Я резко останавливаюсь. Яков Матвеевич оборачивается, смотрит на меня вопросительно.

— Вы владеете техникой гипноза? — спрашиваю в лоб.

Иначе как объяснить, что я довольно откровенно беседую с этим стариком и как будто даже прислушиваюсь к его словам?!

Теперь наступает очередь отца Глеба растеряться.

— Что?!

Мы сверлим друг друга взглядами, вновь возвращая настороженность в общении.

— Вот ты где, Анна-Мария!

Сзади на меня обрушивается твёрдый, уверенный голос Глеба. Горячая ладонь ложится на талию справа. С другой стороны Яков Матвеевич отпускает мой локоть.

— Какого чёрта ты утащил Марианну? Я потерял её.

— Надо смотреть пристальнее за этой прыткой козочкой! — ехидно отвечает отец-старший. — Она весьма расторопная. Пока ты свою пропажу ищешь, в клинике вас заждались, наверное.

— На пару слов, Марианна, — говорит Глеб, задев губами моё ухо, пристально вглядывается в лицо. Чуть громче. — Ты плакала?! Это он тебя довёл?!

Бекетов метнул грозный взгляд в сторону своего отца.

— Я? Прямая причина её слёз на тебя из зеркала взглянет, Глеб. Но, каюсь, косвенная моя вина в этом имеется, конечно. Ведь именно я зачал тебя, — прикладывает ладонь к груди Яков Матвеевич и обращается ко мне. — Как я и говорил, Марианна, у каждого поступка и проступка есть своя цена.

Бросив быстрый взгляд в сторону Глеба, Яков Матвеевич оставляет меня и Глеба наедине. Как мне показалось, во взгляде отца Бекетова проскользнуло сожаление. Но не могу за это ручаться. Отношения между отцом и сыном ужасно напряженные, а я обостряю их ещё больше одним лишь фактом своего существования.

Как только отец Бекетова уходит, перестав маячить в поле зрения, руки Глеба оживают на моём теле, пробежавшись по талии и по попке жарким ураганом, поднявшись вверх.

— Поговорим, Проблемная? — Глеб запирает меня в объятьях, крепко, но мягко, поддерживая, оберегая.

Он защищает. Может быть, даже от себя или от меня самой?!

— Отложим разговоры на потом. Нас ждёт врач, да? Пойдём к нему.

— Уверена? — Глеб удерживает меня, проводит пальцами по плечам, спускаясь до самых запястий.

Он словно хочет убедиться, что я не ранена и не рассыпалась на кусочки, как разбитая хрустальная ваза.

— Да. Уверена. Всё хорошо. Глеб.

— Но ты убежала.

— Я просто не люблю запах больницы… Всё будет хорошо. Правда?

— Да. Всё будет хорошо, — эхом отзывается Бекетов.

Больше мы ничего не говорим, молча и быстро направляемся обратно к клинике.

Переступаем порог, а в моей голове на повторе крутится: «У всего есть цена…»

Бекетов

В кабинете гинеколога нас уже ждут.

— Пётр Николаевич, — представляется нам мужчина.

Ему немного за сорок.

То есть он почти моего возраста, чуть старше, потенциально он может заинтересоваться моей девочкой. Мало того, в сокровенные места будет заглядывать. И если бы я предварительно с ним разъяснительную беседу не провёл, то сейчас напрягся бы больше необходимого.

Я наметил присесть на диван, но Марианна, отпустив мою руку, садится в кресло. Не на подлокотник же свой зад присаживать. Становлюсь позади Марианны, опустив левую ладонь на плечо. Трогать, касаться её — жизненно важная необходимость. К тому же она нервничает, а я всегда знаю, как успокоить Проблему.

— Марианна Устинова. То есть Устинова-Золотникова, — поправляет себя с улыбкой.

— Поговорим, Марианна? — благодушно улыбается врач.

— В кресло для осмотра лезть не надо? — удивляется она.

— Вот так сразу? Нет, сначала мы с тобой побеседуем, как две подружки…

— Да уж, — фыркает Марианна. — Усатой подружки у меня ещё не было!

— Никогда не поздно обзавестись.

К чему лишние разговоры? Нужно прямо к сути перейти. Но Марианна вовлекается в разговор. Авилов ведет беседу, болтая о пустяках, но вовремя вворачивает наводящие вопросы, выуживая информацию о Марианне.

