— Вельд, что-то там случилось, говорят замок в опасности, под атакой, нападает что ли кто, — тараторила она, — Быстро всё заканчивай, не переодеваясь со мной, искать остальных. Сэр Андор, вы тоже! Сейчас вы нужны королю и его армии, а принцу рано ещё воевать с неведомым врагом.
— Ничего не рано! — возмутился старший королевский сын такому отношению, — Идём, отцу понадобится помощь, — бросил он учителю и рванул к выходу, протискиваясь в двери мимо пятящейся, чтобы дать ему пройти, служанки, — Возьмите Генри и Ленору, я приду, если отец пошлёт вас охранять, скорее! — буквально приказывал он ей суровым видом своих тёмно-каштановых выразительных глаз из-под густых бровей, тут же метнувшись вдаль коридорной галереи.
А следом за ним с обеспокоенно брошенной фразой «Ваше высочество! Будьте же благоразумны, защитите мать, бабушку и брата с сестрой!» выбежал и мастер Андор, призывая Вельда не торопиться демонстрировать себя в настоящем смертельном бою. И заодно им обоим хотелось бы выяснить, с кем же грядёт внезапная битва, так как в этом конце замка не было ни свистящих стрел, ни лязга клинков о каменные стены, ни стука прислонённых подрагивающих лестниц и суматохи осаждающего войска.
Здесь всё было обыденно и безмятежно, но это была лишь иллюзия спокойствия, затишье перед бурей, а страх в купе с неведением лишь сильнее заставляли оставшуюся у дверей зала Нейрис волноваться за них от всего происходящего.
Догонять Вельда было бессмысленно, если он помчался прямиком к королю. Ей нужно было найти хотя бы Генри с Ленорой и позаботиться о них, а заодно о супруге короля и его матери, собрав с собой несколько остальных служанок, включая сестру с кухни. И действовать нужно было немедленно, она итак из-за этих дуэлянтов потеряла уйму времени, а так ни к чему и не пришла, безрезультатно застыв в коридоре крепости.
И Генрих не заставил себя ждать, так как неподалёку от скуки новенькими коричневыми башмаками из толстой кожи пинал плетённый маленький мячик, набитый гречневой крупой. Игрушка была размером с сжатый детский кулак и окрашена разными цветами для большей привлекательности. Скучающему и слоняющемуся без дела мальчишке удавалось отчеканивать его от обуви несколько раз, затем в ход шёл и кончик носка, и боковая часть обуви, и даже каблук — всё сильнее сам себе он усложнял задачу, развлекаясь и стараясь, чтобы при этом мячик не оказался на полу.
Бурые кожаные штаны сминались при изгибах ног, а Генри Дайнер уже коленями поочерёдно умудрялся перебрасывать шумящую и шебуршащую игрушку с одной ноги на другую, затем снова пиная боком каблука, подбрасывая то выше, то ниже, ловя на носок и опять жонглируя с ноги на ногу.
Такой его простенький совсем не аристократичный, а скорее даже наоборот, наряд был, можно сказать, удобной домашней одеждой для дней, когда мальчик был предоставлен сам себе либо занимался с частными преподавателями.
Иными словами, носить простецкие штаны из кожи вместо бриджей и чулок он мог лишь, когда в замке не было знатных визитёров, требующих по этикету его присутствия, каких-то мероприятий, или дней, когда он во дворе замка вместе со многими другими детьми ходил в организованную школу.
Генри не шибко любил это место, к тому же чины там не играли никакой роли. В школе основой уважения был уровень образованности и знания, которые учителя пытались донести до учащихся. Но с ними там не церемонились, так что за проказы могли и выпороть у всех на виду для большего стыда. А потому просто сидеть и слушать, учиться чистописанию, отвечать с места на те или иные вопросы по пройденным темам для него было занятием довольно-таки скучным.
