— Бери обувь и выдвигаемся.

Быстро засовываю ноги в сандалии на пробковой подошве и выхожу следом за мужчиной. Он заботливым жестом набрасывает на плечи мужской бомбер.

— Ещё не рассвело, довольно прохладно, — и крепко обхватывает мою ладонь своей.

Меня переполняет восторгом и радостью. Ещё не знаю, что придумал Глеб, но один факт того, что утро после проведённой вместе ночи получается нестандартным, говорит о многом.

Приходится подстраиваться под широкий, размашистый шаг Бекетова. И пусть он заверил меня, что ещё слишком рано покидать поместье его отца навсегда, то можно хотя бы притвориться, что это не так…

Ещё слишком рано и рассвету только предстоит начаться. В лицо бьёт утренняя прохлада и я в очередной раз благодарна тому, насколько предупредителен Глеб. Иначе бы я уже съёжилась от холода.

Двор поместья мы пересекаем в полной тишине, а возле ворот нас ждёт машина.

— Ух, твой Мерс! Тот самый?

— Да, тот самый. Крепкий, — Бекетов гладит широкой ладонью автомобильную дверь. — И в качестве исключения я разрешаю тебе сесть вперёд.

Мужчина подталкивает меня внутрь и забирается сам в салон.

— На переднем? Вау! Это почти карнавал какой-то! У нас есть повод?

— Есть. Ещё немного, и я сдохну сидеть взаперти!

Автомобиль заводится сразу же и наполняет салон приятным, низким урчанием мотора. Я пристёгиваюсь сразу же и с большим нетерпением смотрю на автоматические ворота, которые должны распахнуться и выпустить нас.

Как только это происходит, автомобиль трогается с места, и из моих губ срывается восторженный крик:

— Ура-а-а-а!

— Ты же помнишь, что это не навсегда? — смеётся в полный голос Глеб.

— Не порть такой классный момент! — прошу его. — Нам далеко ехать?!

— Минут тридцать-сорок… Могу и за минут двадцать долететь до места, но боюсь, наш кортеж отстанет, и увальни отца начнут бить тревогу.

Бросив взгляд в заднее зеркало, вижу, как за нами тянется вереница машин.

— Ничего себе! Как термиты! Сколько их там?

— Пять. Не обращай на них внимания.

— Постараюсь. Надеюсь, они будут держаться на приличном расстоянии и не станут нервировать нас.

Я сдвигаю назад спинку кресла, немного спускаю стекло со своей стороны, впуская в салон свежий воздух и шорох шин об асфальт.

Глеб никак не комментирует мои действия и, осмелев, я сбрасываю с ног сандалии, забираясь на сиденье по-турецки, и прикрываю глаза.

Через секунду Глеб опускает правую ладонь на моё бедро, сжав его.

Как же приятно…

Не знаю, что там впереди, но сейчас я чувствую себя самой счастливой на свете!

— Приехали.

— А?!

Кручу головой и зажмуриваюсь от того, как ярко скользнуло солнце прямиком по глазам. Немного повернув голову в другую сторону, на голос Бекетова, я просыпаюсь мгновенно.

Мужчина растягивает складные стулья, возле них стоит большая корзина для пикника. Тугим рулоном свёрнут плед.

— Ой, чёрт, неужели я уснула?! Мне так стыдно!

— Ты уснула через минуты две или три, я не стал тебя будить. Ты так симпатично пускала слюни во сне и причмокивала губами, как настоящий младенец.

— Ха-ха! Очень смешно!

Делаю вид, что плевать, но в тот же миг пристально разглядываю себя в автомобильном зеркале. Не обнаружив никаких следов засохших слюней, выдыхаю спокойнее. Мне не хочется выглядеть малолетней дурочкой перед Бекетовым и попадать в идиотские ситуации тем более не хочется.

— Если есть желание, можешь присоединиться и помочь, — предлагает Глеб. — Только действовать будешь исключительно по моей команде.

— Разумеется, фон барон.

— Никакой я не фон. Но кровь голубая, из древнего дворянского рода. Отец этим невероятно гордится. Разумеется, есть чем щегольнуть перед не менее именитыми соседями.

— У вас есть соседи? На расстоянии нескольких гектаров, наверное? — уточняю с улыбкой.

— Есть. Фон Бергеры. И это как заноза. Двойная заноза в заднице! — цедит сквозь зубы мужчины.

