— И как у многих других африканцев, дорвавшихся до власти, у него появились фантазии о величии.

Мужчина встал и устало оперся о книжный шкаф.

— Идиот, — пробормотал он, обращаясь к самому себе. — Неужели он не понимает, что уничтожает идею, за которую борется?

Конгрессмен встал и положил руку на плечо Лусаны.

— Полагаю, вам следует немедленно отправиться в Мозамбик, в Хайрам, и снова взять под контроль свое движение. Сделайте заявление для новостных агентств, в котором будете отрицать участие АРА в бойне. Свалите все на другие группы повстанцев, если потребуется, но наведите в своем доме порядок. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы смягчить реакцию с нашей стороны.

Лусана протянул руку.

— Спасибо, конгрессмен. Благодарен вам за все, что вы делаете.

Даггат тепло пожал его руку.

— А ваш подкомитет? Как они теперь проголосуют? — спросил Лусана.

Конгрессмен уверенно улыбнулся.

— Три против двух за помощь АРА, если вы сумеете выступить в новостях и убедить общественность, что не причастны к бойне в Тазарине.

Полковник Джорис Зиглер занял подвал под зданием школы в десяти милях от границы, отделявшей провинцию Натал от Мозамбика. Пока на верхних двух этажах шли уроки, Зиглер и несколько старших офицеров сил обороны изучали данные аэрофотосъемки и макет штаба АРА, находившийся в двадцати пяти милях от границы.

Он прищурился и смотрел сквозь клубы дыма, поднимающегося от зажатой в его зубах сигареты, на небольшое здание, стоявшее в центре макета.

— Раньше там находился административный корпус университета, — сказал полковник, — теперь Лусана использует его как свой штаб. Китайцы снабдили АРА средствами связи и всем необходимым для создания передвижного командного пункта. Там же базируются идеологический отдел и отдел разведки. На этот раз черные зашли слишком далеко. Если уничтожить штаб сейчас, то они лишатся всего руководства.

— Прошу прощения, сэр, — заговорил крупный краснолицый капитан с пышными усами, — но Лусана, насколько мне известно, сейчас в Америке.

— Совершенно верно. Он в Вашингтоне, на коленях просит янки о финансовой поддержке.

— Тогда нет смысла пытаться отсечь голову змеи, если ее мозг находится в другом месте? Почему бы не подождать, когда он вернется, чтобы прикончить заодно и его?

Зиглер бросил на него холодный пристальный взгляд.

— Вашу метафору следует уточнить, капитан. А на вопрос я отвечу… ждать возвращения Лусаны не практично. Наша разведка подтвердила, что полковник Рэндольф Джумана поднял мятеж среди старших офицеров АРА.

Офицеры, собравшиеся вокруг макета, обменялись удивленными взглядами. Они впервые услышали о том, что Лусана лишился власти.

— Пришло время нанести удар, — продолжал полковник. — Джумана жестоко уничтожил беспомощных женщин и детей в Тазарине и дал нам возможность нанести ответный удар. Премьер-министр одобрил рейд на штаб АРА, находящийся по другую сторону границы. Конечно, следует ожидать обычных дипломатических протестов от стран третьего мира. Но это формальность, ничего больше.

Крепко сбитый майор в камуфляжной форме поднял руку. Зиглер ему кивнул.

— Разведка также сообщает, что в штабе находятся вьетнамские советники и несколько китайских наблюдателей. Наше правительство может пострадать от санкций, если мы прикончим еще и этих ублюдков.

— Несчастные случаи возможны, — ответил Зиглер. — Если иностранные граждане окажутся на линии вашего огня, не стоит страдать от бессонницы, когда пара случайных пуль отправит их прямо в страну Будды. В Африке им нечего делать. Министр обороны де Вааль знает о такой возможности и заверил меня, что всю ответственность берет на себя.

Зиглер вновь посмотрел на макет.

— А теперь, господа, поговорим о финальной стадии атаки. Мы решили воспользоваться схемами действия, почерпнутыми из боевых инструкций АРА. — Он холодно улыбнулся. — Вот только мы намерены сделать все гораздо эффективнее.

