Год я просидел на берегу, а потом от скуки смотался в Тану. Между делом выкупил там еще одну партия русских рабов и привез детей домой. Предыдущие уже выросли и стали полноправными гражданами Венеции. Дома меня ждал сюрприз, который я сперва счел темноватым. Первое, что бросилось в глаза, — напряженное поведение жены. Она чересчур обрадовалась моему возвращению. Также вела себя моя первая жена незадолго до развода.

— Что случилось? — сразу спросил я.

Развод так развод, хотя в четырнадцатом веке это мероприятие было не таким легким, как в двадцатом.

— Даже не знаю, как тебе сказать. Как бы ничего хорошего, но и не очень плохое… — начала она издалека.

— Ты можешь сказать коротко и ясно, что случилось?! — начиная сердиться, оборвал я.

Беатриче поняла, что зашла не с той стороны, и сократила свою речь до одного короткого предложения:

— Джемма беременна.

— Твоя дочь нашла хороший способ порадовать всю семью, — ехидно улыбнувшись, сделал я вывод. — Придется женить ее на том паршивце, который ее обрюхатил. Или он женат?

— Нет, — ответила Беатриче, но как-то без энтузиазма.

— Это кто-то из слуг? — предположил я.

От кого залетела, за того пусть и выходит замуж. Меня судьба дочери Альберто Паллавичини не сильно волновала. Было только интересно, как этот гад сумел прокрасться в спальню?! Не членов семьи никогда не оставляли наедине ни с кем из женщин.

— Нет, — опять ответила жена.

Уже лучше. По крайней мере, меня не будут обвинять, что выдал милую сиротку за безродного бедняка.

— А кто? — уже более спокойно спросил я.

— Твой сын, — произнесла Беатриче, сумев не улыбнуться ехидно.

Теперь мне стало понятно, почему в последнее время он перестал стремиться в море. У него появилось на суше занятие послаще. Видимо, устами младенца глаголала истина, когда отказывался признать в Джемме сестру. Что ж, пусть напорется на то, за что боролся.

— В ближайшее время обвенчаем их, — решил я. — Или ты против?

— Нет, конечно, — ответила Беатриче. — Только они считаются братом и сестрой.

— Но не по крови, — отмахнулся я. — Найдем священника, которому не хватает десятка дукатов, и поженим.

Оставалось извиниться перед родителями Дзана, за которого я собирался выдать Джемму. Миссер Томадо Баседжо, узнав, за кого в срочном порядке выдают девушку, улыбнулся понимающе и произнес назидательно:

— Девки — это такой скоропортящийся товар!

Быстренько сварганили свадьбу. Пригласили на нее только близких родственников, то есть каких-то пару сотен человек. Все они были членами Большого совета. В этом году было принято постановление, согласно которому каждый, кто имел право быть избранным, по достижению двадцати пяти лет автоматически становился членом Большого совета.

Джемма родила в конце зимы мальчика, которого назвали Пьетро в честь прадеда. Может, тоже станет дожем. Весной я назначил своего сына капитаном на старую бригантину, которая работала на линии Венеция-Александрия. Пусть учится обеспечивать свою семью.

Тегака перевел на новую бригантину. Решил сходить на ней в Англию. Испанцы очистили пролив Гибралтар от мусульман, в том числе и от пиратов-мусульман, так что можно было плыть спокойно. Захотелось мне посмотреть на знакомые места и наработать новую линию. Наши купцы говорят, что в Лондоне специи и благовония стоят почти в три раза дороже, чем в Венеции. Натаскаю Тегака на этом маршруте и передам ему командование бригантиной, а себе построю другую, поменьше и побыстроходнее, чтобы время от времени развеяться, прометнуться куда-нибудь.

В Александрие набили трюм дорогим товаром под завязку. Если не продам все в Англии, можно будет зайти во Фландрию. Говорят, в Брюгге съезжаются купцы со всей Северной Европы, даже из Новгорода.

До Гибралтара добрались без происшествий. Сделали всего одну остановку возле западной оконечности острова Сицилия, набрали свежей воды. Я старался держаться подальше от берегов, чтобы не наткнуться на пиратов, которые промышляли на галерах и опасались выходить в открытое море.

