— Где ваш командир? — спросил я.

— Там, синьор, — махнул один из них в ту сторону, откуда они прискакали. — В двухэтажном доме в центре деревни.

— Как его зовут? — поинтересовался я.

— Рожер де Флор, синьор, — ответил альмогавар.

Я поблагодарил и поскакал со своим отрядом дальше. Альмогавары долго стояли на месте, смотрели нам вслед и, наверное, пытались понять, кто я такой и откуда знаю их язык?

Чем ближе подъезжали к деревне, тем чаще попадались нам воины, конные и пешие. Они рыскали в поисках добычи. Увидев нас, кто-то прятался, а кто-то демонстративно выставлял напоказ добычу. Вместе с солдатами грабежом занимались и женщины разных национальностей и возрастов. Возле стоявших на деревенской улице и во дворах телег и арб бегала детвора, явно не ромейская. Видимо, каталонцы, как когда-то делали брабантцы, берут на войну свои семьи. Или обзаводятся женами в походе. Один грабитель — хорошо, а полтора — лучше.

Во дворе самого большого в деревне двухэтажного дома в тени под высоким платаном сидели за длинным столом девять мужчин в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Их обслуживала пожилая крестьянка, скорее всего, хозяйка дома. Мужчины ели жареных кур и пили вино из больших бронзовых кубков, наверное, своих. Сомневаюсь, чтобы даже у зажиточного крестьянина было так много бронзовой посуды. Судя по манерам, то есть, по полному отсутствию таковых, эти люди считали себя рыцарями. Во главе стола сидел мужчина лет под сорок. У него были темно-русые волосы длиной до плеч и короткая борода. Лицо скорее северянина, чем южанина. Глаза с той безжалостной пустотой, какая появляется после многих лет безнаказанных убийств. На указательных пальцах рук по золотому перстню с полудрагоценными камнями: на левом — с огненным опалом, на правом — с розовым родонитом. В Западной Европе мало кто хорошо разбирался в драгоценных камнях. Часто цветное стекло считали драгоценным камнем и сильно возмущались, когда я называл истинную цену фальшивки. На главаре была шелковая алая рубаха, украшенная по вороту и краям рукавов золотой вышивкой, с треугольным разрезом спереди, в котором был виден золотой крестик на золотой цепочке, не толстой, но и тонкой не назовешь. Он держал в левой руке недоеденную куриную ногу и рассказывал что-то своим сокувшинникам, размахивая ею.

Я слез с коня, отдал повод спешившемуся Тегаку и подошел к столу. Встав напротив главаря, поздоровался на том испанском, на котором говорили во времена короля Афонсу и спросил:

— Ты — Рожер де Флор?

— Да, — ответил сидевший во главе стола и спросил сам: — А ты кто такой?

Я назвал свой западноевропейский псевдоним и сказал:

— Я слышал, ты набираешь рыцарей для службы Ромейскому императору.

— Тебя не обманули, — подтвердил Рожер де Флор.

— Сколько он обещает платить? — поинтересовался я.

— Рыцарю — четыре унции золота в месяц, конному сержанту — две, пехотинцу — одну, — ответил он.

— Предложение хорошее, — согласился я. — Настолько хорошее, что попахивает обманом.

— Пусть попробует нас обмануть. Тогда запахнет похуже, — пригрозил Рожер де Флор, оскалившись.

— Мне нравится такой подход к делу, — одобрил я.

— Сколько людей в твоем «копье»? — спросил он.

«Копье» — это тактическая единица, которая состоит из рыцаря и его сопровождения, трех-пяти человек. Хотя варианты могут быть самые разнообразные, от единицы до крупного отряда.

— Оруженосец и двенадцать конных сержантов-лучников, — ответил я.

— Неплохо, — произнес Рожер де Флор. — Тогда присаживайся, — показал он на место в конце стола и принялся доедать куриную ножку.

Я занял место рядом с толстым брюнетом лет двадцати семи, улыбчивое круглое лицо которого было покрыто курчавой бородой. У него были маленькие руки с пухлыми пальцами, густо покрытыми черными волосами. На мизинце правой золотой перстень с черным агатом. Я подумал, что мне в последнее время «везет» на толстяков, что познакомлюсь сейчас с каталонским вариантом Лоренцо. Хозяйка поставила передо мной деревянную тарелку со щербатыми краями и глиняную чашку, со сколотым в одном месте краем. Поскольку никто нас не обслуживал, я налил себе полчашки красного вина и взял из стоявшей в центре стола миски четверть жареной курицы.

