— Договорились, — усмехнулась та, даже не попытавшись скрыть мимолетного смущенья и легкой досады от излишней откровенности.

— Давайте фехтовать, — предложил Каш, которому пока еще не особо интересны были некоторые аспекты взаимоотношения разных полов.

Разумеется, идея прошла на ура у старших членов прайда. Правда, в итоге все обернулось своеобразной возней со световыми мечами наперевес, и техниками Силы в придачу, но никто от этого не расстроился. Наоборот, впервые за последнее время все оказались счастливы и умиротворены. Радость и смех сопровождали хаос учебного боя. А уж когда к этому, весьма жутко смотрящемуся со стороны простого смертного клубку, образованному смазанными тенями мечущихся тел, да еще разукрашенному всполохами гудящих и сталкивающихся клинков, присоединился Мирр… В общем, Семьдесят Седьмой уже собирался меддроидам боевую готовность объявить и вообще о тревоге подумывал, но Пиф успокоил собрата, порекомендовав лучше озаботиться высококалорийным праздничным ужином.

Обессилено рухнув в кресло, клокочущий от ярости Палпатин с ненавистью и удовлетворением оглядел разгромленный кабинет загородной резиденции. Конечно, на планете-городе такое понятие как «за городом» весьма и весьма условно, но все же — свои курортные районы на Корусанте имелись. Правда, вид у них был весьма специфическим. Впрочем, все это незначительные мелочи. Куда важней, что, несмотря на учиненный погром, Палпатин каким-то чудом удержал сокрытие и не позволил джедаям обнаружить себя. Он вообще мог бы собой гордиться. Не каждому удается столь долго сдерживаться при тех новостях, которые обрушивались на него день за днем на протяжении последнего времени.

Смотря на экзотических рыбок, трепыхающихся в предсмертных конвульсиях, он буквально наслаждался их агонией. В каждой из них он видел, представлял, своих противников. Правда, на деле, они раз за разом, и прискорбно быстро, приобретали одни и те же черты. Ненавистные и, надо признать, пугающие. В каждой из экзотических рыбок, Палпатин видел Мирра. Страх рождал ненависть, та рождала гнев, и… В общем-то он страдал. Впрочем, поводов у него хватало.

Планы рассыпались песчаными замками, вздумавшими противостоять урагану, все шло прахом. Ни о каком Великом плане Палпатин уже не думал. Первым ударом набатного колокола стали результаты диверсионных миссий джедаев. Нельзя сказать, что те не были успешными, но сделали они намного меньше, чем он ожидал. А вернулась их и вовсе горстка. Он успел порадоваться данному обстоятельству, но радость оказалась не долгой и обернулась сожалением. Ответный удар Мирра оказался ужасно точным и разрушительным. В том, что за гибелью большей части его немногочисленных помощников стоит катар, он не сомневался. Начавшееся наступление не позволило вовремя купировать последствия. Не мог он до своего убежища и тайного командного центра добраться. Времени и сил катастрофически не хватало, еще и интуиция противилась. Столкновения с наемниками и охотниками за головами Палпатин не боялся, просто опасался привлечь внимание джедаев схваткой. Теперь же о восстановлении контроля над пошедшей в разнос тайной структурой, выстроенный поколениями ситхов, и вовсе некогда думать стало.

Если бы не страх и ненависть, Палпатин бы мог оценить своеобразную иронию. Ведь он и сам, по мере сил и возможностей, избегал лжи. Высшим пилотажем он считал правду, сказанную без расставления акцентов и прикрас, но при этом дающую желаемое. Вот и Мирр ни на йоту не соврал, когда о носителях новых говорил и об их эффективности в первых боях. Массированная контратака на ключевых направлениях, обернулась катастрофическим разгромом, а в сочетании с уничтожением Камино… Республика банально без клонов осталась. Вот так, менее чем за декаду, Палпатин оказался без верного военного кулака. Гибель и пропажа джедаев, зачастую и командовавших ими, совсем не радовала. Скорей уж наоборот, пугала.

В то, что Мирр — это ставленник ордена, Палпатин больше не верил. Все же, вряд ли бы те так самоотверженно бились, да и потери, о которых он знал достоверно, казались ему излишне велики. Не каждый ситх прошлого пошел бы на подобное, он сам бы десять раз подумал, а для джедаев такое и вовсе нечто запредельное. Фактически, теперь Палпатин всерьез рассматривал извечных противников как самого близкого и надежного союзника. Мирр явно не делал различий между светлыми и темными, он вырезал всех, кто стоял на его пути к власти.