Перед проливом пришлось и нам поджаться к берегу. Я выбрал европейский, опасаясь пиратов-мусульман. Генуэзцы хорошенько погоняли их, но пираты — народ живучий и быстро восстанавливающийся. Всех не перебьешь. Дул легкий юго-западный ветер. Мы шли в крутой бейдевинд левого галса, делая от силы пару узлов. Впереди справа был виден высокий мыс Гата. Приметный навигационный ориентир. Через несколько веков он останется таким же.

Из-за мыса Гата и выплыли две галеры. Если бы они были торговыми, то изменили бы курс вправо, чтобы обогнуть мыс и пойти на северо-восток вдоль берега, но галеры шли на нас и довольно быстро. Я приказал поднять венецианский флаг, приготовить в бою катапульты и станковые арбалеты и повернуть вправо, чтобы лечь на курс полный бакштаг. Матросы быстро справились с парусами и отправились снаряжаться к бою. Я тоже зашел в каюту и с помощью Дзана облачился в стеганку и бригантину. Кольчугу, шоссы, наручи и поножи надевать не стал, чтобы легче было двигаться. Все-таки не на коне буду скакать. Оружие приготовил все: и лук, и алебарду, и саблю, и булаву, и кинжал. На корме уже всё было готово к отражению нападения пиратов. Это были именно пираты. Судя по крикам «Арагон!», каталонцы. Флаг республики Венеция — союзника — их не смущал. Значит, живыми никого не оставят, чтобы некому было пожаловаться на них. Галеры разошлись, чтобы атаковать нас с разных бортов. Обе сорокавесельные, с двумя мачтами с латинскими парусами, которые сейчас были подняты. Паруса в косую красно-серую полосу. На бушпритах деревянные мужские фигуры с мечом в руке, покрашенные в желтый цвет. Готов поставить десять против одного, что это святой Георг.

С попутным ветром бригантина разогналась узлов до пяти. Каталонцы все еще двигались быстрее, сокращали дистанцию. Нам бы продержаться час-полтора, а там у гребцов силенок не останется грести в таком темпе, а еще через час стемнеет. Когда они приблизились метров на триста, мы начали обстрел из катапульт. Это не самое точное орудие, тем более, по движущейся цели. Попадал один из четырех-пяти камней. Если мы и наносили ущерб, то был он незаметен. Гребцов сверху прикрывали палубы. Страдали в основном арбалетчики. Они сперва очень смело выстроились на форкастелях галер и начали обстрел. Болтами из станковых арбалетов и камнями из катапульт мы заставили их вести себя скромнее.

Галеры нагоняли нас. Постепенно дистанция сократилась метров до ста пятидесяти. Теперь и я вступил в бой, послав с десяток стрел в арбалетчиков на ближней галере. Половина достигла цели. Вот тут-то черт меня и дернул встать на бухту троса, чтобы быть повыше, видеть тех, кого прикрывал фальшборт галеры. Я послал несколько стрел под обрез палубы, убив или ранив несколько гребцов, которые гребли веслами дальнего борта. Остальные гребцы перецепились веслами с их веслами, и галера резко вильнула в сторону. Я проделал тот же фокус со второй галерой. Успел послать две стрелы, после чего почувствовал сильный удар и резкую боль в правом бедре. Болт прошил его под углом и насквозь. Наконечник был двухлопастной и с зазубринами. Тегак ножом срезал его, вытащил болт из раны. Было очень больно. И кровь хлестала так, что я решил, что перебита вена. Я сел на бухту троса, потому что от потери крови закружилась голова. Рану быстро перевязали. Каталонцы нам не мешали. Благодаря моим выстрелам, дистанция между судами заметно увеличилась. Если ветер не спадет, до темноты они нас не догонят.

Я сидел на бухте, смотрел на рану. Опять пострадала правая нога. Боль была тягучей, будто из раны, не переставая, вытаскивают болт. Повязка вся пропиталась кровью. Слишком долго мне везло. Видимо, исчерпал лимит.

Когда солнце зашло, каталонцы повернули к берегу. Тем более, что ветер начал усиливаться, бригантина побежала резвее, дистанция между судами увеличилась. Я собирался дождаться темноты и повернуть на юго-запад, к проливу Гибралтар, но ветер быстро раздулся до сильного, а потом и до штормового. Мы убрали рабочие паруса, поставили штормовой стаксель. Будем потихоньку двигаться на северо-восток, в сторону Лионского залива. До него далеко, ночью точно не выскочим на берег. Главное, не налететь на Балеарские острова.