Условие было логичным, поэтому я принял его.

— Доберемся без потерь, получишь на пару золотых больше, — простимулировал меня купец Фома.

На том и ударили по рукам. Рука у купца оказалась крепкая. Я ожидал что-то тестообразное, поэтому был приятно удивлен.

Мы едем по старой римской дороге, уже порядком побитой, но все еще исправно выполняющей свое предназначение. Обоз растянулся метров на сто пятьдесят. Груз в арбах не тяжелый и объемный, сверху накрыт шкурами и туго обтянут веревками. Купец каждое утро проверяет, как они натянуты. В арбах везем ткани льняные и посконь, пеньку, войлок, чесаную овечью шерсть и еще, наверное, что-то, что лежит внизу и незаметно. В кибитке, кроме припасов, купец везет меха: белку, куницу, лису, бобра.

Впереди и сзади обоза едут по два конных охранника, легкие всадники, вооруженные луками, короткими копьями и саблями. Они потомки половцев, осевших в Болгарии. Получат по пять перперов, то есть, примерно вдвое меньше меня. Остальные шесть охранников — копейщики с окладом три перпера в месяц. Они едут на арбах или идут рядом с ними: трое — возле передних трех, трое — возле задних. В придачу на каждой арбе возница, вооруженный луком или арбалетом и копьем. Они тоже получат по три перпера. От небольшой шайки мы должны отбиться. Кстати, у арбалетов появилось стремя. Натягивают тетиву с помощью крючка на ремне. Я потренировал личный состав перед выходом и в первые два дня пути. Теперь каждый знает, что должен делать при нападении противника с одной или нескольких сторон.

Я вместе с Тегаком скачу в середине, рядом с кибиткой купца Фоки, чтобы быстро среагировать на нападение и спереди, и сзади. Купец полулежит на тюках с мехами в тени под тентом, а управляет лошадьми его помощник по имени Димитр — молодой и ушлый парень невысокого роста, с плешью на макушке, большим носом, похожим на картошку, и маленькой острой бородкой. В прошлом году он нанялся к купцу обычным возничим, но за сезон поднялся до помощника. Случилось это, как мне кажется, потому, что парень нашел слабое место купца.

— Ты — наш благодетель! — говорит Димитр хозяину обоза при каждом удобном и не очень случае.

И рассудительный купец Фока тает, как кусок мороженого на асфальте летом, — быстро, сладко и липко.

Поскольку я не величаю его благодетелем, относится ко мне сдержанней, но с уважением. Ем я вместе с купцом и его помощником. По придуманной мною легенде, я — русский боярин, который не ужился с татарами. Теперь вынужден скрываться от них. Кстати, болгарский царь Феодор, а не Тодор, как его назвал крестьянин, — платит дань золотоордынскому хану Тохте. Поэтому агрессивные соседи не нападают на Болгарию. За шестьдесят один год, как я подсчитал, узнав у попа, что оказался в тысяча триста третьем году от той даты, в которую, как принято считать, родился Христос, здесь произошло много чего интересного. На престоле сейчас сидел сын половца, а законный наследник, потомок Ивана Асеня, прозябал в небольшом поместье под Константинополем. Феодор стал царем после того, как убил Чаку, мужа своей сестры, сына хана Ногая. Узнал, что последний погиб в сражении с ханом Тохтой, и избавился от зятя, за которым больше не стояла грозная татарская сила. Как говорили на Руси, когда силен — и мы с тобой, а теперь не твое время, поезжай прочь!

Мне все время казалось, что я бывал в тех местах, по которым мы ехали. При этом не мог поручиться. Болгарские деревни были похожи, как похожи и деревни других народов. Два-три десятка деревянно-каменных домов с соломенной или камышовой крышей. Околица из жердей. Небольшие поля, разделенные межами в виде канавок, низкой каменной кладки или плетня. На горных склонах поля располагались на искусственных террасах, землю на которые натаскали на себе или вьючных животных. Зато собирали на них, как и на полях на равнине, по два урожая в год. Если, конечно, не случится засуха, не сожрет все саранча, не вытопчут или сожгут вражеские войска. Да и от своей армии можно не меньше пострадать.

