Честное слово, лучше б не говорила. На меня посмотрели так, словно я сказала, что съела на завтрак Кадзуо Юичи. Кстати, не стала бы. Он уже жестковат. Это надо будет очень долго готовить.

— Аска… — подал голос Гиртах. — мы все будем крайне благодарны, если ты разъяснишь, как именно это всё будет происходить?

Я многозначительно молчала. Хотя бы потому, что у нас будет только один шанс, который нужно использовать. Сыграть надо без репетиций. И Ошаршу дал понять, что чем меньше людей об этом будет знать — тем лучше. Поэтому ничего не оставалось, как только вздохнуть и покрутить браслет на запястье. Удивительно успокаивает, когда нет родного кайкэна.

— Я не могу сейчас вам ничего рассказать. Это условие Ошаршу. Но все произойдет в тот момент, когда Кодай-но окажутся в пещере.

Тишина, окутавшая все в комнате, показалась вязкой как смола. А ещё пахла льдом и шкандастанскими специями. Я понимала, что назад пути не будет, поэтому ничего не остается, как идти без остановки.

У нас всё получится. Иначе — никак.

Дочь из Тьмы и Солнца идет по земле. Дышит временем. Шепчет вместе с ветром. Зовет восстать тех, кто давно дремлет и ждет подходящего часа.

Дочь из Тьмы и Солнца скользит по крышам, заглядывает в сердца людей. Ведет за собой войско из мертвых и нерожденных. Ждет, кто присоединится к ним.

У неё обрубленные руки и слепые глаза. На губах кровь всех, кто когда-то предавал и только будет предавать.

Дочь из Тьмы и Солнца ступает босыми ногами по шипам и лепесткам. За ней змеится черный дым из праха и правды.

Пепел несется по улицам Шиихона, оседая в каждом уголке.

Вихрится над Кисараджу, оставаясь на изогнутых крышах.

Падает на острые шпили Ягаоки, столицы Края Звёзд.

Поет на островах земель клана Юичи, эхом долетая до Широсамы.

Смеется тысячей голосов в снегах Камигахары, сплетаясь с извилистыми тропками среди скал.

Дочь из Тьмы и Солнца идет.

Дочь идет.

Взвывает голодный ветер, взметая рыжие и черные волосы Шаманов Ночи, что смотрят в небо и уже бьют в свои барабаны.

Таинственно звенит подвесками и камнями в украшениях Шептуний Луны, что прислушиваются и в ответ выдыхают совсем нечеловеческие звуки.

Пробирается в углы храмов Оммедзи Звёзд, что читают древние тексты, не останавливаясь ни на минуту.

Касается рук и ушей Итако Луны, что плотнее кутаются в свои белые одежды и смотрят-смотрят-смотрят в бесконечное будущее, где туман и кровь.

Идет Дочь Тьмы и Солнца и меняет весь мир за собой.

Жрецы всех богов встревожены не на шутку. Да и какие шутки, когда с каждым днем всюду ширятся вести, что проснулась ещё одна богиня. Пятая.

Как. Что. Почему. Никто не ответит.

А ведь это угроза всему мировому порядку. Ведь неведомо, что она пожелает. Только полнится империя слухами все сильнее и сильнее.

И поступь Дочери Тьмы и Солнца становится всё тяжелее.

Натянув на лицо вуаль причудливого головного убора жрицы Ошаршу, я сидела в уголке скромной забегаловке, цедила зеленый чай и наблюдала за людьми.

Встревожены. Озадачены. Напуганы, но ещё не так сильно, как могли бы.

Никто не знает, как приходят боги. В общем-то, тут не очень любят, как люди приходят, кого не звали, а уж боги — тем более.

Народная тайоганорийская мудрость гласит: «Если кто-то пришел без зова — жди хлопот». А хлопоты бывают разные.

Ко мне подошёл высокий жилистый мужчина в серой одежде. Голова покрыта причудливо завернутым шарфом, лицо — частично прикрыто тканью так, что видны только глаза и верх переносицы.

— Да будут твои дни радостными, маленькая сестра, — произнес он и дал знак подавальщику принести чай.

— Да будет ваша дорога ровной, брат Гу, — ответила я тем же тоном.

Со стороны, конечно, его не узнать, но я всех змеепоклонников уже чувствую, достаточно только им оказаться рядом.

