— Вдвоем?

— А кого ты хочешь взять? Тома? Так ему не сегодня-завтра крышка. Он влез не туда и здорово просчитался, за это обычно башляют собственной головой.

— Он жив? Но как ты тогда…

— Вера, он уже мертвяк. С его послужным списком не живут в принципе. Он завалил дело, которое могло бы выгореть, но при других обстоятельствах, — Глеб нахмурился, задумчиво глядя куда-то за мою спину. — У него нет шансов, и он прекрасно это просекает. Наверное, поэтому мы вновь разошлись по сторонам вместо того, чтобы всадить друг другу по маслине промеж глаз. Ему уже без разницы, есть свидетель или нет. А для меня главное, чтобы с тобой все было хорошо.

Наклонившись, я легонько коснулась губами глубокой ссадины, тянущейся через его левую щеку.

— Что с тобой случилось после того, как меня увезли? Раны совсем свежие… — я целовала его лицо, осторожно касаясь кончиками пальцев новых царапин. — Ты как магнит их притягиваешь… Больно?

— Брось, конечно нет.

— Больно. Я вижу, Глеб. Ты морщишься.

Я хотела слезть с его колен, но Хаос, в считанные секунды распознав мои намерения, теснее придержал меня за талию.

— Вер, не уходи.

— Ты едва держишься, — пробормотала, сильно закусив губу, чтобы не разреветься у него на глазах.

Сколько он вынес? Сколько еще сможет вынести?..

— Нет, погоди, — с его лица постепенно исчезало хмурое выражение, в темных глазах словно зажегся яркий свет. — Со мной все отлично, не сплю уже которые сутки, вот и выгляжу, как… Хреново, короче, выгляжу.

— Глеб, я не знаю, что с тобой происходило, — быстро зашептала я, обхватив ладонями его лицо. — Но я действительно не могу на это смотреть. Понимаешь? Просто не могу.

— Мне уже почти не больно.

— Мне больно.

— Да я в норме, ну что ты? — не находя слов, он вымученно откинул голову на спинку сиденья, медленно ведя ладонью вдоль моей спины. — Все заживет со временем. На крайняк шрамы останутся, ну так мне плевать, я же не модель — о морде беспокоиться.

— Молчи, — я потянулась к его лицу, вновь вынуждая его смотреть на меня. — Просто молчи, Глеб…

— Вер.

Я прицельно запустила ладони под теплую куртку, пальцами исследуя его плечи, спускаясь ниже по позвоночнику. Вбирала в себя его тепло, сосредоточенно водила носом в области у шеи, проверяя его запах, приоткрытыми губами касалась тонкой пульсирующей жилки…

— Ты чего, а? — настороженно пробормотал Глеб, но отстраняться не торопился.

— Не знаю, мне просто так… Спокойно, когда ты рядом. И совсем не страшно. Я чуть не спятила, когда осталась совсем одна.

— Тебе больше не нужно бояться, — убежденно проговорил он, пытаясь сгрести набок мои волосы, падающие прямо на лицо.

— Ты не понимаешь… Это вряд ли когда-нибудь может кончиться. То, что происходит сейчас — всего лишь короткая передышка перед очередным кошмаром, — задумчиво проговорила я.

— Не думай об этом. Я буду настороже, обещаю, — он подмигнул мне, стараясь вытравить из моей головы мысли о новых неминуемых схватках с судьбой.

Он просто не знал, с какой стороны следует ожидать свежей порции испытаний…

— Я люблю тебя. Как полный псих. До отрыва башки… И ты просто спятила, связываясь со мной, но я больше не дам тебе ни единого шанса все поправить.

— Заметано, — наклонившись, я легонько коснулась губами глубокой ссадины на его левой щеке.

Надеюсь, ты никогда не узнаешь, чем грозит связь с такой, как я…

Мы просто уедем и разом перестанем существовать для всех, кто так или иначе фигурировал в нашем прошлом.

Подальше от моих кошмаров и его недругов.

Вперед, в совсем другое будущее.

Он подмигнул, устроил ладони под моими ребрами, тесно притянул к себе и поцеловал, на этот раз не имитируя легкое касание губами, а по-настоящему, в иссуплении сминая мои губы своими.

