Проводив рыбаков до середины улицы, дети развернулись и побежали обратно. На площади они перешли на шаг, с любопытством разглядывая Страда.

Обычные деревенские ребята. Четверо мальчишек и две девочки, в простой, явно не новой, но чистой одежде. Всем от семи до десяти лет. Страд сразу выделил предводителя компании — рослого парнишку, бритого наголо, с усыпанным веснушками лицом. Он держался впереди остальных и единственный, хмуря светлые брови, осмеливался смотреть на столб-сигнальщик.

Внезапно все шестеро, точно по команде, вытаращились и открыли рты, глядя на что-то позади Страда. Тот вздрогнул и обернулся.

К площади, в сопровождении старосты Тагра и мага-погонщика, приближался тягл. Мускулистые ручищи влажно блестели. Ладони тяжело впечатывались в мокрую землю, отчего предплечья в половину человеческого роста покрылись бурой грязью.

Тягл тащил железный фургон на шести колесах. Серебристые борта были украшены нанесенными черной краской крыльями, растущими из большой буквы «Р».

«Экипаж из лаборатории Риалдуса», — понял Страд, слушая, как перешептываются за спиной дети, потрясенные появлением «рукача».

Вскоре фургон остановился — футах в пятнадцати от столба-сигнальщика. В задней стенке Страд увидел тяжелую дверь с большим глазком. Три запиравших ее засова чуть заметно светились желтым — открыть их можно было лишь с помощью заклинания.

Староста Тагр подошел к Страду.

— Скоро узнаем, в крылунах ли дело, — сказал он, глядя на экипаж. Потом помрачнел и тихо добавил: — Или же в чем-то другом…

Погонщик — полный лысеющий полумаг средних лет — обошел фургон, встал возле запечатанной заклинаниями двери. Подняв руки, маг зашевелил губами. Свечение, исходящее от засовов, погасло, сами они отъехали в сторону.