Томас Мачита дрожал в своей камере. Он уже не помнил, когда ему в последний раз было так холодно. Температура внутри помещения изменилась от тридцати градусов вчера днем до нуля на рассвете.

Головорезы Джуманы вытащили Мачиту из радиорубки прежде, чем он успел передать сообщение Лусане в Вашингтон. Они жестоко разбили его лицо, после чего сорвали одежду и бросили в маленькую сырую камеру в подвале. Один его глаз совсем заплыл, на втором из глубоко рассеченной брови за ночь запеклась кровь, но после того, как он ее стер, к нему вернулось зрение. Губы распухли, ударом приклада винтовки ему выбили два зуба. Мужчина попытался устроиться поудобнее на грязной груде высохших листьев и застонал от боли в сломанных ребрах.

Погрузившись в глубокую депрессию, Мачита уперся застывшим взглядом в бетонные стены камеры, в маленькое зарешеченное окошко уже проникал свет нового дня. Камера представляла собой куб со стороной в пять футов, и он с трудом мог лежать — для этого пришлось согнуть ноги в коленях. Низкая аркообразная дверь из красного дерева толщиной в три дюйма выходила в коридор подвала, но ручки на внутренней ее стороне не было.

Через окошко доносились голоса. Пленник с трудом поднялся на ноги и, наклонив голову, выглянул наружу. Его глаза оказались на одном уровне с площадкой для парадов. Элитный отряд коммандос выстраивался для утренней поверки. Чуть дальше над трубами столовой поднимался дым — повара начали готовить завтрак. Взвод рекрутов из Анголы и Зимбабве сонно выбирался из палаток, командиры сердито покрикивали на них.

Все начиналось как обычно — политические наставления, потом тренировки, но сегодняшний день будет отличаться от остальных.

Бросив взгляд на часы, Джорис Зиглер негромко заговорил в микрофон полевой рации.

— Тоник Один?

— Тоник Один занял исходную позицию, сэр, — послышался в наушниках голос.

— Тоник Два?

— Готов к стрельбе, полковник.

— Десять секунд, отсчет пошел, — сказал Зиглер. — Пять, четыре, три, два…

Отряд коммандос на плацу словно по команде упал на землю. Мачита не мог поверить, что двести человек могут погибнуть почти одновременно, когда со стороны густого кустарника, окружавшего плац, раздался мощный залп. Не обращая внимания на боль, он прижался лицом к прутьям решетки и повернул голову, чтобы получше видеть, что происходит, единственным не заплывшим глазом. Выстрелы стали еще более интенсивными, когда растерянные солдаты АРА перешли в безнадежную контратаку против невидимого противника.

Он уже различал выстрелы китайских автоматов «Скаранджело-88», которыми пользовалась АРА, и израильских автоматов «Фело», находившихся на вооружении сил обороны ЮАР. «Фело» издал рявкающий звук, и во все стороны полетели острые как бритва диски, способные перерубить ствол восьмидюймового дерева.

Мачита понял, что армия ЮАР перешла границу, чтобы провести рейд и отомстить за Тазарин.

— Будь ты проклят, Джумана! — закричал он в бессильной ярости. — Это ты во всем виноват.

Повсюду корчились раненые солдаты, и по плацу уже стало невозможно пройти, не наступив на поверженное тело. Вертолет сил обороны ЮАР пролетел над казармами, где попыталась укрыться рота повстанцев. В грузовом отсеке открылся люк, из него вылетел массивный предмет и упал на крышу здания. Через несколько секунд раздался оглушительный взрыв, во все стороны полетели осколки кирпичей и пыль.

Однако атакующий отряд до сих пор не обнаружил своих позиций. Они уничтожали основные силы АРА без малейшего риска для себя. Блестящее планирование и проведение операции дало белым огромное преимущество.

На мгновение перед Мачитой вновь возник зелено-коричневый корпус вертолета, зависшего над зданием штаба, в подвале которого находился Мачита.

Он напрягся всем телом, ожидая неизбежного конца. Однако взрывная волна оказалась в два или три раза сильнее, чем он рассчитывал. У него перехватило дыхание, словно после удара отбойного молотка. Затем обрушился потолок, и его крошечную темницу заполнил мрак.