Наши языки сплелись в головокружительном огненном танце, жаркая стихия подхватила и закружила в безумном вихре. Я скользила ладонями по его шее, то крепко обхватывая ее, то спускаясь вниз, к обтянутой свитером мощной груди, поглаживая кожу, за которой скрывалось гулко бьющееся сердце.

Кажется, я готова была признаться самой себе в том, что люблю его. На самом деле. По настоящему.

Никаких сомнений.

Всю жизнь я лишь подстегивала процесс методичного саморазрушения. Широко раскинув руки, медленно опускалась ко дну, воображая, что так оно и должно быть. Осознанно тянулась к манящей опасным блеском темноте и ненавидела безмолвное серое небо, однажды упавшее прямо на мои хрупкие плечи, вбившее меня в землю на долгие, долгие годы. Во тьме растворялись слезы, отчаяние, притуплялась боль, обострялось желание мести, в глубине ее таился смысл, а яркий свет больно резал, слепил воспаленные от частых слез глаза. С каждым разом я становилась от него все дальше, ускользала от последних светящихся проблесков глубже во мрак.

Я презирала свет и грезила о вечной мгле, но Глеб не дал мне окончательно скатиться в пропасть, поймал за руку, удержал на самом краю.

Не вытащил, но заставил меня по другому взглянуть на некоторые важные части моей жизни.

Я боюсь идти дальше без него. Кажется, только теперь я вообще начала двигаться, чувствовать, бояться…

Жить.

— Глеб, я…

— Ты?..

— … Люблю тебя, — решившись, выдохнула ему в губы.

— Здорово. Значит, я увезу тебя добровольно, и это не будет считаться похищением, — он хмыкнул, мысленно продолжая увлекательную цепочку. — Это же минус одна статья, Верочка.

Думаю, если бы я знала больше о его прошлом и всех тех делах, что он проворачивал за всю свою жизнь, то могла бы сейчас метко сыронизировать что-то типа «это вряд ли сыграет существенную роль», или просто многозначительно усмехнуться. Вместо этого я потерла ледяные ладони друг о друга, отмечая про себя, что с каждой последующей секундой игнорировать осенний холод становится все сложнее.

— Черт, ты уже совсем белая, — вновь спохватился Глеб, заметив мое движение. — В самом деле, давай-ка убираться отсюда.

Я с большой неохотой перебралась с его колен на соседнее сиденье и, пока Глеб тянулся к распахнутой двери, включила обогрев.

Никаких сомнений.

ЭПИЛОГ

Сегодня пошел первый снег. Мелкие снежинки больше походили на дождевые капли; падая на темный тротуар, они тут же растворялись, не оставляя даже мокрого следа. Морщась от попадающих в лицо тонких холодных искорок, Максим Щёлоков все тянул вверх ворот теплой куртки, но упорно шел вперед, иногда доставая мобильный и подсвечивая экран, чтобы убедиться в верности выбранного маршрута.

Красная точка на карте не двигалась уже почти полтора часа, потому он спешил.

Вчера вечером стало известно о трагической гибели господина Нестерова и его ближайшего соратника, который в роковой для обоих момент находился за рулем потерявшего управление автомобиля. Разумеется, новостные каналы с подачи следователей наперебой заговорили о несчастном случае, приводя в доказательство плохую погоду, опасный участок скользкой дороги и невнимательность водителя. Сидя перед монитором компьютера, Макс вполуха слушал быструю речь репортера, а сам пристально вглядывался в съемочные кадры с места событий, рассчитывая увидеть, хотя бы мельком, знакомую фигуру.

Но Костя на кадрах не засветился.

Глеб предположил, что Том счел разумным отыскать нору поглубже и схорониться там на неопределенный промежуток времени, пока все не уляжется. Это было логично и очень походило на правду, тем более, что Макс точно знал адрес Костиной «норки». Знал, но предпочел промолчать, ни единым словом не выдав своей осведомленности, и на то имелись определенные причины

Первая и основная — Хаос не станет использовать эту информацию.

Холодно. Снег падает все интенсивнее, и теперь на куртке остаются мокрые следы от мгновенно тающих снежинок.