Услышав длиннющий перечень того, на что у Марианны есть аллергия, Авилов качает головой, чиркает что-то на бумаге.

— Как давно сдавала тесты на аллергены? Есть аллергия на медицинские препараты?

— Есть, — напрягается Марианна и сцепляет пальцы в замок. — Это очень плохо, да?

— Ну что ты, — улыбается. — Всего лишь будем лечить тебя по заветам шаманов, исключительно из списка того, чем можно.

— Что правда?! — округляет глаза Марианна.

— Пётр Николаевич. Ближе к сути! — напоминаю я.

— Если серьёзно, то ничего дурного я пока не вижу. Кроме отсутствия чувства юмора у твоего… — награждает меня изучающим взглядом. — Спутника.

Спутник?! Не спутал ли ты берега, Айболит?!

— С Глебом шутки плохи, — неожиданно соглашается Марианна. — У него очень серьезный подход.

— Именно поэтому ты здесь, — подсказывает Авилов.

— Да, все верно.

— Ну что ж, теперь поговорим о тебе, как о взрослой девушке…

Наконец-то к сути подобрались.

— Я хотела бы поговорить с врачом наедине! — неожиданно бросает в мою сторону Марианна, даже не обернувшись.

— Что?

В осадок выпадаю. Меня что, выгоняют?!

— Я на приеме у гинеколога, Глеб. Я не смогу обсудить с ним все детали, если ты будешь мне в затылок дышать! — удостаивает быстрым взглядом.

Слишком быстрым, чтобы я успел разобрать выражение глаз Марианны.

— Я могу посидеть на диване.

— Да, в коридоре! — улыбается Марианна.

— Я останусь.

— Тогда разговора не состоится! — ставит ультиматум. — Будем сидеть до ночи. Или до утра.

— Мы договаривались…

— Мы договаривались, что я посещаю гинеколога и обсуждаю с ним вопросы контрацепции. О том, что ты будешь находиться в этот момент рядом, речи не шло. Выйди, Глеб. Прошу тебя… — говорит тише и смотрит мне в глаза.

По-настоящему, глубоко заглядывает. Пытается донести до меня важность и необходимость.

Меня же снова заносит мыслью, что Марианна остаётся один на один с этим болтуном усатым! Уйти? Кажется, придется. Но напоследок требую:

— На кресле Марианну будет осматривать женщина!

Выторговав хотя бы это, оставив за собой последнее слово, выхожу из кабинета.

Почти сразу же замечаю папашу. Дальше по коридору.

— Я тебя искал! — бросаю ему на подходе.

— Интересные места для поисков, — отец бросает взгляд мне за спину, на кабинет Авилова.

— О чем ты говорил с Марианной?!

— Ни о чем конкретном. Не успели толком поболтать.

— Ее словно подменили после разговора с тобой!

— Надо же. Хоть кому-то удается вправить мозги на место. С тобой это дается куда сложнее… Почти невозможная задача. Почти! Но я не теряю надежды! — улыбается отец.

— Я делаю все, как мы и договаривались. Что тебе еще нужно?

— Вот только не стоит сваливать вину на меня. Ты здесь, в этой больнице, не только потому, что я тебе так сказал. Ты сам не хочешь всего того, что прилагается к приятному кувырканию с красоткой, — подмигивает папаша.

Развернувшись, степенно удаляется.

— Стой, отец. Я с тобой еще не закончил.

— Есть моменты, которые я не стану обсуждать в стенах клиники, помогающей рождаться на свет детишкам. Кощунство! Выйдем на свежий воздух, Глеб.

Бекетов

Наверняка разговор, осмотр и взятие анализов затянется надолго. Поэтому я двигаю следом за отцом, испытывая сильное раздражение от вида его расправленных плеч и прямой, как струна, спины.

— Ну, чего тебе?

— Ты был желанным ребенком, Глеб! — неожиданно говорит отец.

Напрягаюсь.

— К чему этот пустой треп?

— Очень желанным, — напирает. — У твоей матери было три выкидыша. Прежде чем беременность дала свои плоды. Позднее, конечно, выяснилось, что первые три беременности она сама, что называется, скинула, потому что была не уверена, что ребенок от меня, а не от любовника восточных кровей…

— Ты и во мне сомневался. Я все помню. Не стоит играть в любящего папашу.