— Тебя пришлось поискать, — заметил он.

— Это хорошо. Не стоит прятаться в очевидном месте, куда придут все и сразу.

— Ты прячешься?

— Скажем так, стараюсь поменьше попадаться на глаза тем, кому не хотелось бы.

Разговор был ни о чем. Пусть сейчас у нас и не было конкретики, я всё немного волновалась.

— Служители Ошаршу хорошо работают, — сказала я, понимая, что нужно оценить сделанное.

Сказала искренне. Потому что сама бы за такой время и с такими ресурсами ничего подобного не смогла бы организовать нечто подобное.

— Все божьей помощью, — ответил брат Гу, с благодарностью принимая чай и глядя куда-то вверх, будто желая детально рассмотреть плывущие по небу перистые облака. — Без него ничего бы не получилось.

Я не стала возражать, хоть и имела несколько иное мнение. Получилось бы. Только что-то другое. В этой жизни всегда и у всех всё получается. Но надо четко понимать, что не всегда будет так, как задумано. Хорошо это или плохо — судить можно только в результате.

Ошаршу… обещал действовать. И не заставил себя ждать.

Люди поверили в приход Дочери Тьмы и Солнца. Почему такое имя? Кто знает… Он выбирал сам. Я не оспаривала. Назови хоть пагодой без крыши — суть не изменится.

Нам играло на руку то, что никто не мог даже предположить: кто такая на самом деле эта Дочь из Тьмы и Солнца. Имя стоит в той же линейке, что и у остальных Кодай-но. То есть… не похоже друг на друга. Каждый из них старался максимально окутать туманом свое происхождение.

Поначалу я думала, что имя Ошаршу выбрано по такой же логике, оказалось, что просто удачно вписалось.

И Дочь из Тьмы и Солнца… Тоже не поймешь, как бы не старался. Кто такая? Откуда? Причем тут тьма и солнце?

Об этом я спрошу потом у Ошаршу. Если, конечно, получится.

— Не жалеешь, маленькая сестра? — вдруг спросил брат Гу, и я чуть нахмурилась.

Конечно, нет… Но вот… Внутри почему-то притаилось какое-то странное чувство. Жалость, ты ли это? Я серьёзно жалею о наших отношениях с Дайске, которые строились на выгоде, но при этом были по-своему забавными. По поддержке и ехидству Плетуньи. А вот Трёхрукий… нет, по нему я точно не буду скучать. Вот тут совершенно четкие чувства.

Плетунья и Дайске…

А потом перед глазами появляется умирающий Сацуджинша Кровь. И голос шепчет: «Уничтожь всех Кодай-но, Аска».

Уничтожь.

— Жалость — лишь лепесток на ветру, брат Гу. Лепесток опадет на землю и никогда не поднимется, но запомнит навсегда свой полет.

День прошёл весьма бестолково, да и вечер не лучше. Ни с кем говорить особо не хотелось. Почему-то после беседы с братом Гу было желание закрыться в отведенной мне мастером Хидеки комнатке и никого не видеть.

Каким-то удивительным образом все отнеслись к этому с чуткостью. Шичиро и сейванены были на заднем дворе. Эйтаро и Коджи ушли в горы. Любопытное дело, они стали проводить больше времени вместе. Ощущение, что смерть Коджи как-то сблизила. Смерть, как причина для дружбы? Интересно. Чего только в этом мире не бывает.

Гиртах был с мастером Хидеки. Что-то подсказывал из знаний кочевников, и Хидеки, как ни странно, не выгибал иронично бровь. Значит, советы были по делу.

Ужин не лез в глотку. Ёсико бы непременно заохала и заахала, что наследница худеет. Однако мне до этого ещё далеко.

Внезапно стало до ужаса одиноко и холодно. Ничто, даже дворец Шиихона, не сравнится с атмосферой в поместье Шенгаев. И не потому, что оно принадлежало нам с Ичиго, а потому что… Так было правильно. Это наш дом. Наши люди. И да, наши хеби.

Как там мой маленький Ши? Пусть он с виду и здоровенная тварина, но ведь обладает тонкой натурой и отчаянно по мне скучает.

Вздохнув, я растянулась на кровати, заложив руки за голову. Взор уперся в потолок.