Если возле особняка все еще крутятся люди Тома, менты их спугнут.

ГЛАВА 10

ХАОС

Рита присела на край старого выцветшего покрывала, притянула к себе маленькую черную сумочку и принялась рыться внутри в поисках мобильного телефона.

Глеб выглянул в окно. Дождь лил со вчерашнего вечера, негромко шептал таинственные послания, записанные на последних опавших с деревьев листьях. Возле соседнего домика бегал мокрый щенок, через пару строений отсюда, под выпирающей над дверью крышей, мирно травились никотином двое местных. Когда-то Глеб тоже курил; это было давно, еще когда срок мотал, но там все курили, выделяться было не принято.

Но он выделялся. Всегда. А началось это, как ни странно, еще до его рождения.

Мать носила под сердцем ребенка, которому еще до появления на свет предписали стать монстром. Однажды родители гуляли по парку и, как часто бывает, наткнулись на старуху-гадалку. Одного взгляда на уже сформировавшийся округлый живот матери той хватило, чтобы в ужасе вытаращить глаза, ткнуть в женщину крючковатым пальцем и, пятясь, громогласно произнести, что от этого ребенка необходимо избавиться, потому что мир ожидает рождение очередного чудовища в обличье человека.

Услышав такое, будущая мать не столько испугалась, сколько возмутилась. Естественно, она не собиралась немедленно скакать в больницу, как настойчиво советовала бабка; ум и рассудительность перемешались с гневом, да и во всякие гадания и предсказания она не верила. Но, тем не менее, ожидание рождения ребенка было тревожным, неприятный осадок после всей истории остался. И та бабка-шепталка не одну ночь снилась несчастной женщине, вызывая кошмары.

— Глеб, — окликнула сзади Рита. — Иди сюда.

Он развернулся и, приблизившись, опустился на кровать рядом с ней. Рита держала в руках фотоаппарат. Развернув его так, чтобы Глебу было хорошо видно, девушка принялась перелистывать сохраненные снимки.

— Смотри, это было на прошлой неделе, у них отмечали день поселка, или что-то такое… Так интересно все было, румяные женщины в русских народных костюмах, мужчины в кафтанах и с гармошками, шашлыки…

Глеб кивал, особо не прислушиваясь к словам Риты; о ежегодных традициях местных жителей он и без девушки прекрасно знал. Взгляд Хаоса выхватил на снимке знакомое лицо — миловидная пышнотелая женщина рядом с невысоким коренастым мужчиной в теплом кафтане.

Мать.

Рита, почти такое же незаменимое звено в собственноручно выстроенной Хаосом криминальной системе, как и Макс, иногда рассказывала Глебу о его матери, реже показывала сделанные украдкой фотографии, которые сразу же после просмотра удалялись с носителя. Она вращалась в культурной среде города; вместе с прилежащими отделами они то и дело организовывали всяческие общественные мероприятия, иногда ездили по окрестностям.

Неделю назад, вот, посетили поселок, в котором прошло детство Глеба.

— Им объявили об их участии в «социальной программе», — продолжала Рита, уже успев переключиться на иную тему. — Забили голову основательно, так, что ни твоя мама, ни ее муж даже не поняли, за какие заслуги получили деньги.

— Нормально, — Глеб сам щелкнул следующую фотографию, но вместо снимков с праздника увидел улыбающуюся Ритку. Изображения матери — глоток свежего воздуха — закончились.

Он старательно стер те, что имелись, и вернул фотоаппарат владелице.

— Мне кажется, у них все хорошо, — неуверенно произнесла Рита. — Как ты и велел, я не приближалась и вообще не вертелась рядом, но…

— Я просек, — перебил Глеб, поднялся и вновь остановился у окна; ладонью уперся в стену перед собой, чуть опустив голову.

— Макс шифруется, — нарочито весело проговорила Рита после минутного молчания. — Вы, мальчики, опять куда-то влезли?

— Рит, будь осторожна.

— Значит, влезли, — она вздохнула и только хотела продолжить начатую тему, как ожил мобильный Хаоса.

