— Лады! — легко согласился он. — Свистнешь, как наш выйдет.

— Свистну.

Других Колиных агентов срочно выдернули на другое задание, и получилось, что на операцию вышли мы вдвоём. Особой радости это нам не добавляло.

Чтобы подсластить Николаю «пилюлю», я купил ему пару горячих пирожков с картошкой у разбитной торговки, чья внешность и поведение внушали хоть какое-то подобие доверия.

— Держи, — вручил я их ему.

— За что такая честь? — удивился Панкратов.

— Я уже понял, что ты вечно голодный.

— Не без этого! — ухмыльнулся он и с наслаждением впился зубами в румяный бок пирожка.

Прожевав, добавил:

— Хорошо, что без мяса взял, а то тут порой с такой начинкой продавали, вспомнить страшно… И с кошатиной, и с собачатиной. Да и с человечиной тоже было. Бр…

Я понимающе кивнул.

Минут через двадцать из пивной вышел Манкевич. Немного постоял на крыльце, поозирался и, не заметив нас, пошагал в сторону Сретенки.

— Пошли, — толкнул я локтем Колю.

Мы догнали Манкевича, когда он отошёл от пивной достаточно далеко, чтобы мы убедились, что за ним нет хвоста.

Поравнялись с ним, а потом клещами обхватили с боков.

Манкевич сначала испугался, но потом увидел, что это мы и облегчённо выдохнул.

— Уфф… Так нельзя, граждане начальники. Мне чуть плохо не стало!

— Адрес узнал? — сходу задал главный вопрос я.

Манкевич кивнул.

— Здесь, неподалёку. В Мясном переулке.

Он назвал номер дома и квартиры.

Панкратов присвистнул и как-то резко погрустнел.

— Коля, ты чего? — непонимающе вскинулся я.

— Вот сукин сын, выбрал же себе место для берлоги! — сквозь зубы произнёс Николай. — Самое злачное место в городе, не район, а сплошной бордель!

— Что, московский квартал красных фонарей? — догадался я.

— Ага, — сплюнул на мостовую Панкратов. — И, как понимаешь, нашего брата тут не любят.

— Нас вообще мало где любят, — изрёк банальность я. — Но ты ж понимаешь: трус не играет в хоккей.

Может Коля и не знал, что такое хоккей, но примерный смысл этой ставшей в не столь отдалённом будущем расхожей фразы, он понял сразу.

— Я что — на труса похож? — его лицо аж раскраснелось от обиды.

Я хлопнул его по плечу.

— Коля, ты похож на героя! И я тобой горжусь!

— Смеёшься?

— Правду говорю!

Наш разговор прервал Манкевич.

— Граждане сыщики, а со мной что прикажете делать? Мне тоже с вами на арест Князя идти?

По его виду и опаске в голосе было ясно, насколько он трусит.

— Ступайте в МУР, Манкевич. Доложите дежурному, что я — то есть товарищ Панкратов, велел вас задержать, — распорядился Николай. — И не вздумайте дать дёру. Мы вас хоть из-под земли достанем!

— Ну что вы… — заблеял Манкевич. — Как вы могли обо мне такое подумать?! Я всё осознал.

— Тогда идите! — отпустил его Коля.

На мой невысказанный вопрос в глазах, он твёрдо ответил, когда Манкевич ушёл:

— Не удерёт, Жора. Я эту породу как облупленную знаю! Сама мысль о побеге доводит его до испуга.

Я в принципе был с ним согласен, потому спорить не стал. Деньги он вернул, показания дал, адрес Князя и его подручного сообщил и особого интереса для следствия уже не представлял. Всё, что с него можно было получить, мы получили.

Панкратов остановился.

— Давай подмогу вызовем, — внезапно сказал он.

Мысль, в общем, была здравая, и… если бы не побег Кравцова, я бы последовал его совету.

— Ты забыл? — удивленно произнёс я.

— Нет, конечно, — понуро сказал он. — Вот же гад этот Кравцов! Устроил нам, понимаешь, весёлую жизнь! Все планы на ходу меняй!

— Ты своим, что его упустили, хвосты-то накрути! А то позор на всю Москву: бандит двух муровцев как дитей малолетних сделал!

