Как выяснилось, подход с берега вообще толком не охранялся. Под деревьями и иногда на них спали те, кто уже поел, многие клали шляпы на лица или повязки с банданами опускали на глаза, чтобы свет костров и луны не мешал спать и не отвлекал от отдыха. Никому не было дела с какой именно стороны реки причалила лодка, ведь их на подходах попросту никто не видел.

И пока ту пришвартовывали к только что вбитому колышку, Эрвуд в компании нескольких человек прошагали дальше, неся в руках ящик с фруктами и поленья. Кифлеру велели держаться в хвосте группы, да ещё и плотнее накинуть капюшон, так как среди разбойников, нападавших на замок не было замечено ни одного эльфа и его внешность, а точнее бросающиеся в глаза уши, лихо начнут вызывать серьёзные подозрения вокруг, если кто их увидит. Также ему было велено распустить маленькие косички волос по краям головы, которые явно кончиками бы свисали из-под капюшона, привлекая внимание.

На Эрвуде же была чёрная рубаха с бахромой и широким вырезом, стягиваемым тонкими лентами завязок, а пиратский платок красовался на поясе с квадратной металлической застёжкой, на каждом углу которой красовался выгравированный череп.

Они неторопливо шли, но прекрасно знали, что незамеченными в лагере не останутся. Нужно было готовить речь своего представления, быть готовыми к атаке, однако не просто разведать местность, а добраться до главаря всех этих шаек, отыскать того самого адмирала-командующего, что все минувшие дни вёл этих неотёсанных бедолаг на королевский замок.

Последние изготовленные винеи здесь служили уже не в качестве безопасных переносных тоннелей, а простыми навесами от дождя, благо воловьи шкуры не пропускали влагу, так что под ними сейчас валялись и спали многочисленные разбойники, которым не досталось места в палатках, но кто смог урвать себе это лежбище вместо того, чтобы довольствоваться местами под кронами лесных деревьев.

А некоторые спали прямо на ветвях, расстилая между массивных веток себе закреплённый настил или же развесив тканые и сеточные гамаки меж стволов. Даже в густом тумане было видно, как много в лагере ещё осталось людей.

— Что тут у нас? — проговорил какой-то бородатый плечистый корсар, массивной грудью перегородив дорогу прибывшим.

— Поставка для воинства адмирала, — не нашёл ничего другого, чтобы ответить Эрвуд, а кроме него остальные все пожелали отмолчаться, вот и пришлось ляпнуть хоть что-нибудь.

— Яблоки? В Виридис?! А чего не рыба? — удивлялся бородач, вглядываясь в щели ящика, — Это не упаковка с Волчьих Островов, — подозрительно проговорил он, изучая деревянный дощатый контейнер.

— Естественно! — гордо усмехнулся кадет, — Это не оттуда, это свеженаграбленное вниз по реке. Лодку забрали, груз забрали, там ещё яблок полно. К королевскому двору везли в Олмар, как-никак, — заявлял он, — Ты таких яблок и не ел, небось.

— Хе, ишь! А ты кто вообще такой? — вглядывался корсар в лицо парня, определённо не узнавая того, подметив, что не видел его прежде.

— Бывший лейтенант военно-морского флота Унтары и Его Величества, Кларксон, — представился только что придуманным именем Эрвуд, — А это мои гардемарины, — кивнул с уверенностью парень на окружение, — Бывшие, — добавил он спешно следом.

— Хе, гардемарины, — проговорил мужчина и полез открывать ящик.

— Но-но! — хлопнул того по рукам Эрвуд, — Это только для адмирала. Тебе-то с какой радости королевские яблочки достаться должны? Если глава позволит, то тогда и сунешь ручонки свои к свежим фруктам, — вёл он себя максимально нагло, но при этом естественно.

— Эй, Лейтред, ты какого-то Кларксона знаешь? Тебе тут яблочки привезли, кхе, — крикнул он куда-то в сторону, предварительно осмотрев плоды сверху выискивая какой-то подвох, например, затаившуюся змею или отравленные лезвия, однако же ничего такого опасного и сомнительного не обнаружил.