— Ну и фиг с ними, с вашими фонами… — переключаю внимание помрачневшего Глеба на себя. — Лучше скажи, что мне делать?!

Бекетов расставляет складные стулья и стол, перерезает ножом бечёвку, которой перевязан плед, и разрешает царственным кивком.

— Можешь разложить вот здесь.

Глеб указывает на самую ровную площадку, довольно близко к краю возвышенности, на которой мы сейчас находимся.

Дальше — обрыв, и вся низина видна, как на ладони…

Дождавшись, когда я расстелю плед, Бекетов переставляет на него корзину и укладывается на плед.

— Дальше дело за тобой. Расставляй наш завтрак.

— Там же нет ничего запрещённого?

— Обижаешь, Анна-Мария. Эдгар приготовил всё из списка разрешённых продуктов и исполнил по высшему разряду.

Я с любопытством открываю корзину и сразу же засовываю свой любопытный носик всюду.

— Блинчики!

— Так и знал, что ты на них набросишься…

— Ох, чёрт, здесь ещё и вафли. И как выбрать?!

— Ни в чём себе не отказывай, маленький троглодит.

— Какой же ты гад, Бекетов!

Наклоняюсь, якобы за поцелуем, вижу, как его губы приоткрываются, а ресницы, позолоченные солнцем, медленно опускаются. Такой соблазн, перед которым трудно устоять! Но в последний миг успеваю просунуть между губ Бекетова вафлю.

— Вот тебе.

— Проказничаешь? Хочешь ремня?

— У тебя при себе нет ремня! Впервые вижу тебя в таком образе, спортивном…

— Хочешь, чтобы я был при параде и галстуке-бабочке на пикнике?

— Нет, я вообще удивлена, что ты меня позвал на пикник. Это так необычно.

Бекетов пересаживается, ближе ко мне, со спины, разводит ноги и вынуждает меня сесть в аккурат между них, прижавшись спиной к его каменной, широкой груди. Приобнимает одной рукой и коротко целует в шею:

— Ешь, ты, наверное, очень голодна. Я заметил, что ты мало ела вчера за ужином. Но за ночь сожгла дохрена калорий.

Перестаю препираться с ним, тем более, так сложно быть колючкой, когда Глеб так близко, согревает теплом тела и держит в кольце сильных рук.

— Я чувствую себя защищенной с тобой. С самого первого дня, — роняю едва слышно.

— Не болтай, ешь лучше.

Бекетов подносит к моему рту вафлю, обмакнув её перед этим в абрикосовый джем.

— Почему ты так стремишься заткнуть мой ротик, стоит мне заговорить о чувствах? — спрашиваю перед тем, как откусить кусочек.

— Сейчас рассветёт. Смотри вон туда.

Опять ушёл от ответа.

Кажется, говорить с Бекетовым о чувствах вообще пропащее дело. Ладно, не буду говорить! Буду делать!

А пока решаю насладиться завтраком, тем более, что от аромата вафлей мой желудок прилипает к спине и булькает.

— Знакомые трели… — не удержался от короткого смешка Бекетов.

— Не порть момент! — отвечаю с набитым ртом, наблюдая, как серый горизонт окрашивается нежно-розовым золотом и освещается низина.

Момент по-настоящему красивый и очень трогательный. Даже утренняя прохлада ничуть его не портит, но лишь заставляет протрезветь на миг, а через секунду я снова проваливаюсь в горячий жар тела Бекетова, напитываясь его теплом и уверенностью.

Наверное, с полчаса мы молчим, просто наслаждаясь тишиной раннего утра и поглощая завтрак, от которого не остаётся ни крошки, потому что аппетит после ночи у обоих зверский, а на свежем воздухе все ощущается ещё вкуснее!

— Зачем ты взял с собой стулья?

— Боялся, что земля слишком холодная и не хотел тебя застудить. Но кажется, вполне ничего. Ты не замёрзла?

— Нет, с тобой очень тепло…

Ёрзаю в его руках, желая получить не только вкусный завтрак, но и не менее вкусный поцелуй. Глеб упрямо отводит губы в сторону.

— Не нарывайся, Анна-Мария. Сегодня у нас с тобой по расписанию клиника и посещение гинеколога. Не стоит ехать к нему с влагалищем, полным моей спермы.

— Пошляк! — пихаю мужчину локтем, устраиваюсь поудобнее и чувствую попкой его крепкий стояк. — Сможешь потерпеть?