Подарив командиру Каталонской компании охотничьего сокола вместе с вышитой золотыми нитками кожаной перчаткой и произнеся витиеватое приветствие, турок предложил стать союзниками.

— Ты готов стать моим вассалом? — уточнил Рожер де Флор.

Леонид перевел, как готовность перейти на службу империи. О чем я и предупредил командира.

— Пошел вон! — выгнал переводчика Рожер де Флор.

— Он неправильно переводил, — сказал я эмиру. — Великий дука спросил, готов ли ты служить лично ему?

— Я готов вместе со своей армией перейти под командование такого великого, непобедимого полководца, но хотел бы знать, на каких условиях, — ответил эмир Исам.

— Сколько у тебя воинов? — поинтересовался Рожер де Флор.

— Три тысячи отборных воинов, закаленных в многочисленных походах и сражениях, — ответил турок.

То есть, отборные и закаленные воины поучаствовали в нескольких грабительских набегах и поубивали беззащитных мирных жителей.

— Знаем мы их, закаленных в бегстве воинов! — произнес пренебрежительно Беренгер Рокафорт.

Я не стал переводить его слова турку, не смотря на вопросительный взгляд последнего.

— Нам не помешала бы вспомогательная конница, — задумчиво произнес Рожер де Флор.

— И чтобы с этой стороны на нас не нападали, — подсказал я.

— Скажи ему, — начал великий дука, — если он совершит оммаж…

— Они не признают оммаж, — перебил я. — Они клянутся на Коране, как мы на Библии.

— И соблюдают эту клятву? — спросил меня Рожер де Флор.

— Так же, как и мы, — ответил я с улыбкой.

Командир Каталонской компании улыбнулся в ответ и сказал:

— Ладно, пусть клянется на Коране, что став моим вассалом будет выставлять по моему зову три тысячи всадников, не пропускать через свою территорию моих врагов и ежегодно платить мне… тремя такими соколами.

Эмиру Исаму условия показались приемлемыми. Его слуга принес Коран в чехле из светло-коричневого сафьяна, украшенного золотым растительным орнаментом. Турок, приложив рукопись к сердцу, произнес клятву, после чего поцеловал ее троекратно. Рожер де Флор обнял своего нового вассала и поцеловал в губы. У турок такая процедура не в чести, но и оскорбительной не считается, тем более, на дипломатическом приеме. Гость был приглашен за пиршеский стол. Командир Каталонской компании посадил его по правую руку, а рядом меня, чтобы переводил. В застольной беседе ничего секретного не было. Справился бы и ромейский переводчик. Впрочем, я внес лепту в установление более теплых отношений между эмиром и великим дукой. Когда турку подали серебряный бокал с вином, по напрягшемуся лицу я догадался, что Исам, как истово верующий мусульманин, не употребляет спиртное. Он искал приемлемый выход из сложившейся ситуации.

— Аллах всемогущ. Он превратит это вино в воду, чтобы его сын не совершил больший грех — не оскорбил хозяина, не выпив, — сказал я.

— Это он говорит твоими устами! — воскликнул обрадованный эмир Исам.

— Что он сказал? — поинтересовался Рожер де Флор.

— Что Иисус превращал воду в вино, а Аллах может сделать обратное, — ответил я.

Правоверный мусульманин осушил бокал до дна. Его, непривычного к алкоголю, сильно вставило. Через полчаса эмир Исам уже сидел в обнимку с Рожером де Флором и после каждого следующего кубка лез целоваться. Командиру Каталонской компании такое поведение гостя очень понравилось. Он даже позволил турку, которого сильно развезло, переночевать в шатре, а утром проводил за пределы нашего лагеря, поскольку нам надо было срочно уходить.

Ночью прискакал гонец от императора Андроника с сообщением, что болгарский царь Феодор Святослав вторгся в Восточную Фракию, захватил несколько городов, в том числе и Созополь. Нам приказывали быстрым маршем идти на помощь соправителю Михаилу Палеологу. Военные действия болгары начали еще весной. Императору Андронику хотелось, чтобы на болгарском троне сидели сыновья Ивана Асеня Третьего, братья жены нашего командира. Видимо, ромеи надеялись, что справятся с болгарами сами. Теперь, когда турецкий натиск был отбит, решили использовать нас. Тем более, что у Рожера де Флора в этом деле шкурный интерес. Стать зятем царя Болгарии — это неплохой запасной вариант, если в Ромейской империи не сложится.

