Я присел возле него, приставив горячий от пороховых газов ствол «нагана» к голове бандита. Рука аж зудела от желания нажать на спусковой крючок, чтобы отправить к праотцам этого негодяя.

— Ты кто такой, сволочь? — без всякой деликатности спросил я.

— Черень… Черных, — поправился он, догадавшись, что его погоняло ничего мне не говорит.

— Знаю такого, — кивнул подошедший к нам Боря. — Много нам крови попортил. Ты зачем нас остановил?

— Машина понадобилась, — буркнул Черных.

— А с нами что делать собирался? В расход бы пустил?

— Нет, оставил бы для размножения, — кисло произнёс Черень. — Всё как в Библии: плодитесь и размножайтесь.

— Слушай, Черень, ты идиот? — удивился я.

— Чего обзываешься, начальник?! — обиделся тот.

— Да с того, что только идиот станет останавливать машину одного из начальников ГПУ.

— Брешешь?! — от изумления глаза у бандита чуть не полезли на лоб.

— Ща как дам тебе рукояткой по зубам! — угрожающе прорычал Боря. — Это машина товарища Артузова.

— Ух ё! — выматерился бандит. — Это ж надо было так влипнуть…

Голова его поникла.

— Да уж, не повезло тебе, Черень! — засмеялся я. — Говоришь: машина тебе наша понравилась? Что ж… у тебя появился шанс на ней прокатиться. Похали в МУР, будем тебя оформлять!

Перестрелка, хоть и случившаяся в глухом месте, не осталась без внимания. Сначала на место примчался воинский патруль, а потом подбежали милиционеры. Все они с интересом рассматривали открывшуюся их взглядам картину.

— Да тут прямо как на поле боя! — не выдержав, присвистнул старший патруля.

— Это у вас, армейских, война закончилась. А у нас она каждый день, — пояснил я.

— Вижу, — кивнул тот. — Помочь чем?

— Справимся, — сказал я. — Тем более свой брат, милиционер на выручку пожаловал. Спасибо за бдительность, товарищи!

Патрульные ушли, а я отправился общаться с коллегами.

С их помощью, мы вызвали санитарную машину для тех бандитов, кому повезло выжить, и труповозку для тех, кому соответственно повезло не очень. Дожидаться прибытия мы не стали, и без того наступивший цейтнот заставлял сожалеть о каждой задержке.

Боря заходить в МУР для передачи органам правопорядка арестованного Черня отказался, сказав, что я и сам с этим справлюсь, однако любезно согласился подкинуть туда нас с легко отделавшимся главарём шайки.

— Георгий, как освободишься — дай знать. Я у телефона до конца дня сидеть буду, — предупредил Райнер, когда автомобиль подъехал к дому три на Большом Гнездиковском переулке, где до переезда на знаменитую Петровку 38 располагался МУУР, который я по привычке называл просто МУРом.

— Договорились, — кивнул я.

Мне повезло, сегодня дежурил Коля Панкратов, поэтому положенные законом бюрократические процедуры не заняли много драгоценного времени. Он так же не стал у меня выпытывать щекотливые подробности, почему это я оказался в одной машине с сотрудником ГПУ. В принципе, если бы он спросил, я бы рассказал ему всё, вернее, почти всё — не думаю, что информация о том, что Лаврову ищут чекисты дошла бы до ушей того забугорного гада, с которого по сути и началась эта заваруха.

После того, как за Чернем закрылись двери камеры, Толик позвал меня к себе в кабинет на пироги с картошкой, испечённые его женой.

Я покосился на часы и принял предложение муровца.

— Минут тридцать-сорок у меня есть.

— А я тебя дольше и не задержу. Пошли, Жора.

В кабинете было темно и пусто. Коля включил свет.

— Заходи, чувствуй себя как дома.

— А где все? — спросил я, озираясь.

— Тебе полный расклад дать или так, на слово поверишь, что по делам разошлись? — не преминул меня подкузьмить он.

— Ладно, понял. Не буду больше совать нос не в своё дело!

