— Подскажи, если ты такой умник, с каким лицом и мыслями тут принято умирать. А то завтра еще опозорюсь перед Темным! Может, мне нарисовать транспаранты, надуть презервативы, что так и не использовала, и с радостными воплями кинуться на его меч, или чем он там Избранных, по традиции, жизни лишает? — выкрикнула ему в лицо моя надвигающаяся истерика.

— Если ты не возьмешь себя в руки, то умрешь, — сбил меня с ног ударом хвоста зарычавший Дракон.

Но меня прорвало. Вскочив, я заорала:

— Да я сама уже жить не хочу! Понимаешь! Не хочу! На мне уже крови — захлебнуться можно сколько!!! — И, подлетев к нему, я, стуча кулаками по его груди, забилась в рыданиях: — Ты представить себе не можешь, как я ненавижу себя за то, что из-за меня погибло столько твоих сородичей! Я проклинаю себя за то, что во все это ввязалась по пьяной дурости! Если бы я могла тебе рассказать все, ты бы меня сам убил, а не наградил защитой всех драконов. Не появись я здесь, сколькие бы из вас сейчас спокойно жили. Но теперь их нет, а я пытаюсь откупиться от вас деньгами и успокаиваю свою совесть подачкой, которую еще переименовала в вашу честь!

Дав мне выплакаться и мягко отстранившись, он сказал:

— Помнишь, ты спросила, почему мы наградили тебя?

Шмурыгая носом, я только кивнула в ответ. Тогда он, сев, похлопал лапой по земле, приглашая меня пристроиться рядом, аккуратно прикрыл меня кончиком своего крыла и, устремив взгляд в небо, начал свой рассказ:.

— Нас создали демиурги, но они нас создавали не такими, какими ты нас увидела. В одном мире молодой дракон попал в горах под обвал и практически умирал от ран и голода, когда его нашел пастух. Увидев это, человек сказал: «Я помогу тебе, но за это ты мне должен заплатить вот таким вот куском золота» и показал ему на один из камней. И дракон отдал ему самородок — тогда еще совсем ненужного нам желтого металла, хотя в благодарность он хотел дать клятву прийти к человеку и всем его потомкам на выручку, если случится беда. Так мы узнали, что за помощь нужно платить, а золото для людей часто значит больше, чем плечо друга. Прошло время, в другом мире другой дракон долго пытался возделать поле, но у него ничего не получалось, и тогда он пошел за советом к человеку. «Я подскажу тебе, как нужно пахать и сеять, но взамен ты мне покажешь, где залегают алмазы», — ответил человек. И дракон, получив совет, показал ему пещеру с жилой. Он вспахал поле, собрал урожай, и его жена и дети пережили суровую зиму. Когда дракон узнал, что на деревню человека надвигается смертельная эпидемия, он в благодарность за спасение своей семьи от голодной смерти поспешил дать человеку совет поскорее покинуть эти края. Но человек не послушал совета дракона. Из-за мора умерла вся семья человека, и тот проклинал себя за то, что не послушал тогда совета. Так драконы узнали, что советы стоят денег, а люди очень часто ими пренебрегают, если они получены бесплатно.

Шло время, и люди во всех мирах поняли, что мы не только зависим от них, но и что даваемые нами советы бесценны. Постепенно они решили, что драконы обязаны за все им платить в три раза больше, чем раньше, хотя драконы давали им подсказки и советы, с помощью которых можно было перевернуть ход истории. Устав от такой несправедливости, мы надумали поменять правила игры. В каждом мире каждая семья дракона потеряла кого-то из своих членов от голода, но мы переломили ситуацию и начали приучать людей к тому, что они тоже должны за все платить. Но люди все равно старались дать нам меньше, чем мы им, так до конца и не поняв, что обмен должен быть равноценным. Нельзя за одну корову требовать, чтобы тебя озолотили, а за ломаный грош открыли секрет, где у твоего противника самое уязвимое место.

Только Дракон замолчал, я начала вертеться, чтобы задать кучу вопросов. На мои телодвижения Дракон сердито шикнул:

— Не егози, сиди тихо, а то ничего больше не скажу — и останешься, как дура, без подарка.

Мне ничего не оставалось, как прикусить свой язык и не перебивать собеседника.

