— Опять ты рассуждаешь, опираясь на сведения из своих любимых книг, — с мрачной усмешкой ответил Дролл. — В жизни все немного иначе. Подумай сам. Много сотен лет мы все равно что не существуем для остального мира, а он для нас. А потому неизвестно, какого могущества достигли чародеи того же Фламбрэя, соседнего государства. Быть может, мы с нашей магией против них — как слепые котята против разъяренной рыси. И граница наша, с сотнями стражников и магов, охранными заклятиями, силой древянов и прочим, для них не более чем линия, проведенная веткой на сырой земле. Поработай немного сапогом — и нет ее.

Страд не нашел, что ответить.

— Именно поэтому необходимо как можно скорее поймать мага, — закончил Дролл.

Оставалось лишь согласно кивнуть. Мракоборец погрузился в размышления, Страд вернулся к книге. Прочел несколько абзацев, потом вспомнил кое о чем еще.

— А что теперь будет с Миленой? — спросил он. — Дочерью Вимара…

Дролл качнул головой.

— Этого я не знаю. Ее допрашивали до того, как я пришел, — мракоборец уставился в пол, подвигал подбородком. Затем пробормотал: — Жалко девчонку. Будем надеяться, она выдержит.

«Будем надеяться», — мысленно повторил Страд.

Прошло три дня. Страд плелся по неширокой и безлюдной улочке на юге Баумары, преодолевая головную боль, и пытался понять, что с ним происходит.

Он словно разучился спать. Закрывал глаза и погружался в омут странных видений — всегда разных, но неизменно отвратительных и связанных со Станцией Сдерживания.

В ночь после памятного разговора с Дроллом Страд раз за разом «оказывался» в Зале Кошмаров. Однако там не было ни каменной, покрытой рунами плиты, ни сноеда, ни жертв. Только вытянутые силуэты, сотканные из черного дыма. В воздухе витал запах гари, от него слезились глаза, резало в горле, хотелось кашлять.

Страд чувствовал панику, оглядывался — очень медленно, как если бы находился под водой, — в поисках выхода. Но взгляд натыкался лишь на темный камень стен.

А дымные силуэты приближались. Медленно, спокойно, зная, что добыча не убежит. Задыхаясь, Страд отступал, смотрел то на одну фигуру, то на другую. Внутри леденело от ужаса и отчаяния.

Безликие полупрозрачные враги тянули лапы — тонкие неосязаемые ветки с корявыми сучьями пальцев. Как только первому удавалось коснуться Страда, фигуры будто взрывались, образуя вокруг жертвы дымное кольцо.

Оно начинало сжиматься. Страд утопал в черноте, а потом — спустя несколько секунд или целую вечность — понимал, что глаза стянуты черной повязкой. Задыхаясь, нащупывал на затылке узел. Избавлялся от тряпки и обнаруживал, что полулежит в металлическом кресле, предназначенном для жертв сноеда. Чудовищно похудевший, с серой, глянцевой кожей и множеством трубок, торчащих из всех отверстий в теле.

Ужас достигал пика, Страд принимался биться, не обращая внимания на боль в просверленном черепе, и просыпался. Потный, замерзший, трясущийся.

Следующей ночью он «метался» по тоннелю, находящемуся внутри Станции Сдерживания. Каменную глотку наполнял серый свет, лившийся из ромбовидных стеклянниц на арочном потолке, а вместо круглых ламп, что тянулись вдоль стен, были беззубые пасти сноеда.

Они раскрывались, выплевывая клубы черного дыма. Те, получив свободу, обретали черты уже знакомых призрачных силуэтов и устремлялись к Страду.

Воздух будто загустевал. С трудом лился в легкие и не давал двигаться. А лишенные плоти создания приближались и одно за другим сливались с телом Страда.

Из забытья его выводила боль, распиравшая ребра.

Однако самым пугающим оказалось видение, мучившее Страда этой ночью.

Поначалу глаза застилало серым маревом. Страд стоял, не двигаясь, не дыша. И чувствуя, что за непроницаемой пеленой кто-то есть. Несколько существ были совсем рядом, хоть и оставались невидимыми.

Постепенно зрение возвращалось, и Страд обнаруживал себя в Зале Кошмаров, окруженным жертвами сноеда. Не меньше десятка исхудавших серых фигур с завязанными глазами тянули к нему руки, вздрагивая, разевая черные провалы ртов.

