— Нам назначено на одиннадцать. Да, смогу, — ведёт колкой щетиной по шее. — Потом затащу тебя в укромный уголок и…

— И что?!

— Займусь с тобой сексом.

Сжимаю бёдра крепче, но между ними всё равно разливается порочный жар.

Бекетов не видит моего лица, и я набираюсь смелости тонко намекнуть мужчине, что такие обещания меня заводят:

— У меня намокли трусики…

От откровенного признания даже кончики ушей становятся пунцовыми, а сердце в груди стрекочет, как сумасшедшее, бьётся то вверх, то вниз!

Ещё быстрее оно начинает биться, когда я слышу, как густеет и наливается жаром мужское дыхание возле моего уха и крепче сжимаются пальцы на талии.

Бекетов

— У меня намокли трусики… — шепчет Марианна.

Всего четыре долбаных слова, а мой член становится ещё твёрже! До болезненной рези.

Где-то в голове перекрывает клапан, регулирующий свободный ход разумных мыслей, и не остаётся ничего логичного и правильного. Голова за миг пустеет, становясь словно шар из сухих веток, которые гоняют ветер в пустыне. Так и я — пни этот пустой котелок на плечах, он отвалится, а я и не замечу, ведь всё главное сейчас висит на конце члена.

— Намокли трусики? Уверена? Ты не очень опытна в сексуальных утехах, — заявляю небрежно и через секунду добавляю. — Надо бы проверить.

Знаю, что на довольно приличном расстоянии от нас находится охрана отца, которая сечёт всё, что происходит здесь и сейчас. То есть не получится предаться откровенному разврату на свежем воздухе раннего утра и остаться при этом незамеченным.

Анна-Мария со стыда сгорит и станет симпатичным, но всё же неподвижным и сухим бревном, когда узнает, что за нами упорно бдят, да я не настолько зацикленный на своих желаниях кретин, чтобы трахаться на потеху посторонним. Пусть бы на мой голый зад любовались, от меня не отвалится. Но я лучше всем им глотки перережу и выпущу кровь, всю до последней капли, чем позволю хоть одному дуболому увидеть, как моя сладкая девочка трясётся от удовольствия.

Утренний секс отменился. Нам ещё в клинику ехать, на осмотр.

Вчера я лишь своим концом думал, когда сказал, что утром Марианна выпьет таблетки. Словно зарубку для себя на память оставил, что надо об этом вопросе позаботиться. Но пихать в Проблемную девочку хер знает какие препараты я бы не стал, уж точно.

Кому, как не мне, известно, что малышка ходит по туго натянутому канату, а под ним пропасть в виде аллергии на такое большое количество веществ, что впору закрыть её под хрустальным колпаком, словно розу из сказки про Красавицу и Чудовище.

— Подай плед.

— Ты замёрз?

— Нет, ты точно замёрзла. Надо согреть. Немедленно!

— Я не замёрзла. У тебя очень тёплые руки.

— Не глупи, Анна-Мария. Выполняй приказы…

Вспыхнув, Марианна всё же тянется за пледом, при этом прогибаясь в спине кошечкой и выставляя напоказ мне свою попку в легкомысленном, ярко-жёлтом платьице.

Если бы не приставленные отцом охранники, я бы девчонку в таком положении и оставил. Даже трусики бы снимать не стал, лишь в сторону сдвинул, чтобы текущую щёлочку обнажить, раздразнить ещё больше…

Вставил бы до самого основания! Запустил руку в эти кудряшки, намотав на кулак…

Чёрт.

Дышать становится тяжело. Возбуждение такое, что даже на грудь сильно давит.

— Взяла плед? Сюда. Поживее!

Я немного меняю расположение своего тела. Так, чтобы даже наблюдая со стороны, охрана отца могла увидеть лишь мою спину и больше ничего…

— Надулась, глупая?

От нетерпения движения выходят более резкими, чем необходимы. Хотя с Марианной надо иначе — нежнее и слаще, чтобы не нанести вред ненароком. Однако во мне слишком много «хочу» в отношении неё, чтобы сдерживаться.

Хочу.

Ничуть не отпустило. Лишив девственности, я только ещё больше начал хотеть эту глупышку кудрявую.

Допуск имеется, её доверие — нечто запредельное!

И она меня хочет…

Прямое попадание в цель. Трижды!

Снайперка чёртова!

Притягиваю Марианну к себе спиной и укутываю пледом, до самой тонкой шейки. Она немного сопротивляется. Обидчивая девочка, ну сколько можно дуть губы по пустякам?!

