— Откуда приплыл? — спросил я купца по-русски.

— Из Киева… — он запнулся, пытаясь определить мой социальный статус, а потом решил, что лучше перестараться, и закончил: — …князь.

Я не стал опровергать, хотя по легенде был боярином.

— Кто у вас сейчас стол занимает? — поинтересовался я.

— Князь Иван Путивльский, — ответил купец.

Известие настолько поразило меня, что даже купец заметил.

— Не поделил с ним чего, князь? — спросил он, хитровато улыбаясь.

— Наоборот, в родстве состою с путивльскими князьями, — ответил я. — А по отцу как его величают?

— Сын Ивана, — ответил купец.

Может быть, внук или правнук. Алика передала нашим сыновьям франкское стремление к власти. Наверное, и внуков старшего сына она воспитывала. От воспоминаний мне стало грустно, поэтому возле следующих ворот, которые носили имя Друнгария, повернул в город.

Через венецианский квартал, следуя генеральным курсом на купол Софийского собора, добрался до форума Феодосия. Там повстречал процессию генуэзцев. Впереди ехали трое юношей на белых иноходцах и с флагами. Следом за всадниками медленно шли три солидных мужа в длинных, почти до мостовой, кафтанах из золотой парчи, застегнутых почти до низа на маленькие золотые пуговицы и с разрезанными до локтя рукавами. Мужи несли три ларца из черного дерева с золотыми или золочеными ручками. Далее степенно шагали плотной толпой сотен пять генуэзцев, разодетых в шелка и обвешанных золотом. На обочинах стояли зеваки, в основном нищета. Контраст между местными и пришлыми был разительный. Я подумал, что кичливость не доведет до добра генуэзцев, и поехал в казарму.

Во дворе я увидел Рожера де Слора. Его тоже не пригласили на встречу с императором, чем жестоко обидели. Обиду он высказал мне, когда я собирался в порт. Я пытался объяснить ему, что для ромеев отношением к титулам предков особое. Происхождение из хорошей семьи, конечно, ценится, но в первую очередь важны личные качества.

— Хочешь сказать, что я трусливее тех, кто поехал с ним?! — обиделся руссильонец.

— Нет, но ты не такой льстивый, как они, — сказал я, хотя был уверен в обратном.

Мой новый друг сразу перестал сердиться на Рожера де Флора.

Сейчас он сидел на низкой мраморной скамейке в тени у конюшни. Увидев меня, замахал рукой, предлагая присоединиться. Я отдал коня Тегаку, чтобы отвел в конюшню, и сел рядом с руссильонцем.

Поговорить мы не успели, потому что во двор вбежал один из часовых, выставленных в туннеле, ведущем в казарму, и проорал международный вариант начала всех войн:

— Генуэзцы наших бьют!

Никто не стал выяснять, за что бьют. Буквально через несколько секунд из казармы начали выбегать вооруженные альмогавары. Они сразу мчались в сторону императорского дворца, что мне показалось подозрительным. Присоединились к ним и мои люди. Я решил не останавливать их. Заплатит император или нет — большой вопрос, а в разборке с генуэзцами без добычи не останутся.

— Видать, что-то серьезное случилось, — предположил Роже. — Скажи Тегаку, пусть принесет наше оружие.

— Оно не понадобится, — сказал я. — Генуэзцы безоружны.

— Чего же они тогда напали на наших?! — удивился руссильонец.

— Подозреваю, что напали другие, но отвечать придется генуэзцам, — ответил я. — Император Андроник очень не хотел выслушивать их требования. Поэтому и позвал так рано во дворец Рожера де Флора, оставив Каталонскую компанию без командира, — объяснил я, наблюдая, как все больше альмогаваров бежит со двора в ту сторону, откуда доносятся крики людей и звон оружия. — Это столица ромеев, мой друг. Они привыкли таскать каштаны из огня чужими руками. Причем тот, кто таскает, даже не подозревает, что большая часть каштанов достанется не ему.

— Да, мне говорили, что с ромеями надо держать ухо востро, — согласился Роже и предложил: — Пойдем посмотрим, что там происходит.