— За ваше здоровье! — провозгласил я тост и осушил чашку.

Сидевшие за столом одобрили тост и выпили вместе со мной.

Мой сосед преставился:

— Я — Рожер де Слор из Руссильона. Мое имя слишком созвучно с командирским, поэтому все называют меня просто Роже. — На всякий случай он проинформировал: — Руссильон — это графство в составе королевства Мальорка, которое сейчас является вассалом Арагона.

— Младший сын? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Четвертый, — ответил он. — Уже десять лет пытаюсь набрать денег на собственный фьеф, но все никак не получается, — разведя от огорчения руки, сказал Роже и улыбнулся весело, будто в несчастье есть скрытая радость.

— На войне с турками наберем, — пообещал я

— Ты не похож на безземельного рыцаря, — вмешался в наш разговор Рожер де Флор, глядя на меня с настороженным любопытством.

— Я был бароном, пока не поссорился с татарским ханом, — начал я и пересказал легенду о сожженном замке, убитой семье, мести и татарских мстителях, ищущих меня.

— Ты отомстил — это главное, — подбодрил меня руссильонский рыцарь. — Твои близкие на том свете похлопочут перед богом за тебя, — добавил он и перекрестился.

Вслед за ним перекрестились еще несколько человек. Я по понятным причинам воздержался.

— А ты по какому обряду молишься? — поинтересовался Рожер де Флор.

— Уже ни по какому, — ответил я, играя роль человека, перешагнувшего с горя черту, и сам задал вопрос: — А вы что, в паломничество собрались?

Дружный смех был мне ответом.

— Ты нам подходишь! — расставшись с настороженностью, весело произнес Рожер де Флор.

Мы медленно и уверенно движемся к столице Ромейской империи. Армия состоит из наемников каталонских, арагонских, наваррских, болеарских, сицилийских, итальянских и еще черт знает откуда. Я бы назвал ее не Каталонской компанией, а сборной Южной Европы. Рыцарей примерно три с половиной сотни, тысяча двести конных сержантов, в большинстве своем альмогаваров, и тысячи четыре пехотинцев, которых тоже по незнанию называют альмогаварами. Наверное, потому, что, как мне сказали, разжившись лошадью, пехотинец сразу превращается в альмогавара, чтобы получать в два раза больше. Воинов сопровождает примерно такое же количество маркитантов, проституток, любовниц, жен и детей. Не считая маленьких детей, все остальные часто меняются ролями, если подворачивается случай подзаработать. Не смотря на то, что из Фессалоники нам привезли большой обоз продуктов — муку, сыр, солонину, вино, лук и чеснок, эта орава, как саранча, пожирает все на своем пути. Продукты ведь раздали только состоявшим на службе воинам. Мне и моему отряду почти хватало, а вот прокормить еще и семьи не получилось бы. Рожер де Флор даже не пытается хоть как-то помешать грабежам. Наверное, понял, что подобные действия могут не в лучшую сторону изменить отношение к нему наемников. Они ему ничего не должны. Завтра развернутся и уйдут. С кем тогда будет воевать?!

Я еду на боевом коне, доспехи которого везет вьючная кобыла. Надо бы приобрести иноходца. Я решил не тратить деньги, а добыть его в бою. Рядом со мной скачет руссильонский рыцарь Рожер де Слор. Тоже на боевом коне, сером в «яблоках», маловатом для его веса. Роже сказал, что оба его коня, боевой и верховой, погибли в Италии во время войны с Карлом, королем Неаполитанским, а трофеев едва хватило на этого жеребца. Руссильонец из тех, кому нравится дружить со знатными людьми, а меня считают бароном. Где-то в обозе едет его содержанка — молодая смуглая и тощая сицилийка с суровым лицом, которая подолгу молчит, а потом взрывается и выпаливает за несколько минут больше слов, чем другая женщина за день. Детей у них пока нет. Рожер де Слор выкладывает мне подноготную командира Каталонской компании.