— Но случилась я.

Мы снова замолчали. Рандор не просил в очередной раз признать, что между нами ничего не было. Похоже, мы перевернули эту страницу. За это я была ему благодарна.

— Сыграй еще что-нибудь, — в итоге попросил он. — У тебя чудесные мелодии.

В тот день я играла много, самые разные вещи. Мрачные и тяжелые, веселые, легкие, тоскливые. Все, что помнила.

Рандор слушал с задумчивым выражением лица. Но главное — то, как он на меня смотрел. Будто видел в первый раз. Он словно открыл во мне что-то новое, удивительное, и все никак не мог поверить, что это правда.

Я играла и знала — это новый этап наших отношений. Все складывается в мою пользу. Отчего же я не ощущаю радости победы? Во рту вопреки ожиданиям растекался горьковатый привкус вины.

Мы расстались с Рандором спустя пару часов. Я, возвращаясь в свою комнату, все думала о том, что между нами только что произошло. И вдруг поймала себя на мысли, что мне не нравится обманывать герцога. Но осмелюсь ли я рассказать ему правду? Все же он рыцарь света…

— Даже не думай, — раздался в пустом коридоре до боли знакомый голос.

Я вздрогнула и принялась озираться вокруг до тех пор, пока не увидела отражение в окне. Граф нашел меня. И не просто нашел, а понял мои сокровенные мысли. Как он это делает?

— Я слишком хорошо тебя знаю, Марианна, — ответило отражение на мой невысказанный вопрос. — То, что ты считаешь тайными помыслами, для меня — открытая книга. Сейчас ты хочешь рассказать обо мне герцогу. Возможно, ты рассчитываешь найти в нем союзника. Но подумай, что он скажет, когда всплывет правда о твоем происхождении. А малышка Лидия? Ты оставишь её мне? Ты должна понимать, что я никогда не верну тебе сестру, если ты меня предашь. Я скорее избавлюсь от нее, чем допущу ваше воссоединение.

Я не успела ответить — изображение в стекле изменилось. Вместо графа я увидела детскую кроватку, а в ней спящую девочку. Мою девочку! Русые кудри Лидии разметались по подушке. Она причмокивала во сне. Наверное, ей снились заварные пирожные, которые она обожает.

Я подбежала к окну и прижала к нему ладони. От моего дыхания стекло запотело. Изображение Лидии подернулось туманом, и я протекла стекло рукавом.

Лучше бы я этого не делала. Тогда бы не увидела склонившуюся над кроваткой фигуру. Граф смотрел на ребенка. Одна его рука была поднята, пальцы сложились так, словно он вот-вот щелкнет ими. Я прекрасно знала, на что способен этот щелчок. Он может убить.

Я едва не завизжала от ужаса на весь дом. Хотелось молотить кулаками в окно и кричать, но ничего не даст. Я только разобью стекло. И Лидия, и граф сейчас далеко.

— Умоляю, — попросила я, — не трогайте её. Я сделаю все, что надо.

Граф опустил руку и повернулся ко мне.

— Вот так-то лучше, — сказал он. — Не заставляй меня прибегать к крайним мерам.

Я облизнула пересохшие губы и произнесла:

— Не буду.

— Правильный ответ, — удовлетворенно кивнул граф. — Продолжай в том же духе и скоро встретишься с сестрой.

Отражение исчезло, а я в изнеможении прижалась лбом к холодному окну. Сердце все еще колотилось как сумасшедшее от страха за Лидию. Естественно, ни о каком откровенном разговоре с Рандором уже не могло быть речи.

Все началось со слов Элодии.

— Тебе повезло с женой, Ранд, — как-то сказала она.

Фраза, оброненная младшей сестрой невзначай, быстро забылась. По крайней мере, Ранду так показалось. Но в последние дни он все чаще её вспоминал, глядя на Марианну.

Или нет, все началось еще раньше. С бала. С той самой минуты, как Ранд впервые увидел жену в наряде замужней женщины. Девичьи платья имеют свободный крой и скрывают формы. Этот же наряд — приталенный, с глубоким вырезом и открытыми руками — подчеркивал все изгибы фигуры Марианны.

