— Во что вы играете, Дирк? — спросила Фелиция.

— Играю? — Питт усмехнулся. — Это не игра.

— Он может уничтожить политическую карьеру твоего отца и мою, — сказала Лорен. — До тех пор, пока у него негативы фотографий.

— Да брось, — с улыбкой сказал Питт. — Конгрессмен Даггат больше не станет заниматься шантажом, он уходит в отставку. К тому же у него нет к этому делу никакого таланта. Он и десяти минут не продержится против настоящего профессионала.

— Вроде вас? — с угрозой спросил Даггат.

— Нет, вроде моего отца. Полагаю, вы его знаете. Сенатор Джордж Питт. Когда я рассказал ему о вашей маленькой афере, он в шутку попросил набор фотографий на память. Дело в том, что он ни разу не видел в действии своего светловолосого парнишку.

— Вы сошли с ума, — прошептала Фелиция.

— Вы говорите о своем отце, — пробормотал слегка ошеломленный Даггат. — Я вам не верю.

— Совершенно верно, об отце, — сказал Питт, по губам которого все еще бродила улыбка. — Вам ничего не говорит имя Сэма Джексона?

Даггат судорожно сглотнул.

— Он проболтался. Ублюдок проболтался.

— Пел, как суперзвезда. Кстати сказать, он тебя ненавидит и с нетерпением ждет возможности выступить на слушаниях комитета по этике.

В голосе Даггата появился страх.

— Ты не осмелишься обнародовать фотографии.

— А что я теряю? — осведомился Питт. — Мой отец в любом случае собирался в следующем году в отставку. Ну а что касается меня, как только эти фотографии станут всеобщим достоянием, половина секретарш в городе начнет охоту за мной.

— Ты эгоистичная свинья, — вмешалась Фелиция. — Тебе наплевать на то, что будет с Лорен!

— Нет, мне не наплевать, — тихо сказал Питт. — Она женщина, и ей придется пережить много неприятных минут, но это совсем небольшая цена за то, чтобы наш друг Даггат несколько лет провел в тюрьме, клепая автомобильные номера. А после условно-досрочного освобождения ему предстоит еще один отпуск — его партия не захочет иметь с ним ничего общего.

Конгрессмен покраснел и угрожающе наклонился к нему.

— Чепуха! — раздраженно произнес он.

Питт бросил на Даггата взгляд, который заставил бы замереть акулу.

— Конгресс отвергает мерзавцев, которые используют шантаж для достижения своих целей. Еще несколько лет назад твои интриги могли бы привести к успеху, но теперь на Капитолийском холме собралось достаточное количество порядочных людей. Они вышвырнут тебя вон, как только узнают о твоих делишках.

Даггат расслабился, он понял, что проиграл.

— Чего ты от меня хочешь?

— Уничтожь негативы.

— И все?

Питт кивнул.

На лице собеседника появилось хитрое выражение.

— И ты не рассчитываешь на другие дивиденды, Питт?

— Мы с тобой живем в разных мирах, конгрессмен. Полагаю, Лорен согласится, что для всех будет лучше забыть об этой истории. — Дирк распахнул дверцу лимузина и помог Лорен выбраться из машины. — И еще одно. У меня есть заверенные показания Сэма Джексона о ваших сделках с ним. Надеюсь, мне не придется их обнародовать и вы со своей подружкой станете использовать другие методы. Но если возьметесь за старое, я тебя раздавлю. Уж поверь мне.

Питт захлопнул дверцу и наклонился к окошку водителя.

— Мы закончили, приятель, можешь ехать дальше.

Они стояли рядом и смотрели вслед удаляющемуся лимузину. Потом Лорен приподнялась на цыпочки и поцеловала возлюбленного в щеку.

— А это еще за что? — спросил он с довольной улыбкой.

— Награда за то, что помог мне выбраться из крайне неприятного положения.

— Питт спешит на помощь. Я всегда испытывал слабость к женщинам-конгрессменам, попавшим в беду. — Он поцеловал ее в губы, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. — А это твоя награда за игру в благородство.

— Игру в благородство?

— Тебе следовало рассказать мне о фотографиях. Я мог бы избавить тебя от многих бессонных ночей.