Страх прошивал от макушки до пят, словно удар молнии. А холодные костлявые пальцы хватали Страда за руки, ноги, волосы. Тянули вниз, заставляя упасть на колени. Страд вынужден был подчиняться — и тут появлялся сноед. Просто возникал из ниоткуда.

Огромный черный мозг вздрагивал. Разевал рты. Серые истощенные фигуры отступали, а из пастей сноеда выскальзывали щупальца черного дыма.

Они опутывали Страда, после чего начиналась настоящая мука. Кожа плавилась, мышцы словно спекались. Вскоре Страд превращался в обожженный, но живой труп. Он пытался закричать, но выдавливал лишь хрипы.

А потом сноед разрывал его на части, и, приходя в себя, Страд еще несколько минут кривился от боли во всем теле.

Видения не имели ничего общего со сном. Они высасывали силы и наполняли душу тревогой и уверенностью, что скоро случится плохое. Нечто похожее Страд чувствовал, когда вел наставника, старосту Тагра и пожилого прирожденного к ручью, где лежала мертвая оболочка твари из Червоточины.

Страд не знал, как избавиться от видений, и с каждым днем ему становилось все страшнее.

«Если сегодня опять повторится — расскажу Дроллу», — решил он, хмуро глядя на серые камни мостовой.

Страд возвращался на восточную окраину, выполнив очередное поручение мракоборца. Пожалуй, самое приятное за все время: сходил к портному и купил новую куртку — из настоящей кожи, с длинными полами. В Баумаре становилось холоднее, дожди лили каждый день, а позавчера ночью пошел снег. Белые хлопья кружились не больше получаса, но было ясно, что зима близко. Вот Дролл и решил, что ученику пора приодеться.

Однако радости это самое приятное поручение не принесло…

Страд и не заметил, как оказался на улочке, где стоял трактир «Ларгуза». Впереди слышались взволнованные голоса. Внутри всколыхнулась тревога, Страд нахмурился, ускорил шаг, но вскоре остановился.

Путь преграждала толпа: мужчины, женщины, несколько стариков, пара ребятишек, пытающихся вывернуться из рук взрослых, приблизиться к «Ларгузе» и посмотреть на то, что осталось от заведения.

«Сгорел…» — Страд поднял брови, скользя взглядом по закопченным стенам, пустым и обугленным оконным рамам.

Подойдя ближе, он увидел, что входной двери больше нет. И, сам не зная зачем, не обращая внимания на перешептывания за спиной, шагнул внутрь заведения.

Огонь погулял на славу. Повсюду валялись обгоревшие обломки, еще недавно бывшие мебелью. Почерневшие стены, пол и потолок словно поглощали слабый серый свет, льющийся из оконных проемов. Воздух был пропитан сильнейшим запахом гари.

Страд оглядывался несколько секунд, гадая, что стало причиной пожара. И уже собирался выходить, когда услышал всхлип, донесшийся из соседнего помещения — должно быть, кухни. Ведущая туда дверь уцелела, хоть и покрылась копотью. Страд дошел до нее, осторожно толкнул. Дверь поддалась.

За ней и впрямь оказалась кухня, освещенная двумя масляными лампами. Однако Страд не успел толком оглядеться — понял только, что пламя попировало и в этом помещении. Внезапно вспыхнувшее чувство опасности заставило пригнуться. Мгновением позже над головой Страда пролетело что-то тяжелое. То ли котелок, то ли кастрюля.

— Убирайтесь! — высокий девичий голос последовал сразу за грохотом врезавшейся в стену посудины.

Опешивший Страд выпрямился и увидел, кто его атаковал. Невысокая тонкая фигурка замерла рядом с остатками большого шкафа. В вытянутой левой руке был зажат нож. Девушку трясло, отчего оружие ходило ходуном. Черные пятна золы покрывали и ее скромное платье, и бледное лицо, на котором читался страх.

— Пошли прочь! — всхлипнула она.

Затем, собравшись с духом, решительно шагнула к Страду.

— Постой, — тот отступил, поднял руки, показывая, что не собирается нападать.

«Милена», — понял Страд.

Девушка и впрямь замерла, но не опустила оружие.