Из тумана со стороны где-то мерцающего поодаль костра и, вероятно, самой роскошной палатки — ставки адмирала, вышагала персона в натёртых до блеска чёрных и высоких сапогах с золотыми шпорами, в чёрно-синем военном мундире с позолоченной лилией. На голове его красовалась широкая шляпа с ярким ультрамариновым пером, немного осевшим от влаги, но всё ещё изо всех сил старавшимся служить элитным и красивым украшением.

А под шляпой развевались длинные русские волосы, уходящие куда-то за спину, и на всех глядели выразительные серо-голубые глаза с обрезанными ресницами под аккуратными тонкими бровями. Адмирал не был плечист или чрезмерно высок, он не смотрелся мужчиной крепким, скорее чопорным и утончённым. Среди подвыпившей немытой братии пиратов он смотрелся поистине аристократом, которому полагалось бы быть у таких головорезов в плену, а не командовать ими. Однако же реальность была совершенно другой.

Сказать, что он был прямо-таки умён и хитёр было нельзя хотя бы по тому, как именно этот человек организовал осаду Олмара. И хотя день ото дня эти войска адаптировались под обстоятельства, показывали чудеса инженерной мысли, возводили башни, ставили в недосягаемости катапульты и баллисты, даже припасли речного змея, читая наперёд, как может пойти их план подкопа, максимум, чего они добились за все эти дни — это лишь крах одной внешней стены, да и то по повелению короля силами геомагов изнутри замка, а не своими собственными ударами извне.

А потому, если только это всё и вправду не было так изначально задумано или же не проводилось для некого отвода глаз, лидер флибустьеров и разбойников, пусть даже какой-то своей харизмой и красноречием сумевший объединить разрозненные банды и группировки в единое войско, едва ли заслуживал титулов какого-то прекрасного стратега и тактика.

Он вальяжно подошёл к вновь прибывшим, оглядывая и их самих, и груз, который они тащили, и глянул вдаль к лодке, где копошилась вторая часть коллектива, якобы что-то выгружавшая на берег из награбленного. Напряжение нарастало, так как этот адмирал вполне мог и в лицо прекрасно знать всех тех, кто воюет под его командованием, кто знает, сколь феноменальна его память. Тем более, что большинство его войска погибло, а уж оставшихся он вполне, регулярно видя вокруг, мог хорошо распознать от таких, кого видел сейчас впервые.

— Кларксон? — с удивлением вопрошал он, глядя в глаза Эрвуду, голос его звучал певуче и мелодично, был немного занижен горлом, словно адмирал хотел казаться солиднее и мужественней, при этом на вид по чертам лица с тонкими усиками и маленькой бородкой, такие же носил, например придворный канцлер короля Альберт Рикман, выглядел молодо, лет эдак на тридцать с хвостиком примерно, как Рихард Крэйн, будучи даже немного пониже его, хотя из-за шляпы истинный рост этого Лейтреда разобрать, да ещё и в ночной темноте, было проблематично.

— Я, ваше превосходительство, — врал ему кадет, даже не моргнув, — Служил на «Нарвале» при Эстриге Лицийском, уже ведь рассказывал. Кораблекрушение, шесть дней на острове, съеденный боцман, которому обломком корабля пронзило ногу, неужели не помните с моих слов нашей истории? — изображал он искреннее удивление.

— Съеденный боцман, — усмехнулся мужчина, расплывшись в улыбке плотно сдавленных губ и вздрогнув так, словно подавился, сдерживая накаты смеха, — Как интересно.

Арекса и Нина уже несильно покачивали головой, чуя близость провала всей операции, едва не восклицая шёпотом «что он несёт…», опуская глаза, тяжело вздыхая и готовясь уже выхватывать своё оружие, чтобы успеть это сделать до того, как их сразят вражеские клинки по повелению этого загадочного главаря Лейтреда.

— Уж года три с половиной, как на Волчьих Островах, — продолжал уверять его Эрвуд, вспоминая слова бородача насчёт несоответствия ящиков, смекнув, что отряды на осаду Олмара сбежались именно оттуда.

— Три года с нами, как время летит, — загадочно качал головой лидер восставших, — Вы и бруски привезли, — подметил он вязанки в руках стоявших рядом кадетов-пиратов.

— Да, все ресурсы, что сумели добыть, всё вам, ваше превосходительство! — отвечал молодой парень.