— Рианн! — Он поморшился, как от зубной боли.

— Гален, пожалуйста, пойми ты это раз и навсегда, мы не будем вместе! Никто не позволит тебе! Твой отец не позволит! Вспомни прошлый раз… Ты только заикнулся, и он тут же избавился от меня… А сейчас? Если ты только скажешь, что не согласен с отцом, с его выбором, он не просто продаст меня, он придёт и убьёт меня… Гален, он убьёт меня…

— Он не посмеет…

— У меня нет родственников, никто не потребует наказания за меня, он это понимает, ну заплатит вождю за самоуправство, он продал меня осенью, и ему за это ничего не было. Потому что я — никто в этом месте, за меня некому заступиться. Ты же сам это видишь. У меня нет родственников ни по отцу, ни по матери… Я одна… И замуж меня никто не возьмёт, чтобы у меня появились родственники хотя бы по мужу… Да и ты же сам знаешь, я тебе говорила, пройдёт ещё месяц-два, и я уже ничего от всех не скрою… Когда все увидят мой живот, вот тогда у меня начнётся жизнь ещё веселее прежней… — Усмехнулась с горечью над своими же словами.

— Рианн…

— Что, Гален, что? Ты не понимаешь, что ли? Вот увидит тебя здесь твой отец, или кто-нибудь скажет ему из соседей, что будет? Ты даже представить себе не можешь этого…

— Его сейчас нет дома, он уехал в племя на севере.

— Зачем? Он не помощник вождя и не старейшина.

— Он хочет купить у них пленного центуриона…

Рианн нахмурилась озадаченно.

— Зачем он ему? Центурион?

— Он хочет обменять его на Берена, я же рассказывал тебе про него, помнишь? Хочет обменять центуриона на него… Его и сами в племени уже купили у других, передают друг другу, чтобы вживую посмотреть…

— Он же, наверное, дорого стоит? Центурион-то?

— Вот он и поехал узнать и договориться… А потом, если сможет купить его, хочет поговорить с главным центурионом в крепости…

«С Нарцием… — про себя подумала Рианн. — Этого центуриона зовут Нарций. Он не раз говорил его имя… Но вряд ли они там, в крепости пойдут на это… Обменять центуриона на мальчишку? Центурион, конечно, дороже в их глазах, за своих они там будут биться до последнего, но где они Криксу возьмут его сына? Вряд ли он жив и здоров… Как сам Крикс этого не понимает? Да и при всей своей ненависти римлянам, как он через себя переступает? Он же торгует с ними! А теперь ещё и договариваться о сыне собирается? Что за человек? Это же двуличие… Ненавидеть такой лютой ненавистью и тут же вести против них в бой собственных сыновей, а потом приходить в крепость, сидеть в их тавернах, пить и есть с ними за одним столом, покупать их товары, говорить с ними о том — о сём… Как так можно? С этим надо, наверное, родиться…»

— Они не отдадут Берена… У них его нет…

— Ты не можешь этого знать.

— Если это было в бою, если он был с оружием в руках, они вряд ли бы взяли его в плен, ему, скорее всего, отрубили бы голову, я скорее в это поверю.

— Рианн! — Гален воскликнул, поразившись резкости её слов.

— Они очень серьёзные люди, у них полный порядок и дисциплина во всём, они никогда не будут делать глупостей, того, что не принесёт выгоды в будущем. Зачем им Берен? Он же просто мальчишка, даже не воин! Как твой отец этого не понимает? Он же хорошо знает римлян и их порядки… Зачем ему этот центурион здесь?

— Ты боишься этого центуриона? Рианн, ты этого боишься?

— Я не знаю…

— Если отец привезёт его, я покажу его тебе, и ты увидишь, что там нечего бояться. Он уже давно в плену, там и бояться некого.

Рианн вздохнула. Встречаться ещё раз с римскими центуриономи, какие бы они ни были, не хотелось. Пусть прошлое останется в прошлом. Хотя, Гален прав, вряд ли он будет в своей сбруе, со своим шлемом и алым гребнем, и в своём красном плаще. Если он долго в плену, то и смотреть там не на что. Но знать, что где-то здесь, рядом, в пределах родного посёлка, будет римский центурион, знать и жить с этим, ой, как не хотелось.

Хотя Дикс тоже был центурионом, но он во многом помог ей. Вот и не знаешь, как быть. Они ведь там тоже все люди.