Утром Рожер де Флор собрал возле шатра на совет тех, кто считался рыцарями, сообщил, какой приказ получил от императора.

— Если мы сейчас уйдем отсюда, турки опять захватят эти земли. Если не откликнемся на призыв императора, то не сдержим клятву и будем уволены со службы. Что посоветуете? — закончил командир Каталонской компании.

— Турок мы опять прогоним, а император больше не возьмет нас на службу, — высказался Беренгер Рокафорт.

Не удивлюсь, если узнаю, что слова эти вложил сенешалю в уста его будущий тесть. Хотя здравая мысль в них была. Видимо, также подумали и остальные рыцари, поэтому начали обмозговывать, в чем их личная выгода.

Поскольку и мне император был важнее, чем отвоеванные у турок земли, сказал:

— Заодно получим деньги за четыре месяца службы. Перед отправкой на болгар нам обязательно заплатят.

Упоминание о деньгах помогло рыцарям прийти к единогласному решению.

— Клятва важнее! — пафосно заявили они.

Воевать с болгарами у меня желания не было, но и уходить раньше времени, не получив расчет, тоже не хотелось. Точнее, терять коллектив, к которому привык, и начинать сначала. Находил любой повод, чтобы оттянуть этот момент. Поэтому и отправился с Каталонской компанией к проливу Дарданеллы. Шли вдоль берега моря, чтобы наши галеры и транспортные суда сопровождали нас, были на виду. На них погрузили большую часть трофеев. Каталонцы, наверное, опасались, как бы суда не смылись с таким богатством. А может, потому, что на побережье было больше не разграбленных нами районов. Или, что более вероятно, Рожер де Флор специально тянул время. Пока доберемся до Галлиполя, пока переправимся на европейский берег, будет конец сентября или начало октября. Пока выбьем деньги, глядишь, настанут холода, отложим военную кампанию до весны. Ему зачем-то нужны были эти несколько месяцев. Скорее всего, ждал прибытия подмоги с Пиренейского полуострова. Часть Каталонской компании не одобрила отступление из Анатолии и откололась. В том числе и адмирал Ферран де Аренос, который поссорился с великим дукой и отправился служить моей дальней родственнице в Ахейское княжество. Теперь у нас новый адмирал с тем же именем и похожей фамилией — Ферран де Ахонес. Видимо, Рожер де Флор не любит слишком уж резкие перемены.

По пути мы отбирали у ромеев то, что не досталось туркам, которые сопровождали нас на безопасном расстоянии. Теперь обоз шел впереди, а вместе с ним и я с аланами, а каталонцы — сзади, прикрывая нас. Нам доставались лучшие продукты и прочая добыча, а им — трофеи, захваченные в стычках с небольшими турецкими отрядами.

Когда до пролива Дарданеллы осталось два дневных перехода, Аклан, скакавший справа от меня и чуть сзади, как и положено заместителю, спросил:

— Говорят, ты уходить собрался. Так ли это?

Ясмин, наверное, по большому секрету проболталась Хание, а та по еще большему — своему мужу. Что знает женщина — знают все. И наоборот. Поэтому женщин нет и быть не может среди ученых-первооткрывателей.

— Да, — ответил я. — Получим деньги — и сразу уйду. Хочу осесть в спокойном месте и заняться морской торговлей.

— Знать бы, где оно — спокойное место?! — произнес скакавший слева от меня Беорг.

— Да уж, такое место трудно найти, — согласился я. — Но точно знаю, что все эти земли скоро будут под турками, а затем и вся Ромейская империя, и Болгарское царство, и территории на западном берегу Эгейского моря. Каталонцы не спасут ромеев.

— А что нам посоветуешь делать? — спросил Аклан.

— Если хотите жить в этих краях, то принимайте ислам и присоединяйтесь к туркам, а если хотите остаться христианами, то уходите на север, чем дальше, тем лучше, — посоветовал я.

— Даже не знаешь, что хуже, — мрачно произнес Беорг.