— Живем всего один раз, подруга!

От ревности у меня все застилает перед глазами и хочется сотворить что-то страшное с той, кто осмелилась покуситься на моего Мужчину. Вообще-то он мне только сегодня предложил стать его девушкой, и я не позволю какой-то шлюхе испортить все, пусть даже эта шлюха из высшего общества!

— Я бы лучше младшим сыном из этой семейки занялась. Красавчик! — мечтательно вздыхает. — Но ходит слушок, что он не по нашей части. Голубая у него не только кровь, понимаешь?

— Много болтаешь! Если тебе верить, так у Якова два сына и оба — ущербные.

— Зато старик еще огонь. Не зря молодую шлюху себе завел.

— Ри, я так и не понимаю. С чего ты взяла, будто она — его?!

— Украшения на ней видела?

— Ну? Обалденные, конечно, стоят целое состояние! — завистливо вздыхает. — Мой мужик на такие никогда не раскошелится.

— Семейная реликвия Бекетовых! Кому попало Яков их не наденет. На Полине я ни разу этих камней не видела, и ни на одной из предыдущих любовниц, тоже. Это говорит о многом.

— Ого! Откуда ты так много знаешь, м? Может быть, ты сама ходила у Якова в запасных любовницах?

Подружки хихикают.

— Если бы… — мечтательно тянет вторая. — Я бы точно щеголяла не в этом платье. Кстати, ты будешь на модном показе…

Дальнейшая болтовня мне не интересна.

Медленно отхожу от кустарников. Меня злит, что какая-то шлюха положила глаз на моего Бекетова. Еще больше бесит, что меня саму записали в любовницы Якова Матвеевича! И все из-за дорогих украшений.

Я не знала, что это семейная реликвия, лишь надела то, что приказали надеть. Бекетов, к слову, тоже ничего не сказал, лишь напрягся, когда увидел их на мне. Но он часто становится каменным, в особенности, в нижней части…

Хочется опровергнуть гнусные слухи и дать всем понять, что Глеб — мой мужчина! Но доказывать что-то этим глупым курицам не стану.

Чем больше стараешься, тем больше и грязнее раздуют сплетни.

Лучше перекусить чем-нибудь! Думаю, могу себе позволить. Тем более, что Эдгар перед банкетом провел небольшой ликбез, выделил блюда, которые мне ни в коем случае пробовать нельзя. Это был очень ценный совет и необходимый, потому что никогда не знаешь, какая опасность притаилась на симпатичной тарталетке, а ходить голодной мне тоже совсем не хочется.

Пожалуй, съем вон те тарталетки, с гранатовыми зернами и соусом из винограда. Они стоят слева от края стола. Я пробираюсь в сторону вкусняшек и замечаю, как последнюю тарталетку ловко снимают с блюда мужские пальцы.

Все. Съедена.

Я расстроенно смотрю на того, кто пожирает последний кусочек рая, иначе это лакомство не назовешь. Мужчина издает едва слышный стон, подхватывает пальцем капельку соуса, скользнувшую вниз по губам.

Приглядевшись внимательнее, понимая, что это тот самый наглец, который топорно пытался меня склеить! Словно поняв, что я смотрю на него, он оборачивается с улыбкой, держа откусанную тарталетку у рта.

— Это божественно! Вы пробовали? — интересуется невинным образом. — Эдгар готовит, что называется, пальчики оближешь. Отец постоянно пытается переманить Эдгара к нам, но пока безуспешно! — беспечно болтает темноглазый красавец, замолкает на миг. — Простите, не представился. Дитмар фон Бергер.

Он протягивает в мою сторону правую руку, но я медлю с ответным жестом.

— Вы всегда сначала клеитесь нагло, а потом разыгрываете спектакль вежливости?

— Кто клеился?! Я клеился? — мужчина издает короткий, но рокочущий смех. — А-а-а-а… Значит, с моим братом-близнецом вы уже знакомы. Его, кстати, зовут Эдвард.

Фон Бергеры… Кажется, о них вскользь упоминал Глеб. Но ничего конкретного не сказал.

Марианна

— Марианна, — отвечаю легким кивком.

Вовремя перехватываю у официанта, проходящего мимо, бокал с шампанским, чтобы занять руки.

Протянутая ладонь фон Бергера опускается небрежным жестом.