Причём в школах обучались не только сплошняком отпрыски знатных семей — дети лордов, баронов и герцогов, но также было несколько мест в конце учебных залов даже для детей простых крестьян. Ежегодно в начале осени проводились конкурсы и соревнования для крестьянских детей, основой которых были не столько какие-то базовые знания, сколько смекалка и находчивость. Там выявлялось несколько самых умных ребятишек конкретной возрастной группы и тех допускали к обучению в школах, благодаря чему те могли попасть не просто в подмастерья рукодельников и ремесленников, но и в те области, где была нужна наука и, соответственно, определённые знания. Шансы стать учеником астролога, историка, алхимика, советника в политике, стать ассистентом военного тактика и ряда других специальностей были довольно хороши.
Так, к примеру, в классе у Леноры, а классом здесь называлась общность детей с разницей в возрасте не более двух лет, а обычно полгода-год, и вовсе один из крестьянский детей по имени Фервальд был лучшим учеником. Самым способным, схватывающим весь учебный материал на лету и, вероятно, самым способным. Хотя и принцесса от него по уровню знаний не шибко отставала.
Так в школах детям преподавали географию, принципы счёта, рассказывали о мерах веса, длины и других, помогая лучше ориентироваться в окружающей действительности, снабжали полезными знаниями обо всём вокруг, включая принципы времяисчисления и ряд других необходимых для образования знаний о мире.
Благодаря такому подходу заодно и общая образованность среди населения была высокой также и у простолюдинов, а не только у знати. А то, кто ж будет им объяснять, почему идёт дождь, чем опасны волчьи ягоды, зачем поливать деревья и всё такое прочее, вплоть до количества герцогств в составе королевства и прочие факты о том, что происходит вокруг. Иначе так любую грозу станут принимать за гнев богов на земли короля да восстание какое-нибудь по глупости и невежеству своему поднимут.
Стремления к знаниям стоило поощрять, считал король, но так как дети крестьян должны были также помогать своим в хозяйстве, а то и обучаться разному ремеслу — пасти скот, лепить посуду, вырезать ложки, таскать мешки на мельницу и прочее, прочее, прочее, то занятия в школах решено было сделать через день три раза в неделю. Остальные дни дети аристократов обучались у частных преподавателей либо имели свободные от занятий дни.
Всё по нынешнему календарю складывалось довольно удачно. Один лунный месяц — тридцать дней, то есть пять недель по шесть дней в каждой. Три дня учебные для всех, остальные в зависимости от распорядка у частных учителей. А само слово «календарь» означало «Дар Калена» — так звали одного учёного эльфа, составившего первый подобный список дат и месяцев, обозначив конкретный годичный цикл, согласно природным и звёздным циклам, их взаимной зависимости, повторяемости и целостности, и как бы «подарив» тот миру, в том числе и людям.
И по нынешнему календарю, за исключением свободных летних месяцев, отложенных на отдых и помощь в сборе урожая, каждый Патердес — первый день любой лунной недели, названный в честь Бога-Отца, всегда попадал на учебный для всех, Матердес — второй день, соответственно в честь Богини-Матери, был для крестьян свободным от школы, третий — Филисдес, в честь Бога-Сына, вновь учебным, а день Богини-Дочери — Фильядес — без школьных занятий, наконец школа вновь ждала их на пятый день Фратердес, посвящённый Богу-Брату, и последний день Богини-Сестры — Сорордес обычно был свободным для всех детей и большинства прислуги, если на то не было каких-то частных распоряжений или договорённости. Всем полагался один беззаботный день отдыха раз в шестидневной лунной неделе.
И сегодня был именно он — день абсолютной свободы. В Олмаре и прислуги было меньше обычного, копошились только прачки, кухарки да горничные, у которых днями отдыха получались как раз нечётные дни, Нейрис специально так распределяла обязанности, чтобы всегда было на кого положиться и кому поручить те или иные хлопоты по дому. И дети были предоставлены сами себе.
Так что глава всех служанок была крайне рада, что после внезапно свалившегося известия о тревоге отыскала Генри Дайнера столь быстро, даже не спускаясь и не поднимаясь на этаж выше или ниже. Оставалось принца без лишнего разглагольствования потащить вниз, но он мог лучше неё представлять, где сейчас находится его сестра, а потому нельзя было вот так просто хватать мальчишку за руку и без особых объяснениях волочь в зал с тайным ходом в убежище, точнее в один из таких залов, ведь глупо было бы рассчитывать только на одно спасительное место.