Вспомнилось вдруг почему-то, как раненым принесли её хозяина, как его подчинённые, его легионеры, топтались рядом с ним, стояли в дверях с тревожными лицами. Они тоже страдают по своим раненым и убитым. Как мучился Дикс весь этот месяц, пока Рианн не ушла. Он потерял друга, а Крикс сейчас потерял сына, младшего, любимого сына. Его можно понять. Он старается найти способ вернуть ребёнка.

Рианн вздохнула снова.

А если это будет кто-нибудь из знакомых центурионов? Из крепости? Если вдруг она сможет узнать его? Вдруг виделись где-нибудь в таверне у Вития или на форуме, или он заходил к Марку…

Стоп! О чём это она? Хватит… Ещё ничего неизвестно, а она уже ломает голову. Может быть, Крикс никого никого и не привезёт сюда, и всё обойдётся.

— Гален, я устала… Иди домой.

— Хорошо.

Он пошёл через двор, а Рианн добавила:

— Спасибо тебе за всё.

Но он, наверное, не услышал её, потому что даже не обернулся, ну и ладно. Рианн проводила его взглядом.

Что же это происходит? Что происходит в её жизни? Какой ещё центурион? Зачем? Зачем он нужен? А если это он? Он? Ведь тело его не нашли, он попал в плен и как раз на севере. Вдруг боги приготовили для неё ещё одну свою шутку? Вдруг этим центурионом окажется её бывший хозяин? Ничего себе мысль…

Что тогда она будет делать? Если он жив, то завещание его не работает, и Рианн по-прежнему его рабыня, так, что ли? Или — нет? Дикс добился для неё этой вольной, поторопил суд с завещанием, его очень быстро признали погибшим, говорят, на это уходят годы, и её хозяина должны были просто признать пропавшим без вести. Так Дикс говорил, а на это время госпожа Атия должна была стать хозяйкой всего имущества своего мужа, а значит, и Рианн. Вот этого Дикс и не хотел, поэтому добился того, чтобы хозяина Рианн признали погибшим, он и сам в это верил и судью убедил. И вот Рианн оказалась здесь.

А что, если Дикс не прав, и этот Марк ещё жив?

Привезёт, вот, его сюда Крикс, и что? Что будет делать Рианн? Он — отец её ребёнка, он должен о нём знать! Хотя зачем, впрочем?

Берен вряд ли жив, и обменивать центуриона будет не на кого, а значит, Крикс в пылу бессильной ярости просто убьёт его, или его принесут в жертву осенью, отрубят голову, забальзамируют её и передадут в святилище, как ценную реликвию. Вот об этом тоже Дикс говорил. Да и Рианн сама об этом знала. Если римлянин хороший воин, его ждёт такая участь. Вот и всё! Он доживёт до Самайна, до начала зимы, и всё…

Но это будет не он! Конечно же, не он! Это было бы сильно даже для неё со всеми свалившимися на её голову неприятностями. Это было бы совпадение, каких в жизни не бывает. Это уж точно.

Рианн улыбнулась сама себе и, подхватив маленькое ведёрко с козьим молоком, пошла в дом. На улице уже стемнело, а в доме тлели угли в очаге, было тепло и светло от очага и масляной лампы. На углях на вертеле жарилось заячье мясо, вкусно пахло.

Хотела бы она, чтобы он остался жив? Эта мысль заставила её остановиться и задуматься. Мысленно за это время она уже смирилась с его смертью, представить себе, что он жив, было трудно. Но всё-таки? Что если даже просто предположить такое?

Что бы она первое сказала ему? Что бы сделала? Теперь он не будет её хозяином, и власти его над ней больше нет, он был бы теперь на земле свенов, полностью в их руках. Как бы он себя вёл? Что бы делал? Где теперь будет его сила и власть? Как его Рим теперь помог бы ему? Станет, поди, тихим и смирным, будет бояться рта открыть лишний раз? Да, было бы интересно на это взглянуть. Кто бы он был здесь такой? Никто! Просто римлянин в руках свенов.

В нём одном собралась бы вся римская сущность, он бы один воплощал в себе весь мир Рима, он и внешне бы отличался от всех тут очень сильно. Можно представить себе отношение всех здесь к центуриону. Вся ненависть, всё неприятие, всё сопротивление к их миру свалились бы на голову этого римлянина. Его ненавидели бы, поди, даже больше, чем Рианн. Каждый бы норовил бросить в него камень, тут только насмешками детей на улице не обойдёшься. Тут все взрослые будут желать ему боли и смерти. И вот тут не позавидуешь ему, кто бы он ни был, знакомый или незнакомый. Его и так передают из племя в племя, как дикое редкое животное.