— Значит, мой братец предстал не в лучшем свете, испортил впечатление о нас. Ай-яй-яй, как нехорошо. Устрою ему небольшую взбучку… Знаете, обычно я выступаю в роли плохого парня, а Эд смягчает негативное впечатление вежливостью и обходительностью. Он умеет нравиться девушкам. Но явно не сегодня. Сегодня у него дурное настроение. Так что прошу его извинить… У всех бывает черные дни.

Мужчине немного за тридцать, он явно умеет располагать к себе, к тому же пока я его слушаю, красавец успевает просканировать взглядом собравшихся, кому-то махнуть ладонью, другим отвесить приветственный кивок. В модной тусовке он чувствует себя, как рыба в воде.

— А вы, значит, та самая тайная гостья Якова Матвеевича.

— Та самая?

— Бекетов был недавно у нас в гостях вместе со своим старшим сыном, обмолвился, что у него есть особая гостья. Разжег интерес, — темные глаза мужчины окидывают мою фигуру быстрым, но изучающим взглядом.

Тягучий взгляд, скользнувший по телу, заставляет меня быть настороже.

Второй близнец не стал лапать меня ладонью, как его брат, но этому хватило и взгляда, которым Дитмар словно даже под платье мне успел проскользнуть.

Нужно держаться с ним настороже.

— А вот и ты, Дит! Опять чревоугодничаешь? — слышится голос мужчины. — Завтра будешь отрабатывать до седьмого пота в спортзале и на беговой дорожке?

Голос Эдварда почти такой же, как у Дитмара, но есть небольшие различие. Эдвард говорит мягче и раскатывает гласные вальяжнее.

— Говорю же, у Эда сегодня отвратное настроение, — беспечно улыбается Дитмар. — Не обращайте на него внимания, Марианна. Ему не помешает небольшая встряска.

— И как назло ни одной причины трахнуться! То есть встряхнуться, конечно же! — едва слышно говорит Эдвард, осматривая девиц, стоящих неподалеку. Потом пристальнее смотрит на меня, адресуя слова брату. — О, ты уже познакомился с маленькой прелестью Бекетовых? — ухмыляется Эдвард, отвесив шутливый поклон.

— Соберись, Эд. Ты выставляешь себя в дурном свете.

— Миль пардон, ма шер, — Эд нарочно коверкает французский, но чувствуется, что этим языком он владеет безупречно, просто паясничает. — Эдвард фон Бергер.

— Тебе стоит попробовать вот это! — Дитмар протягивает брату откусанную тарталетку. — Готов поспорить, ты проглотишь свой язык.

— Конечно, проглочу. Ты, как обычно, сожрал больше, чем половину.

— Всего лишь свою половину.

Думала, что брат откажется от покусанной тарталетки, но не угадала. Эдвард запихивает тарталетку в рот. Создается впечатление, что братья привыкли делиться всем.

— М-м-м… — прожевав, Эдвард закатывает глаза. — Папа пропускает все самое интересное. Надо предложить Эдгару еще больше.

— Повар по цене целого штата прислуги?

— Но он этого стоит.

— Безусловно.

— Значит, предложим больше?

— Ага… Эй, принесите-ка еще таких вкусняшек! — просит Дитмар официанта. — С гранатом.

— Итак, Мари-анна, — обольстительно улыбается Эдвард. — Вашей маме, случайно, зять не нужен? — смеется своей же глупой шутке.

— Два зятя, — толкает его Дитмар. объяснив. — Я подменю брата, когда он такой засранец, как сейчас.

— Обычно я его подменяю, чтобы обелить репутацию фон Бергеров. Но не сегодня, не сегодня…

Эдвард так и приклеился взглядом к моим губам, скользит ниже, в декольте, спускается по рукам, к полному бокалу шампанского, к которому я так и не притронулась.

— Вы не пьете, Марианна?

— От вида твоего кислого лица пропадает желание пить даже у закоренелого пьяницы, — подхватывает второй близнец.

— У тебя в горле не пересохло?

— Болтаю много?

— Ага.

— Подменяю тебя. Кажется, неплохо получается?

На миг теряюсь от болтовни близнецов, подхватывающих реплики друг друга и разговаривающих о своем. Они словно табор цыган, окружающих одинокую жертву, сбивающих с толку напористостью.

— Оу… — выдыхает Эдвард. Стукает брата по плечу кулаком, привлекая его внимание. — А это кто? Рядом с Глебом…