— Вы, люди, научили нас, что за все нужно платить, и мы стали такими же, как и вы. И в чем-то мы признательны вам за это, потому что благодаря своим знаниям и человеческой жадности мы смогли выжить. Шло время, мы так и жили, торгуясь с вами по каждому пустяку, пока мы не поспорили с создательницей наших прародителей, которая приложила и к вашему творению свою руку. Она доказывала нам, что не все люди одинаковы, но мы не соглашались с ней. И тогда она предложила нам, что если кто-то из людей — неважно в каком мире — даст драконам хотя бы равноценную плату за наши услуги, то мы будем обязаны помогать этому человеку всю его жизнь. Она же сделает так, что мы сможем, когда захотим, перемещаться по мирам в любых ипостасях без разрешения Совета демиургов. Это было еще в те времена, когда на большинстве миров только стали появляться люди. Так что ты, сама того не ведая, умудрилась первой дать не только нам, драконам мира Лaбулэлирт Диравриникэ, но и всем драконам гораздо больше, чем мы тебе. Попытайся не казнить себя за смерть кого-то из нас, а лучше подумай, как благодаря тебе множество новых драконов смогут нормально жить и путешествовать по мирам.

После этих слов на моей руке проявился рисунок, глядя на который я начала успокаиваться и мечтать, что, может быть, мне разрешат усыновить какого-нибудь маленького дракончика, который поможет мне выбить из Сосискина его непробиваемый эгоизм.

— Получается, Дашка первая, кто не пожидилась? — раздался вдруг из темноты голос пса.

Захваченная разговором с Драконом, я даже и не заметила, в какой момент он к нам присоединился.

— И что это за награду вы ей вручили, о которой я ничего не знаю? — совершенно не стесняясь, что его застукали за постыдным делом, полез выяснять любознательный.

Дракон совершил бросок телом и, замерев вопросительно смотрящим псом, покачиваясь, как змея, поинтересовался:

— Тебя, маленький извращенец, разве не учили, что подслушивать и подглядывать нехорошо?

Сосискин, ничуть не смущаясь, парировал:

— А как тогда что-то можно узнать? — И, нетерпеливо виляя хвостом, повернулся в мою сторону и заканючил: — Давай уже хвастайся, чего тебе там всучили, а то я весь испереживался, думая, что тебе опять десертный нож достался.

Я подошла к нему и протянула вперед свой личный Гохран. Увидев, чем меня облагодетельствовали, он протяжно свистнул и выразил свое отношение к дару:

— Ну ни хрена себе струя, не струится ни фига! И ты об этом молчала?

Я виновато пожала плечами.

— Ну и гадина ты, Дашка. Если бы мне отчинили перчатку круче, чем у Майкла Джексона, то я бы не стал прятать ее от друзей. — Он демонстративно отвернулся и сел ко мне спиной, обиженно бубня себе под нос: — Кого я воспитал? Я ночей не спал, подстилочкой своей ее укрывал, последний кусок колбасы у себя изо рта вынимал, а она?..

Мне стало стыдно, и я, подойдя к его скорбно застывшей фигуре, присела на корточки, с трудом обхватив его шею, и начала оправдываться:

— Ну прости меня, он же невидим ни для кого и проявляется черт знает по какому принципу, вот я и забыла про него.

Пес только обиженно сопел в ответ, всем своим видом давая понять, что мои потуги стать кающейся Марией Магдалиной его не впечатляют. Тогда я решила кинуть ему кость:

— Ну хочешь, я подарю тебе половину этих долбаных камней?

Сосискин моментально оживился и быстро, боясь, что я передумаю, скомандовал:

— Дай поближе рассмотреть, чтоб я мог себе приглядеть достойную моральную компенсацию.

Мое раскаяние протянуло ему руку и с удивлением заметило, что под светом луны дракончики начали мерцать и весь узор от этого стал переливаться и двигаться, как живой.

— Да стойте вы на месте. Скачете, как счетчик в хач-такси, — раздосадовался пес. — Такие караты, что прям теряюсь, как бы не продешевить. А у меня, как назло, ни лупы, ни ювелира проверенного под рукой нет, а вы еще тут половецкие пляски устраиваете.