У него уже четверо детей, не считая падчерицы. Рыцарский фьеф давал возможность поставить детей на ноги.

— Куда я без вас поеду?! — возмущенно пробурчал Аклан.

— Значит, заболеешь вместе с нами, — решил я. — А лишат нас собственности, поищем ее в другом месте. Говорят, многие итальянские города нанимают отряды кондотьеров и неплохо платят. Думаю, я наберу пару сотен отчаянных парней.

— И не только две! — заверил Джейм Сакоман.

Он, как обычно, знал немного больше, чем все остальные. Седьмого марта возле замка собрались все пять сотен альмогаваров и пехотинцев, получивших земли от Готье де Бриенна. С ними были и несколько человек из тех, кто получил от герцога Афинского дулю с маком. Последние были заводилами. Для разговора со мной пришли десять человек. Учитывая сразу занявших места среди них Джейма Сакомана и Беренгера Вентайолу, можно считать, что собрался весь бывший «средний» совет Каталонской компании. Существовал еще и Большой совет, в который входило около сотни человек. Я уже понял, зачем они пришли. Войти в Каталонскую компанию оказалось легче, чем выйти из нее.

— Нам нужен командир, — сразу взял за рога быка, то есть, барона, Джейм Сакоман.

— А когда ты успел к ним присоединиться? — из чистого любопытства поинтересовался я.

— А я от них и не отсоединялся, — отвечает альмогавар.

— А я вот никак не могу расстаться с вами, — говорю я с усмешкой.

— Это будет последний раз, — заверяет меня Джейм Сакоман.

— Вы поклянетесь на Библии? — спрашиваю я, чтобы понять, насколько решительно они настроены.

— Да, — отвечает он. — Мы поклянемся всей Каталонской компанией, что после победы над герцогом Афинским больше никто из нас не побеспокоит тебя.

— И никогда не будет воевать против меня, кем бы я не командовал, — добавляю я, вспомнив ситуацию с вызволенными из плена курскими и черниговскими дружинниками.

— Наши против тебя и так никогда воевать не будут! Себе дороже! — весело замечает Беренгер Вентайола.

— Поклянемся, — серьезно произносит Джейм Сакоман.

— Вы хорошо представляете, во что собираетесь ввязаться? — спрашиваю я. — Если мы нападем на правителя-франка, против нас будут все католические государства. Нам придется или захватить герцогство и потом отбиваться от всех, или сразу погибнуть на поле боя.

— Мы тоже так подумали и решили, что деваться все равно некуда. Лучше погибнуть, чем жить с таким оскорблением! — произнес альмогавар.

Остальные члены совета закивали головами, подтверждая его слова.

Я уже знал, что нельзя победить того, кто не боится умереть, кому нечего терять. Таких парней можно смело вести в бой. Осталось утрясти детали.

— Мое последнее условие: решения принимаю я один, а вы точно выполняете мои приказы, какими бы странными или безрассудными они не казались, — потребовал я.

Каталонцы переглянулись, после чего Джейм Сакоман подтвердил:

— Так и будет.

— Утром выступим, — сказал я, — а сейчас прошу всех к столу.

— Нам надо сообщить остальным, что договорились, — произнес альмогавар.

— Пусть Беренгер сбегает. Он самый быстроногий, — пошутил я.

Хромой пехотинец засмеялся вместе с остальными, а потом отправился обрадовать своих братьев по оружию. Когда я с членами делегации садился за стол, из-под стен замка донесся радостный рёв нескольких сотен глоток.

Я не стал ждать прихода армии герцога Афинского, повел Каталонскую компанию навстречу ей, приказав задерживать и не отпускать до следующего утра всех крестьян, которые попадутся по пути, чтобы некому было доносить Готье де Бриенну о нашем передвижении. Сначала надо было найти подходящее место для сражения, где превосходство врага в тяжелой коннице не имело бы значения. Такое место мы нашли в Беотии, северо-западнее Фив, на правом берегу реки Кефис и рядом с озером Копаида. Река и озеро прикрывали нас с флангов и тыла. Заодно исключали возможность сбежать. Перед нами простиралась покрытая молодой зеленой травкой низменность с небольшими озерцами и лужами, оставшимися после весеннего разлива. Лучшего места для атаки тяжелой конницы не придумаешь. Надеюсь, рыцари не устоят против такого искушения.