Платье настолько идеально сидело на жене, что в первый момент Ранду показалось, будто его вовсе нет. При этом её наряд не был вызывающим. Просто она так его носила словно на ней соблазнительная ночная сорочка, а главное она прекрасно осознавала, что все смотрят на нее с восхищением. Мужчины, женщины, сам Ранд…

В каждом движении Марианны сквозила грация. В каждой улыбке — очарование. От этого только сильнее злило, что улыбается она не ему. Зато сам Ранд мог смотреть только на нее. Она приближалась, а у него кровь шумела в ушах, и сердце колотилось в районе горла. Впервые его парализовало от волнения. Кажется, подойдет, и у него случится разрыв сердца. Никогда ничего подобного он не чувствовал.

А потом был танец и абсолютно немыслимый внезапный выброс магии света. Почему его магия так реагирует на Марианну? Ранд ни разу не слышал о подобном.

Он встречал супругов с магической совместимостью. Это редкость, но все же они бывают. Ничего похожего у них нет. Магия не сходит с ума просто от присутствия пары рядом. Почему же его так странно себя ведет?

Это была первая загадка. Вторая касалась личности самой Марианны. Она умудрялась сочетать в себе несочетаемое. Все, что Ранд знал о ней, говорило о порочности, лживости и наглости девушки. Но вела она себя при этом совершенно иначе.

Краснела и смущалась, ловя на себе его откровенные взгляды. Трепетала в его объятиях во время танца. Прожженные интриганки выглядят не так. Целомудрие не сыграть. Оно либо есть, либо его нет.

Марианна умудрилась переманить на свою сторону Элодию, а та редко ошибается в людях. У младшей сестры врожденное чутье — отголосок магии света, передавшийся от отца. Если Элодия сказала, что Марианна хороший человек, значит, так оно и есть.

А потом случился тот вечер… Ранд услышал музыку еще из холла. Он только вернулся с поездки в столицу. Целый день провел в седле и устал, но вместо того, чтобы отправиться к себе в спальню, пошел на звуки.

Мелодия манила его. Добравшись до малой гостиной, Ранд заглянул внутрь и застыл. Это дивные звуки вылетали из-под пальцев Марианны. Казалось, она творила магию. И сама в этот момент выглядела столь одухотворенной, что он не мог оторвать от нее взгляд.

Ранд попросил её сыграть еще. Ему нравилось её слушать, но еще больше ему нравилось смотреть, как она играет. Как дрожат её ресницы, как быстро бегают пальцы по клавишам. Как приподнимаются уголки губ в улыбке, когда она легко берет сложный аккорд.

Он любовался собственной женой и получал истинное наслаждение от созерцания. Пришлось признать, что симпатия к Марианне никуда не делась. Да, он злится на нее. Не понимает её мотивов, обвиняет в подлоге и лжи, но в то же время ему комфортно в её обществе.

Еще раньше Ранд задумался, что, наверное, в прошлом Марианны не все так безобидно. Тот ребенок вполне мог оказаться плодом насилия. Недаром девочку скрывают. Жена так и не призналась ему, что у нее есть дитя, хотя он давал ей шанс и не единожды.

За этим он и ездил в столицу. Ранд начал расследование. Он собирался выяснить правду о прошлом Марианны и разобраться, наконец, что она за человек. Для него это было крайне важно.

Но что-то пошло не так. За какую бы нить прошлого жены Ранд не тянул, она рано или поздно обрывалась.

О Марианне Ка’Эль известно до странного мало. Лишь то, что она единственная дочь графа Ка’Эль, а её матерью была его погибшая в молодости супруга. Кажется, из рода баронетов.

Но Ранд так и не нашел оставшихся в живых родственников матери. Вся её семья погибла в результате несчастного случая — лошади понесли, и карета перевернулась.

К самому графу было не подобраться. Он окружил себя и свое поместье непроницаемой стеной молчания. Нанятый Рандом дознаватель вернулся ни с чем. Слуги отказывались говорить с ним даже за приличное вознаграждение.

— Неужели граф так хорошо им платит, что они насколько ему верны? — поразился Ранд.

— Не думаю, что дело в количестве монет, — поделился подозрениями дознаватель. — Я увидел в их глаза не верность, а страх.

О ребенке, естественно, тоже ничего не удалось выяснить. Той девочки, которую Ранд случайно видел в саду, как будто вовсе не существовало. Но он знал, что она не была галлюцинацией.