В день проходим километров двадцать пять-тридцать. Рано утром запрягаем волов и лошадей и трогаемся в путь. В полдень делаем привал на пару часов. Обедаем, спим. Затем еще часа три-четыре пути, добираемся до города или большой деревни с укрепленным постоялым двором и становимся на ночлег. Наш путь разбит на перегоны от одного безопасного места ночевки до другого. Пришли раньше — дольше отдохнули, задержались в пути — будем идти в темноте, пока не доберемся до цели. Впрочем, задержек ни разу не было. В поле или лесу никогда не ночевали. Учтены и переправы через реки, которые порой занимали весь день. В таком случае ночевали сперва на одном берегу реки, потом на другом. Маршрут этот был, наверное, наработан веками. По крайней мере, каменные стены многих постоялых дворов были возведены из тонкой римской плинфы, то есть около тысячи лет назад. В опасных местах я останавливаю обоз и посылаю на разведку двоих, а то и четверых всадников. Пока они не убедятся, что нет засады, стоим и ждем. Всадники остаются в опасном месте до прохода всего обоза. Если не досмотрели, заплатят за ошибку первыми. Купец Фока ни разу не заикался о том, чтобы следовать без задержек или использовать весь световой день. Безопасность — прежде всего.

Мне уже начало казаться, что зря напрягаюсь, что никто не нападет на такой сильный обоз, что не стоит самому париться в бригандине и утомлять людей лишними требованиями. Мы приближались к границе с Ромейской империей. Была вторая половина дня. Скоро остановимся на ночлег на постоялом дворе в деревне, а следующая стоянка будет возле Адрианополя. Там переправимся через реку Тунджа и отдохнем день или два, в зависимости от того, как быстро купец Фока переделает какие-то свои дела. А пока ехали вдоль левого берега реки. В этом месте я точно был, причем не один раз. Деревни мог перепутать, а реку сразу узнал. Она не изменилась. В этих местах мы разбили отряд латинян, здесь проезжал в Созополь после сражения у Клокотницы. Слева к дороге примыкали заросли кустов, в которых водилось много фазанов. Я выехал вперед, чтобы подстрелить несколько штук на ужин. Самки, наверное, насиживали яйца, поэтому попадались только самцы. Когда я приближался, фазан взлетал, издавая красивыми, яркими крыльями звуки «фур-фур-фур». Летел не очень быстро, поэтому я легко сбивал его. Тегаку приходилось лезть в кусты и искать убитую птицу. Найти было не так-то просто, не смотря на яркую окраску фазанов. Затем в кусты полезли и оба конных охранника, скакавшие впереди обоза. Они ведь тоже будут кушать фазанов. Я так увлекся, что не сразу вспомнил, что впереди опасный участок. Много лет назад, проезжая там, подумал, что подходит для засады. Там к дороге выходит подлесок, в котором легко спрятаться отряду человек в сто, и рядом есть ложбина, где можно оставить лошадей. Так уж устроен теперь мой мозг, что любую местность оценивает сперва с военной точки зрения и только потом со всех остальных, включая эстетическую.

Я вернулся к передней арбе, приказал остановиться и передал по цепочке, чтобы вторая пара всадников скакала ко мне. Первая все еще лазала по кустам. С потерей фазана я мог бы смириться, но без стрелы дальше не поеду. Те стрелы, что лежат у меня в главном колчане, знаю каждую «в лицо». Они все разные. Каждая летит по-своему. Научившись у монголов, я постоянно проверяю их, подтачиваю напильничком наконечники. Конные охранники и пешие лучники и арбалетчики считают это чудачеством. Я приказываю подъехавшим, конным охранникам скакать на разведку, а сам смотрю, как мой оруженосец и два других охранника ползают в кустах, оставив своих лошадей на обочине.

Первым подъезжает Тегак, протягивает убитую птицу. Я забираю стрелу и приказываю отдать птицу возничему, чтобы ему было не скучно. Общипывать необваренную кипятком птицу — занятие еще то. Зато получит в награду красивые перья из хвоста. Такие часто втыкают в шапки или шлемы для украшения. Впрочем, никто из возничих и большинство охранников головные уборы не носит. Только у конных половецкие войлочные шапки да у Тегака соломенная, чтобы не спалил обритую наголо голову. Появляется из кустов с убитым фазаном один охранник, садится на коня и едет к обозу. В то время, когда он отдает мне стрелу, а из кустов появляется второй, я замечаю, что посланные в разведку скачут к нам и машут руками.