Для Палпатина убедительным доказательством последнего стала судьба Энакина. Перспективного и вожделенного ученика доставили в храм безруким и безногим обрубком. Похоже, лишь избранность и чудесное попустительство Силы, да своевременное прибытие Кеноби, позволили тому выжить. Хоть Энакин все еще и сохранял невероятную связь с Великой, но теперь она не поражала. Он превратился лишь в очень и очень сильного одаренного, но, увы, не более того. Разумеется, Палпатин поинтересовался судьбой бедного мальчика, в конце концов, они открыто общались, да и он не скрывал своего благоволения с покровительством. Естественно, ему ответили, хоть и без особых подробностей, но слова о Вентресс и падении прозвучали, а большего Палпатину и не требовалось. Он убедился (скорей уж убедил себя) и окончательно понял — Мирр ведет собственную игру. Или повел, что, в общем-то, принципиального значения не имело. Имя бывшей ученицы Дуку, на фоне гибели его помощников, весьма в жилу оказалось. Он даже мимолетно графу посочувствовал, решив, что того действительно предали и убили, когда он зарвавшегося щенка приструнить попытался.

Одна радость у Дарта Сидиуса в тот момент была. Сенаторы настолько обезумели от страха, что дали ему право на любые действия. Вот уж действительно — Абсолютная власть. Да еще и свалившаяся нежданно-негаданно. Не рассчитывал Палпатин на такое, даже в самых смелых мечтах не надеялся, а тут — нате-получите и поскорей нас спасите. Если бы не бросившаяся штурмовать целительские палаты храма Амидала, наплевавшая на все и вся, оппозиция могла бы и воспротивиться. Да только новость о тайном браке своего лидера и голоса, да еще и с джедаем, выступающим символом того, с чем они боролись, стала натуральным шоком. Монолитные ряды оппозиции рассыпались. Горячие споры, жесткие конфликты, внутрипартийная борьба, а самое ужасное — многие принялись всерьез пересматривать собственные позиции. Все же, основная масса тех, кто выступал против войны и чрезвычайных полномочий канцлера, состояла из идейных личностей. Да, грешков у них хватало, да, на святых большинство не тянуло, но, тем не менее, если выражаться образно, их все же стоило считать светлыми. Особенно на фоне тех, кто выступал с противоположных позиций.

В общем, в критический момент Амидала напрочь выключила из активной политики собственных сторонников. Впрочем, орден тоже оказался деморализован. Немногие уцелевшие джедаи и так-то ходили «словно пыльным мешком ударенные», а когда еще и о беременности Падме известно стало, они и вовсе из реальности выпали. Один магистр Винду блаженным не выглядел и крутиться за всех и сразу пытался. Мэйс практически переселился в сенат и генеральный штаб. И так же, как непроизвольно Амидала, так и магистр стали тем, благодаря кому Палпатин сумел удержать себя в руках и не податься в бега. Хоть и ощущал он, что за его головой вот-вот Мирр явится, но решился дать бой, а не начать новый Великий план реализовывать. Опять же власть, к которой он так стремился и которую наконец получил, упускать не хотелось.

Правда вот воспользоваться он ей все же поспешил. Пошел на поводу у эмоций, отдал приказ вбомбить атакуемые планеты в каменный век. Тут-то неожиданно и выяснилось, что не такая уж его власть и абсолютная. Изрядно он собственную репутацию в глазах военных подмочил. И снова уши Мирра вылезли. Он со своим рыцарством… В общем, отказались старшие офицеры подчиняться и превращать войну в бойню. Не все, но, что поразило Палпатина — подавляющее большинство. Пришлось ему на попятную пойти. Конечно, особо одиозных адмиралов, вроде того же Ала Каана Каса он из рядов ВАР убрал. Такое со скрипом, но все же приняли. В конце концов, тот открыто, после получения приказа Паркоп на Соуринг уронить, на всю галактику высказал все, что думает о сумасшедшем идиоте, до власти дорвавшемся. Однако, без верных и исполнительных клонов, не имея возможность быстро сменить офицеров, да и банально опасаясь это делать, Палпатин оказался в весьма неоднозначном положении.