— Да уж накручу! — злым тоном сказал Коля. Чувствовалось, как его изнутри разьедает обида на своих подчинённых. — Так накручу, что потом как пропеллер вертеться будут…

— Вот-вот, пусть вертятся, — одобрил его я.

Мой взгляд упал на табличку с номером дома.

— Кажется, это наш. Пришли, Коля.

— Ну, господи помоги! — со вздохом сказал Коля и открыл дверь в подъезд.

Я мысленно присоединился к его просьбе.

По лестнице мы поднимались с опаской, ожидая в любую секунду выстрела в спину или пера в бок, но пока всё шло спокойно. Видимо, наше появление ещё не привлекло к себе внимание главных обитателей Мясного переулка.

И подъезд, и лестничные площадки с маршами ничем не отличались от многих московских коммуналок: так же темно, сыро, некоторые углы крайне неприятно попахивали — далеко не все считали нужным облегчаться у себя или хотя бы во дворе.

Вот и квартира, где по информации Мацкевича засели Князь и Чума. Первым делом я посмотрел на филёнчатую дверь: она держалась на соплях и честном слове — выдавить плечом не проблема даже для не отличавшегося богатырским телосложением Николая.

Вот только шуметь лишний раз было крайне нежелательно. И преступников спугнём и переполох в доме с далеко не самым благополучным контингентом устроим.

Будь с нами взвод чоновцев, мы бы, конечно, вели себя иначе, а пока оставалось молиться и надеяться только на себя.

Я тихо постучал костяшками пальцев в дверь. Почти сразу за ней послышались мужские голоса — значит в квартире как минимум двое, логичней всего предположить, что это Князь и Чума.

— Кто там? — у спрашивавшего был хриплый, слегка надтреснутый голос.

Я подумал, что Князю не по должности идти открывать двери непрошенным гостям, значит, хриплый голос принадлежит Чуме, и решил сыграть на этом.

— Чума, здорово! Не узнал что ли?! — с деланым весельем воскликнул я, надеясь, что невидимый собеседник примет меня за одного из своих друзей.

Дуракам и нахалам, как водится, везёт.

— Тяпа, ты что ли?!

— А кто ж ещё! Сам в гости звал, а в хату не пускает! — продолжил куражиться я, изображая неведомого мне Тяпу.

Щёлкнул замок, дверь приоткрылась и на пороге нарисовался небритый детина, от которого за версту разило перегаром.

— Тяпа, кореш! Давно не виделись! — радостно произнёс он, но его веселье резко понизило градус, когда Чума увидел возле своего носа воронёный ствол моего револьвера.

— И я рад тебя видеть, — сказал я и, убедившись, что Чума не накинул цепочку, отодвинул его плечом и вошёл внутрь.

— Не шуми, Чума! — Панкратов шагнул в квартиру следом за мной. — Уголовный розыск!

Чума оказался «непослушным мальчиком» — открыл рот, чтобы заорать, но мой кулак погрузился ему в солнечное сплетение, и вместо крика из уст бандита вырвалось шипение как из продырявленной шины.

Николай добавил ему рукояткой револьвера по макушке. Чума, потеряв сознание, опустился на корточки. Я подхватил его под микитки и отволок в угол. От бандита разило как от выхлопной трубы автомобиля. Понятно, почему он так легко принял меня за приятеля: Чума основательно набрался, и я мог бы смело представляться хоть папой римским.

Похлопал по карманам: оружия при нём не оказалось, даже завалящего кухонного ножика.

И вид у мужика прежде был какой-то чересчур спокойный — выходит, беглый Кравцов не счёл нужным предупредить подельников, посчитал более важным самому унести ноги. Даже на свою долю плюнул.

Бегло осмотрели квартиру: в ней были две страшно замусоренные и прокуренные комнаты и такая же кухонька, окно из которой выходило в глухой двор. Все комнаты, кроме одной, пустовали. По московским меркам — невиданная роскошь. Всё как всегда: нормальные люди ютятся как сельди в бочке, а бандосы позволяют себе куда более комфортабельные условия, хотя, конечно, общее состояние помещений можно было обозначить старым русским словом из четырёх букв, которое начиналось на «с», а заканчивалось на «ч».

Князя мы застали в гостиной за накрытым грязной скатертью столом, на котором стояла наполовину пустая здоровенная бутылка из-под самогона. На тарелках была разложена немудрёная закуска.