Мы сели за стол. Коля вскипятил чайник, разлил по стаканам заварку, залил её горячущей водой. Выдвинул ящик письменного стола и извлёк из него блюдце с кусочками сахара, покопавшись ещё в ящике, достал щипцы для колки сахара. За то время что я находился здесь, уже успел освоиться с этим инструментом, хотя нет-нет, да скучал по привычному белоснежному рафинаду. Пить вприкуску так и не научился, для меня это было слишком приторно, а может и впрямь здешний сахар был куда слаще, чем в отдалённом почти на сто лет будущем.

— Ты что-то про пироги говорил, — напомнил я, отхлебнув чай.

— Будут тебе пироги! — усмехнулся Коля. — Панкратов своё слово держит.

Он открыл сейф, достал из него чистую тряпицу, положил на стол и развернул. В домотканой тряпице лежали несколько кусочков свежего пирога. Начинки для него не пожалели.

Всё как я люблю. Мой желудок сразу напомнил о себе урчанием.

— Пахнет аппетитно! — признался я, не сводя голодных глаз с угощения.

— На вкус ещё лучше, — заверил Николай. — Жаль, конечно, что остыли, ну да мы их и холодными неплохо навернём. Как знал, что тебя встречу — специально приберёг немного, а то мужики почти всё расхватали.

— Вот за это моё искреннее милицейское спасибо! — приложив ладонь к сердцу, сказал я. — Что празднуем?

— Ничего. Вздумьев день, — произнёс Коля и пояснил:

— Жене напечь вздумалось, а я что — против буду?! Это надо дураком быть, чтобы от пирогов отказаться. Налетай!

— Уж будь спокоен, налечу! — заверил я, запуская зубы в ароматный пропечённый бочок пирога.

Вкус у него оказался просто божественным!

Пироги и чай ушли быстро. Я с сожалением посмотрел на сейф, но чуда не произошло: второго пирога там не завалялось.

— Спасибо за угощение, дружище!

— И как? — с ревностью в голосе спросил Панкратов.

Я поднял вверх большой палец правой руки.

— Во! Передай своей драгоценной супруге, что она — мастерица! Пирог знатный! Я чуть язык не проглотил.

Коля просиял.

— Обязательно передам. Она у меня и в самом деле прямо Марья-искусница: и стряпать, и семью обшивать — никакого портного не нужно…

— Может и я тебе скоро «отомщу» таким способом, — с улыбкой произнёс я.

— Когда свадьба?

— Ещё не знаю, но, думаю, что скоро, — мечтательно сказал я.

— Это ты правильно надумал! Пора уже из бобылей в люди переходить. Что ж за красавица смогла тебя окрутить?

— Увидишь. Как твои успехи? — перевёл я разговор на другую тему.

— Нормально. Кстати, Чума раскололся. Надеюсь, не забыл его?

— Такого забудешь!

Слишком мало времени прошло с того момента, как мы с Толей брали уголовного авторитета по прозвищу Князь и его подручного — здоровенного детину Чумакова, он же в просторечии Чума. И такого амбала в самом деле забыть сложно, пусть в целом тот арест прошёл достаточно спокойно, при этом парочка адреналиновых моментиков имелась, чего греха таить. Больше всего я переживал, что нас не выпустят с большой суммой денег из славящегося криминальной репутацией квартала. К счастью, обошлось, но нервы попортились.

— Только ты в прошлый раз говорил, что они с Князем как рыбы молчали, — продолжил я.

Коля пожал плечами.

— Как было, так и говорил. Только всё течёт, всё меняется, — на его лице появилось лукавое выражение. — В общем, нашёл я подход к Чумакову. Не совсем пропащий тип оказался, хотя, конечно, пороть его поздно — лавку сломает. Сдал и себя и Князя с потрохами, даже слезу на допросе пустил.

— Думаешь, раскаялся? — удивился я.

Лично мне Чума показался закоренелым преступником, который вряд ли станет на путь исправления. Тот самый классический случай с горбатым, улучшить которого сумеет только могила.

— Может и раскаялся, а скорее — перепугался. Мы ему со следователем такую картину нарисовали: кого хошь проймёт! — засмеялся Панкратов. — Особенно следователь расстарался. Заявил, что лично расстреляет на допросе из именного «нагана», даже в кобуру полез…

— Хороший у вас следователь! — похвалил я неведомого следака.

— А то! Мы с ним душа в душу! — похвастался Панкратов.