С этим намерением я принялась вновь огибать дом, только теперь с «внутренней» стороны.

Хотя здесь было очень тихо, я не могла не прислушиваться к ночным звукам — стрекоту какой-то мошкары, качанию ветром ветвей немногочисленных деревьев, мягкому шелесту травы. Все те звуки, на которые мне никогда не приходило в голову обращать внимание, теперь фейерверками отдавались в мозгу, заставляли прислушиваться к собственным, вроде бы неслышным, шагам.

Какой-то скрип…

Я тут же обернулась и, не увидев позади ничего опасного, едва сдержала смешок — это нервное. Вновь двинулась было к интересующим меня окнам, как звук повторился. Сердце подпрыгнуло куда-то вверх; в ту же секунду тяжелая мужская ладонь сжала нижнюю часть моего лица, и как раз вовремя, потому что я вполне могла закричать от неожиданности. Сейчас же вместо крика из моего горла вылетел неясный хрип, после чего я почувствовала, как хватка усилилась, а сиплый мужской голос сообщил доверительно:

— Заткнись.

Вот чего я делать не собиралась, так это покорно ждать, пока один из бугаев дядюшки притащит меня хозяину, как овцу на заклание. Я наугад ткнула своего захватчика локтем, даже особо не надеясь на успех, однако тот, к моему невероятному удивлению, сразу же ослабил хватку, негромко охнув. Я резко развернулась, но отпрыгнуть не успела — мужчина очень быстро припечатал меня к земле, и сам навис сверху.

Я часто-часто дышала и таращилась на него, силясь понять, что происходит. Незнакомец ничуть не походил на тех бугаев, коими вечно окружает себя параноик Павел. Дядюшкины охранники здорово смахивают на тупых обезьян, этот же…

От него волнами исходит опасность.

Неужели человек с таким взглядом может плясать под дудку дядьки, пусть даже за баснословные деньги?

Он тоже меня рассматривал, держал мои руки в захвате, но не делал никаких попыток сгрести перепуганную тушку за шиворот, втащить в дом и бросить под ноги дядьке Павлу. Я смотрела на него, машинально отмечая грубые черты небритой физиономии, внимательный взгляд, тонко сжатые губы. Внезапно его лицо прорезала гримаса боли, на какую-то долю секунды, однако мне хватило, чтобы заметить. Вот тогда-то я почувствовала что-то теплое на своем теле, чуть ниже груди.

Кровь. Он ранен.

Я широко распахнула глаза и даже раскрыла было рот, чтобы заорать, но он так сверкнул на меня взглядом, что желание поднять панику каким-то образом само собой отступило.

— Тихо, — пробормотал он сквозь плотно сжатые зубы, не отпуская меня взглядом.

Я спешно закивала, таким образом давая понять мужчине, что в мои намерения тоже не входит наводить тут кипиш. Черт, кто же это передо мной, а?

Кажется, стук моих зубов эхом разливался по всему проклятому поселку. Я мелко тряслась, не делая никаких попыток высвободиться, однако мысль о том, что мой неожиданный захватчик ранен, была привлекательна.

Изловчиться и ударить его прямиком в рану…

— Что ты здесь делаешь? — его голос звучал очень тихо, но я, конечно, расслышала.

— Ничего, — прошептала, доверительно таращась в его глаза. — Совсем ничего… Калитка открыта… Я…

— Хорош заливать. У тебя три секунды.

— Калитка была открыта, и я подумала…

— Осталось две. Не испытывай мое терпение.

— Очень холодно, и мне хотелось…

— Одна.

— Стой! — я шумно вобрала в себя больше воздуха и закусила губу. — Хорошо, я скажу, только…

— Время вышло.

— Я его племянница! — это вырвалось само собой, и я, конечно, тут же прикусила язык, но поздно.

Мужчина резко разжал пальцы, сковывающие мои запястья, и рывком вытащил мой рюкзак. Пока он был занят изучением содержимого, я сделала жалкую попытку выползти, но была тут же остановлена легкой оплеухой.

— Сиди и не дергайся, — буркнул незнакомец, не отрываясь от своего занятия. — Что за хрень — камера? На кой черт она тебе?

— Не могу сказать, — отважно заявила я.

— Мне снова забазарить до трех?

— Ты… его охранник, да?

— Кого — его?

— Павла. Работаешь на него?

