— Лейтред, я этого двухцветного, кажись, впервые вижу, — заявлял тому бугай, стоящий справа, имея в виду, что каскад волос Эрвуда имеет чередования от светло-каштанового к тёмно-коричневому, да к тому же усики его были светлее, чем колючая тёмная небритость подбородка.

— Хм, так что за яблочки? — опустил адмирал свой дымчатый взор на фрукты в раскрытом ещё его бородачом ящик.

— Полагаю, везли их к королевскому двору по Нисе, — отвечал Эрвуд, глядя, как тонкие адмиральские пальцы с аккуратными лопатообразными квадратными ногтями ощупывают плотные спелые фрукты, действительно доставленные ими сейчас со склада Его Величества, — Уверен, самое высокое качество.

— И много таких ящиков с собой? — спросил Лейтред, как его представил стоящий рядом верзила, поглядывая в сторону лодки.

— Да уж не мало, — усмехнулся Эрвуд, обнажая зубы, — Сходите, посмотрите, — предложил он, урвав отличную возможность попросту дружно накинуться на лидера восставших у берега и схватить его, связав для короля.

— Команда! — хлопнул адмирал в ладошки, гордо задирая подбородок и вскидывая шляпу с пером, так что вокруг повскакивали лежавшие под деревьями и навесами пираты, со всех сторон окружившие прибывших.

— Эм? Что-то не так? — озираясь на них тут же промолвил Эрвуд, не дав Лейтреду отдать какой-нибудь страшный приказ своим людям.

По другую сторону от адмирала, симметрично от массивного бородача встал ещё один рослый и крупный тип, покрытый витыми татуировками щупалец кракена. Широконосый, небритый, вооружённый здоровенным тесаком наперевес, которым, казалось, не то, что срубить голову, но можно было бы кого-нибудь худого и щуплого типа Кифлера вообще перерубить пополам при взмахе достаточной силы.

— Мальчик, когда ты переодеваешься пиратом, — чуть наклонился к нему Лейтред, — Гримируешься, как они, наряжаешься, как они, пытаешься говорить, как они, вооружаешься и даже пахнешь, как они, — запах, вероятно, остался от самой накинутой одежды, так как после бани и мытья едва ли на самом деле сейчас такой юноша, как Эдвард мог пахнуть, словно днями осаждающий крепость лесной душегуб, — Не забудь заняться и своими зубами!

Двое крепышей за плечами громко засмеялись, обнажая свои желтоватые рты с щелями и отсутствующими зубами, непонятно вследствие драк и стычек, или же от плохого за ними ухода, так что те в конце концов пришлось вырывать и удалять. Недобрые смешки раздавались и с разных концов берущих их в кольцо корсаров. Второй из бугаев тоже достал крупную широкую саблю — бадлер даже сквозь смех, показывая грядущий настрой корсарской братии к прибывшим на берег.

Похоже, что последняя усмешка Эрвуда была лишней, выдавшей белизну кадетских зубов воина королевского двора, максимально не характерную для разбойников и флибустьеров. Уж эта деталь точно помогла адмиралу определить, что он имеет дело явно с кем-то не из своего собранного войска.

— Кажется, сейчас начнётся, — раздался голос капитана Крэйна, — Взвод, к оружию! — он командовал сразу всем, и своим и ребятам из Восьмого, так как делить указания на двух военачальников, где каждому подчиняются лишь его люди, было бессмысленной тратой времени.

Эрвуд подбросил ящик, переворачивая его и пользуясь тем, что бородач заранее открыл крышку, так он смог окатить камнепадом крупных красных фруктов сразу и Лейтреда и двух его бугаёв, швырнув яблоки прямиком им в лица, заставляя потерять бдительность и выиграть время своим да и самому себе, чтобы и те выпустили деревяшки, вовремя успев схватиться за своё оружие.

По плану все, кто из отряда носил капюшоны, сейчас должны были ещё и успеть их скинуть, чтобы всегда видеть, кто чужой, а кто свой. Арекса, Кифлер и другие, облачённые в такие накидки, незамедлительно этому заранее оговорённому пункту повиновались. А некоторые оградили Ильнара, встав треугольником, к нему спиной и с мечами наготове, чтобы прикрыть лучника, пока тот будет пускать сигнальную стрелу.