Однако сейчас я не собираюсь её воспитывать и преподавать ей урок хороших манер.

Хотя стоило бы. Но позднее. Всё позднее. Сейчас мне бы только почувствовать её — близко и горячо, доступно…

Руки под пледом блуждают по телу Марианны. Грудь под моими пальцами идеально твёрдая и сочная.

Чуть слюнями тонкие плечики не закапал, пока развязывал тесёмки.

— Ах ты… Шалун! — выдаёт на протяжном выдохе, когда я, наконец, извлекаю левую грудь из плена платья и тонкого лифчика.

— Неужели ты хотела остаться без этого?!

Пальцами сжимаю сосок, оттягивая. Он становится твёрдым и идеально вытянутым, торчит вперёд, соблазняя на ещё более резкие и собственнические движения.

— Бекето-о-о-ов… — протяжно стонет Марианна, начиная ёрзать.

Снова и снова попкой по моему затвердевшему стояку.

Сладкая пытка. Её невозможно терпеть и прекращать тоже не хочется.

Попеременно ласкаю груди девушки. Почувствовав, что они стали изученными и идеально примятыми, подтягиваю подол платья выше по бёдрам.

— Теперь расслабься. Можешь опустить ладони на мои бёдра, чтобы держаться. И раздвинь свои ножки.

— Широко?

— Очень. Как будто я тебя трахаю…

— Глеб…

Марианна умудряется повернуться, облизнуть губки проворным, нежно-розовым кончиком язычка и выдохнуть мне в рот вопрос:

— И всё же, как ты меня нашёл, Глеб? В том борделе?

Я застываю на секунду.

В глубине души знал, что Марианна не угомонится, будет задавать этот вопрос снова и снова. Но не ждал, что этой мелкой бестии хватит хитрости задать коварный вопрос в момент, когда мои мозги плавятся от близости и доступности её сладкого тела!

— Расскажешь?

Анна-Мария мягко целует меня. Одновременно с этим опускает мою правую руку, засунув себе в трусики и даже приподнимается, чтобы полностью раскрыться.

Я ещё не трогаю её пальцами, но всей поверхностью ладони чувствую призывное тепло. Наверняка жутко влажное!

— Глеб…

Мягко целует, покусывая мои губы и…

Блять, сама трётся киской о мою руку, демонстрируя, какая она скользкая и готовая для секса, раскрытая и нежная.

В этот миг соврать сложнее всего.

Ни разу соврать не было так сложно. Даже на спецподготовке. Даже за покерным столом…

Прикрываю глаза, включаясь в поцелуй. Отвлекаю от ненужных и лишних сейчас разговоров.

Пальцы уверенно скользят по влажным, припухшим лепесткам. Большим пальцем надавливаю на клитор. Комочек плоти ещё сильнее пульсировать начинает.

Посылает по телу Марианны пульсирующие заряды возбуждения.

Ещё ниже веду пальцами. Обвожу влажную дырочку по кругу.

Марианна глубоко и глухо стонет в мой рот.

На миг выпускаю её язычок из плена. Теперь-то она угомонится и будет довольно стонать, пока я как следует трахну пальцами её дырочку. А потом…

— Как ты меня нашёл. Гле-е-е-еб?! Ты присматривал за мной? Да? Да-а-а-а-а-а?!

Блять. Ну никак не затыкается, моя неугомонная.

Хочет, чтобы все мои ответы под её картину мира подошли.

Я стискиваю зубы крепче. Не отвечаю, но и не перестаю трахать её пальцами под пледом.

Что бы я ей ни ответил, Мари это по-своему перевернёт!

Моего совета держаться подальше от грека Мари не послушалась, решила замуж за него выскочить. Ну и флаг тебе в руки, девочка! Именно такие мысли в момент расставания были.

Я же не думал, что эта мелкая колючка останется под кожей и будет злить, бесить, раздражать, даже не находясь рядом, но звуча смехом в мыслях, когда становилось скучно или появлялась свободная минута…

От своих решений я не отступаю. Узнав, что свадьба всё же состоится, захотелось посмотреть, чтобы наверняка остатки хмельных мыслей из головы выбило. Но на последнем задании пришлось задержаться. Не все клиенты следуют инструкциям и приказам, иногда приходится действовать по обстоятельствам. Тогда все планы летят к чертям, и когда ты возвращаешься, то понимаешь, что опоздал на свадьбу, а девчонка наверняка уже в номере для новобрачных свою девственность по третьему кругу какому-то сморчку смазливому отдаёт.