— Здесь и дадим сражение, — решил я. — Укрепим позиции вкопанными в землю в несколько рядов, длинными, заостренными кольями, а за ними поставим телегами и арбами. Они должны задержать конницу, а мы постараемся перебить ее или спешить стрелами, болтами и дротиками. Главное, чтобы эти заграждения оказались для рыцарей сюрпризом, и наши пехотинцы, как в прошлый раз, не рванулись раньше времени в бой.

— Я поговорю со всеми, — пообещал Джейм Сакоман и подкинул рационализаторское предложение: — Возле берега реки можно не делать заграждение. Там топь, кони и так загрузнут. Оставим там свободный проход, чтобы рыцари туда сунулись.

— А нельзя ли такую топь устроить перед всем нашим строем? — поинтересовался я.

— Перед всем? — переспросил альмогавар.

— Или хотя бы перед центральной ее частью, — сказал я.

— Можно и перед всем, — ответил он. — Перепахать плугом и порыть канавки, чтобы вода из реки потекла на пашню.

— Это слишком заметно будет, догадаются, — возразил я.

— Если положить сверху полосами дерн с зеленой травой, никто не догадается, — предложил альмогавар.

— Сможешь организовать это? — спросил я.

— Конечно! — заверил Джейм Сакоман. — Мужики это мигом сделают! Ведь мы тогда… — Он не договорил, боясь сглазить.

Армия Готье де Бриенна была в нескольких днях пути от нас. Мы разминулись. Я недоучел желание герцога, как можно скорее «разогнать эту шайку бандитов», что в устах мошенника звучало не очень логично. Я повел Каталонскую компанию вдоль берега Эгейского моря, а он свою армию — ближе к Коринфскому заливу. Мы первыми обнаружили ошибку, потому что постоянно вели разведку, допрашивали местных крестьян. Готье де Бриенн был слишком самоуверен, поэтому такими мелочами не занимался. Как нам сказали, он собирался быстренько разбить нас, а потом отправиться завоевывать Ромейскую империю. Прошлогодние победы, обеспеченные нами, он явно принял за собственные. Благодаря этому, у нас было время отдохнуть после перехода и подготовиться к сражению.

Афинская армия прибыла во второй половине четвертого дня. У них хватило ума не атаковать нас сразу, а дождаться утра. Хотя мы были не против. Арбалетчики и турецкие лучники прятали от врага заграждение из кольев, выпачканных грязью, чтобы были не так заметны, а перед ними находилась полоса почти ровного поля, шириной метров двести и покрытого ярко-зеленой травой. Только подойдя к этому полю метров на десять, можно разглядеть, что под травой вспаханная земля, к которой по узким канавкам постоянно притекает вода из реки. Утром несколько альмогаваров поверили поле. Конь застревал в грязи даже без всадника. По моему совету альмогавары выбирались с поля, разувшись и ведя коней на поводу. Босым легче идти по грязи. Поняв это, пехотинцы, построившись вечером позади кольев, сразу разулись. Сделали это напрасно, потому что афиняне решили напасть утром.

Афинская армия прибывала долго, последние телеги обоза подтянулись в сумерках. Разведка мне доложила, что у врага примерно семьсот рыцарей, в том числе и эвбейских, ахейских, неаполитанских, около трех тысяч конных сержантов и около четырнадцати тысяч пехотинцев — примерно в три раза больше, чем нас. Каталонцев это не испугало. Они привыкли побеждать численно превосходящего противника. Это были ветераны с десятками выигранных сражений за плечами. Каждый из них стоил трех, а то и десяти малоопытных бойцов.

Зато туркам и туркополам количество вражеских бойцов явно не понравилось. Наверное, потому, что качественно от них не отличались. Азиаты долго что-то обсуждали, собираясь большими группами у костров. Я боялся, что, проснувшись утром, не увижу их, поэтому долго ворочался, не мог заснуть. Если они сбегут, нас станет в два раза меньше. Расклад один к шести нравился мне в четыре раза меньше, чем один к трем. Ладно, все равно у меня резвый конь. До своего замка доскачу быстрее врага, а там уже все готовы к быстрому отъезду. Отправимся куда-нибудь на север, где никто ничего не знает о Каталонской компании. Тогда я уж точно расстанусь с ней навсегда.