Рамон Мунтанер за счет Каталонской компании снабдил инфанта Фернандо и его свиту пятьюдесятью лошадьми и мулами, упряжью, шатрами и палатками и прочей мелочью, а сам опять занялся «челночной» дипломатией. Ферран де Аренос, как и положено рыцарю и вассалу короля Арагона, сразу прибыл в Галлиполь и присягнул служить королевскому бастарду верой и правдой. Также поступил и Беренгер де Энтенза, которому ради этого пришлось снять осаду. Правда, злые языки утверждали, что осаждать ему пришлось бы еще года три. Зато Беренгер Рокафорт отказался приезжать в Галлиполь, сославшись на то, что не может снять осаду, которая приближается к концу. Мол, вся Каталонская компания рада прибытию такого знатного лидера и готова присягнуть ему, если инфант прибудет в осадный лагерь под Ноной. Наверное, надеялся, что инфант Фернандо не решится на такое путешествие. Не тут-то было!

Инфанта сопровождали не только прибывшие с ним рыцари, солдаты и матросы, но и почти весь гарнизон Галлиполя. Я предупредил Рамона Мунтанера, что генуэзцы могут воспользоваться ситуацией и напасть на город.

— Не нападут! — уверенно заявил он. — Ты ведь не строишь судно? Или скрываешь от меня?!

— Скрывать нечего, — признался я, хотя мысль построить судно появилась, когда пообщался с бастардом Фернандо.

Воевать под командованием такого чмошника у меня не было желания. Наверное, это и есть подсказка судьбы, что надо сваливать из Каталонской компании. Или я опять неправильно оцениваю ситуацию. Не нравится мне эта эпоха. Никак не пойму, что я хочу, чем мне заняться. Плыву по течению, как транспортное средство глистов.

Рамон Мунтанер вернулся с городским гарнизоном через три недели. Первым делом он сообщил, что Каталонская компания оставляет эти разоренные земли, уходит в княжество Фессалия, богатое и пока не тронутое. Только потом рассказал, как прошли переговоры с Беренгером Рокафортом.

— Он и его люди обрадовались прибытию инфанта Фернандо! А как же иначе?! Они ведь каталонцы и сицилийцы, преданные королю! — восторженно начал Рамон Мунтанер свой рассказ. Затем сообщил, что все было немного иначе: — Беренгер Рокафорт предложил своему отряду выбрать пятьдесят человек, которые и примут решение. Он обманул этих наивных людей, подсказав им условия, которые инфант Фернандо ни за что не примет. Представляешь, они согласились присягнуть ему при условии, что инфант отречется от своего отца и станет независимым государем! Мол, королю Сицилии они уже послужили, а как только стали не нужны, им дали по мешку зерна и послали к черту! Они забыли, что нас перевезли сюда бесплатно!

— Неблагодарные мерзавцы! — согласился я.

Если бы их не перевезли бесплатно, представляю, какие убытки понесла бы Сицилия от Каталонской компании, голодной и озлобленной.

— Беренгер Рокафорт заверил этих людей, что инфанту все равно некуда деваться, вынужден будет согласиться! — воскликнул Рамон Мунтанер, бурля от возмущения. — Представляешь, целых пятнадцать дней морочили ему голову!

— Ужас! — поддакнул я.

Рамон Мунтанер принял меня всерьез и продолжил:

— Я сказал то же самое и предложил инфанту Фернандо покинуть этих упрямцев. Он согласился со мной, даже похвалил за умный совет. Но как только они узнали, что инфант хочет уехать, уговорили его остаться, чтобы примирить Беренгера Рокафорта, Беренгера де Энтензу и Феррана де Ареноса и еще раз обдумать их предложение.

Поскольку инфант Фернандо остался с Каталонской компанией, представляю, как долго он ломался. Да и что ему оставалось делать?! Возвращаться на зачуханную Мальорку и быть приживалой у братьев ему явно не хотелось. Как мне рассказали балеарские арбалетчики, его подданные, единственное развлечение на островах — охота в горах на одичавших коз.

— Инфант Фернандо по моему совету предложил тебе присоединиться к нему. Им очень нужен будет во время осады Христополя грамотный командир отряда осадных орудий. Ни наши, ни турки не умеют стрелять из них так хорошо, как ты, — сказал Рамон Мунтанер. — Мы решили, что ты будешь иметь такую же долю, как командиры больших отрядов.