Привезённые с собой вязанки поленьев тоже не было просто так выпущены из рук, а подброшены и даже оттолкнуты в воздухе ногой резким движением вперёд, чтобы угодить по животам, а лучше даже по коленям столпившихся вокруг пиратов, хорошенько их ударяя и, в идеале, сбивая с ног. Вскоре все из кадетов были вооружены и готовы к сражению, нападая на ближайших оппонентов и отражая их режущие и колющие выпады в свою сторону.

— Подъём! — командовал адмирал Лейтред своим подчинённым, и вокруг тут же раздался шум готовящихся к атаке разбойников, повскакивавших со своих мест и почти всегда готовых к драке.

Сжимая свой клинок, Эрвуд тут же ринулся вперёд, в атаку, но адмирал тут же отразил его укол в сторону выхваченной изящной шпагой. Отвлекая внимание на себя, молодой кадет и не стал держаться прямо, а направился вбок след за лезвием, ускользая от планируемой контратаки Лейтреда, и уже самостоятельно пытаясь задеть его ноги.

Чёрные красивые сапоги увернулись, блеснув шпорами, но и Эрвуд заранее продумывал свой путь дальше, если адмирал отойдёт. Не теряя времени, он принялся колоть ближайшего бугая в живот, не давая тому даже размахивать своим гигантским тесаком, нанося удар за ударом с неистовой силой.

Кругом ударяли друг о друга сабли и мечи, изредка натыкаясь на щиты тех кадетов, кто был ими дополнительно снабжён. Арекса, вскинув свои акинаки, понеслась на второго рослого телохранителя, позади которого подоспевало на бой целое войско.

Её два меча легко вонзались в плоть и с той же грациозностью тела врагов покидали, вонзаясь то в одного, то в другого, пока она в боевом танце сокращала самые ближайшие банды и отряды. Тиль разил своим мечом во вражеские шеи, то и дело приседая или нагибаясь, чтобы не лишиться головы от свистящих в воздухе длинных лезвий.

Нина и капитан Крэйн старались его прикрывать, выстроившись совместной триадой. Точно также троица оставленных охранять Ильнара защищала лучника, к которому сбегались верещащие шайки. Был слышен шум листвы и треск ветвей — это лежавшие на подвесных лежанках и гамаках тоже повскакивали со своих мест, разбуженные боем.

Сложнее всего из-за тумана приходилось Такаде. Привыкший метать свои различные лезвия на расстоянии, он сейчас видел приближение врага уже довольно поздно, а потому был вынужден с ближайших трупов просто забрать по сабле в каждую руку и бился примерно, как Арекса, вертясь вокруг и нашинковывая нарывавшихся лиходеев, в надежде, что его не достигнут их клинки во время движения.

Эрвуд боевыми стойками танцевал вокруг второго крепыша, что был покрыт татуировками. Неповоротливый громила получал от него царапины и раны, но это только злило. Он громко топал ногой в направлении отскакивающего воина, махал крупным лезвием плашмя, так, чтобы его отбросить или сбить на землю, рявкал и клацал зубами, словно дикий зверь, готовый укусить и растерзать даже, если останется без своего оружия.

Когда ни один из приёмов подкрасться и задеть сухожилия на ногах рослому бандиту не увенчался успехом, Эрвуд начал двигаться боком, кружа вокруг него в одном единственном направлении, бегая словно краб и регулярно отвлекая внимание. Всё вокруг вращалось бликами и доносившимися криками, лязгом клинков, звуком рвущихся рубах и жилетов, сливаясь в единую агонию туманного сражения.

Бугай пытался бить своим клинком на опережении, однако же не поспевал за слишком ловким парнем, то и дело промахиваясь. А когда тот заметил, что у рослого широкоплечего корсара уже начала кружиться голова от такого вращения на месте вслед за этим «сольным хороводом», то на очередном таком промахе Эрвуд остановился сам, ударив сверху вниз лезвием крепко по массивной кисти, сжимавшей бадлер.

Ему хватило силы, чтобы кисть отрезать, однако добить взревевшего и заливающегося кровью противника он после стольких вложенных в удар сил так быстро не мог, отступив назад, толкаясь среди дерущихся оппонентов и только чудом ускользая от режущих сабель среди тумана, сперва занявшись ими, как только удалось глубоко вдохнуть и самому придти в себя после этого круговорота боковых движений вокруг вооружённого громилы.