— Это Макс, — буркнул он, хватая со стола пищащий аппарат. — Да, говори.

— Глеб, у меня датчик сработал, — без всяких приветствий сообщил приятель.

— Какой?

— Тот, что ты на кой-то черт велел пришпилить к сараю, — теперь в голосе Макса слышалось недоумение. — Что это значит, а?

Смутное беспокойство теперь переросло в зарождающуюся тревогу, ведь сработавший датчик может значить только одно.

Сарая больше нет…

***

Он стоял на другой стороне улицы, сунув руки в карманы темной куртки и скрыв лицо капюшоном. Отсюда было плохо видно особняк, однако новшество в виде невесть откуда взявшейся камеры Хаос различил, и теперь гадал, как бы ему попасть внутрь, при этом не завладев чьим-либо вниманием.

Ей нужна помощь. В противном случае сумасбродка типа этой девицы ни за что не отправилась бы за город только для того, чтобы вернуть Глебу его подарок в виде развалившегося на части сарайчика.

Он видел, как рядом с воротами остановилась лайба с мигалками, оттуда показался достаточно молодой сыч, который спустя пару минут прошел на территорию особняка сквозь распахнувшуюся калитку. Глеб сцепил зубы и сжал скрытые карманами пальцы в кулаки, но остался стоять на месте.

Почему этот сыч не вызвал девчонку повесткой, а притащился сам?

Такие, как этот молодчик, и пары лишних шагов без причины не сделают, а он вдруг подхватился и приехал хрен знает на какое расстояние от своего участка. Хаос потоптался на месте, усердно делая вид, что изучает афишу, сообщавшую о скором прибытии в город знаменитого поп-исполнителя. Парень на фотографии, сопровождающей текст, был похож на раскрашенного петуха, с какого-то вертухая прицепившего себе попугайские перья, и Глеб, поглазев на это роскошное безобразие, едва удержался, чтобы не сплюнуть презрительно.

Кто только такое слушает? Известно кто — такие же размалеванные петухи.

Окончательно разочаровавшись в музыкальных предпочтениях современной молодежи, Хаос повернулся к афише спиной, вновь обозрел окрестности и вдруг заметил, что на той стороне улицы медленно прохаживается уже виденный им ранее мужчина.

Совпадение? Ну да, конечно.

Нахмурившись, Хаос откочевал подальше от «притоптанного» им места и остановился у фонаря, за припаркованной у обочины машиной. Отсюда он не мог привлечь внимание того типа, зато сам получил возможность присмотреться и устроить себе тест на наличие паранойи.

Если тип скоро уйдет — одно дело, если просто сменит место — совсем другое.

Сыч загрузился в свою развалюху с выключенными мигалками и отбыл восвояси, а тип, которого Хаос «припас», схватился за мобилу и принялся кому-то названивать. Тест был пройден — паранойя ни при чем, и этот хлопчик конкретно так пасет особняк.

— Вот гнида, — одними губами прошептал Хаос, не сводя зоркого взгляда с неизвестного типа. Тот как раз закончил разговор, сунул трубу в карман и, следуя примеру незамеченного им Глеба, переместился в другое местечко, так, чтобы не терять из поля зрения особняк.

Вот засада!

И сколько таких бивней толчется за периметром этого местечка? С одним справиться проще простого, с двумя — сложнее, с тремя — возможно… А если их больше? А если у них при себе волыны?

Что это вообще за кенты — свои или залетные?

Хаос не мог знать, что наткнулся на одного из людей Тома.

Он полез было за мобильным с намерением набрать Макса, но, поразмыслив, отказался от возникшей идеи. Сильнее нахлобучив на голову капюшон, сдвинулся с места и, не выпуская из виду примелькавшегося парня, перешел на другую сторону улицы, ближе к особняку. Еще с прошлого своего «визита» он помнил об удобной лазейке между двумя соседними смежными домами, куда и устремился сейчас, надеясь, что в этот раз тоже обойдется без проблем.

Теперь особняк остался позади, а Хаос протоптанной дорожкой лавировал между высоченных заборов.