Мужчина усмехнулся и потер щетинистый подбородок.

— Это вряд ли.

— Если ты против Павла, то должен знать, что я тебе не враг, — быстро забормотала я, надеясь обернуть сложившуюся ситуацию себе в пользу.

Незнакомец бросил в мою сторону настороженный взгляд:

— В каком смысле?

— Он… он убил моих родителей и хочет упечь меня в сумасшедший дом. Кем бы ты ни был, я не собираюсь мешать. Дай мне уйти и делай, что должен.

— Хм… — мужчина болезненно сморщился; полученное ранение доставляло ему определенные неудобства. — Я слышал о тебе. Говорят, ты и вправду чокнутая.

Я молчала, только смотрела на него, более не делая никаких попыток сбежать. Внешний вид мужчины, его ранение, слова — все наталкивало на радостную мысль о том, что мы все-таки не соперники, и здесь встретились с одинаковой целью.

Вот только его исполнение обещало быть лучше задуманного мною.

Одинаковая у нас цель или нет, а я в любом случае нежеланный свидетель. И уже не так важно то, что я прибыла к самому занавесу и не стала основным участником событий; главное, что я видела этого парня и при случае могу рассказать об этом не тем людям.

Вполне возможно, он не боится, что нас кто-нибудь засечет, потому как в доме больше нет ни единой живой души…

Между тем моя одежда намокала. Я провела ладонью вдоль расстегнутого края своей куртки, пальцами коснулась мягкой ткани свитера, приблизила к лицу окровавленную перчатку.

— Это моя, — буркнул мужчина, имея в виду кровь. Резко схватил меня чуть выше локтя, вынуждая подняться на ноги. Сил у него, даже раненого, было хоть отбавляй.

— Я помогу тебе, — вполне осознанно шепнула я, стремясь во что бы то ни стало отдалить момент собственной казни. — У тебя кровь хлещет, сам не выберешься.

Он смерил меня тяжелым взглядом, фыркнул и даже покачал головой — дал понять, что моя помощь тут вовсе не требуется.

Напряжение, сковавшее меня, стало еще сильнее — я понятия не имела, как вообще могу выбраться из этой переделки живой и невредимой. В этот момент мужчина покачнулся, чертыхнулся вполголоса, вновь бросил на меня быстрый взгляд и, наконец, кивнул.

— У тебя по-прежнему три секунды, чтобы двинуться с места.

И я, конечно, двинулась. Шустро подхватила с земли свой рюкзак, просунула ладонь под локоть своего нового знакомого и, поддерживая его, двинулась к выходу.

Мне нужно было бежать отсюда в тот момент, когда обнаружила, что калитка, ведущая на территорию дядьки, открыта. Теперь же иного выхода нет, надо вытащить отсюда этого парня и попытаться втолковать ему о полезности своей персоны в живом, так сказать, виде. Он явно не друг моему дядьке, и это обстоятельство все же в какой-то степени нас объединяет. Незнакомец желает смерти Павлу, разве не видимая для меня причина отправиться следом за ним?

Мы уже порядочно отошли от дома, когда вдруг мужчина, все это время хранивший молчание, остановился и высвободил свой локоть. В его руках появилась небольшая черная коробочка, на которой я тут же заметила большую красную кнопку. Нехорошее предчувствие не заставило себя ждать, я раскрыла было рот, чтобы попытаться… остановить? Убедить не делать этого?.. когда мой новый знакомый опустил палец на кнопку, и позади нас раздался оглушительной силы взрыв.

И вдруг стало очень тихо, все звуки исчезли, наглухо сметенные взрывной волной. Я открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег; я оглянулась, чтобы увидеть, как яркое пламя бушует на том месте, где совсем недавно располагалась невзрачная дачка моего ненавистного дядюшки Павла.

ГЛАВА 2

С каждым шагом мне становилось только тяжелее — мужчина стремительно терял силы, и хотя пока что сам передвигал ноги, на мою руку опирался все сильнее. На заднее сиденье припаркованной достаточно далеко от дома «восьмерки», местоположение которой указал мне мой спутник, я буквально заталкивала незнакомца. При этом то и дело отгоняла от себя правильные, в общем-то, мысли о том, что лучше всего будет воспользоваться беспомощностью раненого, бросить его и удрать отсюда как можно дальше.