Улица была завалена трупами генуэзцев, раздетыми донага. Рядом валялись разорванные в клочья знамена и поломанные древки. Толпа побежала вслед за уцелевшими генуэзцами в сторону их квартала. Судя по крикам, начался грабеж домов. Большую часть грабителей составляли не каталонцы, а местные жители. Увидел я среди них и своего цирюльника. Несмотря на тщедушность, он тащил большую корзину, наполненную посудой и тряпьем.

Меня не удивило то, что грабили только правую сторону улицы, а левую, квартал пизанцев, не трогали, и что ворота Неория оказались закрытыми, а стражники в шлемах, с длинными копьями и щитами стояли перед ними в линию, то ли защищая, то ли не давая никому улизнуть из города. Уверен, что жителям столицы не поступало никаких указаний из дворца, чтобы не произошла утечка информации. Горожане сами поняли, что должно случиться, и воспользовались моментом. А спишут всё на каталонцев. Недооценил я ромеев, решив, что сильно рискуют, впуская нас в город. Наше присутствие уравновешивает силы. Поэтому нас и разместили так близко от императорского дворца, а не потому, как решили Рожер де Флор и его свита, что хотели оказать честь будущему родственнику.

Когда мы вернулись в казарму, со двора выезжали конные рыцари и альмогавары. Они поворачивали не налево, в сторону квартала генуэзцев, а направо, к казарме, в которой разместились на постой наши пехотинцы.

— Куда направляетесь? — поинтересовался я.

— Захватывать Галату! Отомстим генуэзцам за нападение! — радостно сообщил мне молодой рыцарь и пришпорил коня, чтобы не упустить самую ценную добычу, которую захватят в квартале генуэзцев, если сумеют преодолеть без лестниц и осадных орудий каменные стены.

О чем я и сказал Рожеру де Слору, который собирался скакать вслед за ними:

— Генуэзцы уже знают о случившемся. Они приготовились к нападению в своей крепости, ждут нас, чтобы отомстить за гибель своих. Это не трудно будет сделать, потому что генуэзцы — лучшие арбалетчики Европы.

Арбалетчик — первый враг рыцаря. Рожер де Слор хорошо это знал, поэтому сразу притих.

— Эх, встретиться бы с ними в чистом поле! — огорченно произнес он.

Тегак уже ждал нас. Боевые кони были запряжены, а на мраморной скамейке поджидали нас доспехи и оружие. Оруженосец очень удивился, когда я дал отбой.

— А где Лукреция? — спросил его Роже.

— Побежала со всеми в Галату, — ответил Тегак.

— Отнеси наверх оружие и доспехи и принеси нам вина и фруктов, — приказал я.

Часа через полтора начали возвращаться рыцари и альмогавары. Лица у них были, как после незаконченного полового акта. Оказывается, когда до императорского дворца дошло сообщение о походе на Галату, Андроник Палеолог приказал Рожеру де Флору немедленно остановить каталонцев. Императору Ромеи надо было одернуть генуэзцев, но воевать с ними не собирался. Генуэзский флот сейчас самый сильный на Средиземном море. Морская блокада погубила бы Ромейскую империю.

Одним из последних приехал Рожер де Флор. В левой руке у него был довольно массивный бронзовый шестопер — гибрид булавы и топора, который русичи называют перначом, кроме данного случая, когда ударная часть из шести заточенных пластин, перьев, по числу которых и получил название. Наверное, командир каталонцев одолжил шестопер у кого-то во дворце. Следов крови на оружии не заметно. Значит, хватило авторитета, чтобы остановить толпу. Это хороший признак. Рожер де Флор сперва направлялся к крыльцу, но увидел меня и Роже и повернул коня к нам.

Мы сидели на скамье. Между нами стояли медные кувшин емкостью литра на три с белым ароматным вином, два кубка и чаша с желто-красными сладкими яблоками. Мы были в том прекрасном расположении духа, которое возникает на втором кувшине общения.

— А вы почему не пошли на Галату? — задал вопрос Рожер де Флор таким тоном, будто именно мы провинились больше всех.

— Потому что уничтожение Галаты не входит в планы императора Андроника, — ответил я.

— Откуда ты знаешь его планы? — спросил командир с настороженностью.

Он все еще не понимал меня, а потому и не доверял.