Каталонская компания решила бросить осаду Ноны и всем вместе идти к очень большому и богатому городу Христополю. Рамону Мунтанеру приказали разрушить и поджечь Мадитос и Галлиполь и вместе с гарнизонами обоих населенных пунктов добраться до места назначения морем. Для этого все имеющиеся у нас суда, включая четыре галеры, на которых прибыл инфант, перегнали на северный берег Галлипольского полуострова, к тому месту, куда было ближе всего добираться из города по суше.

Я решил поучаствовать в захвате Христополя. Предполагал, что случится это не быстро, к началу зимы. Пересижу в захваченном городе холодные месяцы и прикину, куда двигаться дальше. Жаль было расставаться с Галлиполем. За четыре года привык к нему и к необременительному источнику дохода — сбору пошлин. Дом виноторговца я не разрешил поджигать. Этот дом не виноват в гибели моих недостроенных судов, мстить ему не за что. Если загорится от соседних, пусть гибнет. Я в этом не буду виновен.

Длинный караван из нагруженных всякой всячиной арб, кибиток, телег, а также навьюченных однокопытных — лошадей, лошаков, мулов и ослов, выполз из главных ворот города и направился на север. Мое и Аклана имущество везли на двух арбах две пары лошадей. В одну кибитку я погрузил оба якоря, луки и рычаги арбалетов, паруса и несколько канатов. Все еще не расставался с мечтой построить бригантину. Правил лошадьми Тегак, место рядом с которым занимала его очередная пассия. Парень вырос довольно симпатичным. Он меняет девок примерно раз в месяц, поэтому я перестал спрашивать, как зовут очередную. Второй кибиткой правила Хания, а Ясмин с детьми сидела на поклаже и смотрела в сторону Галлиполя. За нашими спинами поднимались клубы дыма. Каталонцы подожгли почти все, что могло гореть. Мне почему-то вспомнился прощальный костер в пионерском лагере, который устраивали в последнюю ночь смены. Так и хотелось запеть «Прощай, наш лагерь пионерский!».

Мы высадились примерно в двух дневных переходах от Христополя. На берегу уже поджидала нас основная часть Каталонской компании. Впрочем, Каталонской она называлась скорее по привычке. Больше половины компании — около шести тысяч — составляли турки и туркополы. Остальные тысячи четыре представляли сборную Европы, причем не только Западной, но и Восточной. Я заметил ромеев, аланов, болгар. Это не считая женщин и детей, которые представляли из себя в плане национальностей такую многокрасочную мозаику, что захочешь, не придумаешь. Каждый отряд расположился отдельно: четыре каталонских, два турецких, один туркопольский и самый маленький — осадных орудий.

Мой отряд был единственным многонациональным. Примерно половину его составляли ромеи, которые по уровню образования значительно обгоняли другие национальности. Для управления осадным орудием надо было иметь некоторые теоретические знания. По крайней мере, так считали остальные воины Каталонской компании. Поэтому командиры катапульт, рискуя меньше остальных, получали долю альмогавара, а командиры требюшетов — рыцарскую. На вооружении отряда находилось восемь катапульт и три требюшета. Последние пока представлены в виде основных деталей: рычага, пращи, мешка для противовеса, канатов. Всё остальное будет изготовлено на месте. Обслуживали их без малого две сотни человек. «Артиллеристы» обрадовались мне. Во время осад Ноны и Мегарикса их постоянно шпыняли из-за отсутствия результата и подозревали в саботаже. Теперь у них будет громоотвод. Моим домашним тут же принесли дров для костра. В благодарность я первым делом раздолбал «артиллеристов» за отсутствие охраны.

— Хотите, чтобы вам ночью перерезали глотки?! — язвительно поинтересовался я.

— Так здесь же врагов нет, — робко возразили мне.

— Сегодняшний друг может до завтрашнего утра стать врагом, — сказал я.

Намек поняли и отнеслись к нему со всей серьезностью. Впрочем, ночь выдалась на удивление тихой, спокойной. Ни тебе попоек у костра с песнопением заполночь, ни танцулек под музыку оркестра из лютни, роты (разновидность гитары), флейты, рожка и барабана, ни тебе драк потехи ради. Такое впечатление, что из Каталонской компании вынули ее буйную душу. Это мне не понравилось. С такими тихими ребятами сражение не выиграешь.