— Я думала, что сама сумею справиться, — сказала она, отводя глаза в сторону. — Женщины должны уметь постоять за себя.

Он обнял ее за плечи и повел к своей машине.

— Бывают времена, когда даже убежденная феминистка нуждается в помощи шовиниста.

Когда Лорен уселась на пассажирское сиденье, Питт заметил на ветровом стекле маленький листок бумаги, засунутый под один из дворников. Сначала он подумал, что это реклама, но потом им овладело любопытство, он вытащил листок и развернул его. Там оказалось короткое послание, написанное аккуратным почерком.

Дорогой мистер Питт!

Буду вам благодарен, если вы в самое ближайшее время позвоните мне по номеру 555-597-1.

Благодарю вас,

Дейл Джарвис.

Питт инстинктивно посмотрел на запруженный пешеходами тротуар, тщетно пытаясь увидеть таинственного посланца. Безнадежная задача. В радиусе ста ярдов находилось почти восемьдесят человек, любой из них мог оставить на ветровом стекле листок, пока он спорил с Даггатом.

— Ты знаешь Дейла Джарвиса? — спросил Дирк у подруги.

Она немного подумала.

— Не могу сказать, что мне знакомо это имя. А почему ты спрашиваешь?

— Складывается впечатление, — задумчиво проговорил Питт, — что он оставил мне любовную записку.

Холодный зимний воздух просачивался сквозь днище грузовика и жалил кожу Лусаны. Он лежал на животе, с крепко связанными руками и ногами. Металлические ребра кузова ударяли его по голове всякий раз, когда колеса попадали в выбоины дороги. Генерал уже почти ничего не воспринимал. Надетый на голову капюшон не пропускал свет и лишал ориентировки, тело онемело из-за веревок.

Его последним воспоминанием было улыбающееся лицо коммандера в баре первого класса аэропорта. Мысли Лусаны всякий раз возвращались к этому моменту.

— Я капитан Мутаапо, — сказал высокий стройный мужчина, лысеющий негр средних лет, но с лицом молодого человека.

На нем была темно-зеленая форма пилотов мозамбикских авиалиний. Рукава обильно украшало золотое шитье.

— Представитель моего правительства попросил меня обеспечить вашу безопасную доставку в Африку.

— Потребовалось соблюдать предосторожность для въезда в Соединенные Штаты, — сказал Лусана, — но сильно сомневаюсь, что мне грозит опасность во время обратного полета вместе с американскими туристами.

— Тем не менее, сэр, я отвечаю за вас и еще сто пятьдесят пассажиров. И должен спросить, грозит ли какая-то опасность вам или еще кому-нибудь на борту.

— Уверяю вас, капитан, все будет в порядке.

— Хорошо. — Мутаапо блеснул белоснежными зубами. — Тогда давайте выпьем за удачный и безопасный полет. Что вы предпочитаете, сэр?

— Мартини без льда, благодарю вас.

«Какая глупость», — размышлял Лусана, когда грузовик с грохотом переезжал железнодорожные пути. Он с большим опозданием вспомнил, что пилотам коммерческих авиалиний запрещено употреблять алкоголь в течение двадцати четырех часов до рейса. И слишком поздно понял, что в выпивку что-то добавили. Улыбка фальшивого капитана застыла, а потом исчезла, и Лусану окутал мрак.

Он не знал, сколько прошло часов или дней, но чувствовал, что ему периодически кололи снотворное. Незнакомые лица появлялись и исчезали, капюшон на некоторое время снимали, лица плавали в тумане, потом вновь пропадали, и наступала темнота.

Грузовик притормозил и остановился, Лусана услышал приглушенные голоса. Затем водитель переключил передачу, и они снова поехали вперед, но примерно через милю опять остановились.

Лусана услышал, как открылась задняя дверца, и две пары рук перенесли его онемевшее тело по какому-то скату. Из темноты доносились странные звуки. Он услышал сигнал, потом лязг металла, словно распахнулись и захлопнулись стальные двери. Генерал уловил запах свежей краски и бензина.

Его бесцеремонно положили на жесткий пол и оставили лежать, носильщики куда-то ушли. Потом он ощутил, как кто-то разрезает веревки, стягивавшие его тело, и с него сняли капюшон. Единственным источником света была тусклая красная лампочка на стене.