Форточка со скрипом распахнулась, с улицы повеяло чем-то уже больше похожим на воздух.

Замначальника транспортного отдела энергично замахал рукой, с зажатой в ней папкой, используя её в качестве веера.

Дым немного рассеялся и стало ясно, что товарищ Рихтер — не просто товарищ, а ещё и вдобавок женщина лет тридцати, с суровым, но довольно привлекательным лицом, достоинства которого подчёркнуты умелым макияжем.

— Баба! — восхитился Коля, но Рихтер его услышала.

— А вы имеете что-то против советских женщин на руководящих постах?! — Её взгляд буквально пригвоздил несчастного Панкратова к месту.

Он замешкался и не нашёлся, что сказать. И тогда на помощь ему пришёл я.

— Как вы могли такое подумать?! Наоборот, мы считаем, что перед нашими женщинами должно открываться как можно больше дверей! Особенно перед такими красивыми!

Вполне заслуженный комплимент смягчил товарища Рихтер. Она посмотрела на нас уже более благосклонно.

— Чем могу вам помочь?

— Уголовный розыск, — опомнился Панкратов. — Мы разыскиваем машину, легковую…

— А вы знаете, сколько только в одной Москве легковых машины? — Товарищ Рихтер уже было собралась припечатать нас статистикой.

Вряд ли сумасшедшей, конечно. В начале двадцатых по всему будущему Союзу (а ведь всего ничего осталось, буквально несколько месяцев) бегало чуть больше десятка тысяч автомобилей и немногих меньше стояли на вечном приколе. Большинство по понятным причинам концентрировалось в Москве и Петрограде, но даже если по столице сейчас раскатывала пара тысяч легковушек, нам всё равно от этого было не легче.

— У нас есть то, что поможет определиться, — остановил я прекрасного зама начальника транспортного отдела.

Если бы не прокуренный и хриплый голос, она была бы первой красавицей Москвы.

Естественно, до приезда сюда моей Насти.

— И что у вас есть? Фотокарточка? — поинтересовалась Рихтер.

— Лучше, — многообещающе произнёс я и показал рисунок.

Женщина окинула меня странным взором.

— Это что?

— Это картинка, нарисованная одним из свидетелей, — пояснил я.

— И сколько лет вашему свидетелю?

— Десять, — слегка приукрасил я возраст Витька.

— То есть вы хотите, чтобы я помогла вам найти какое-то авто по этим калякам-малякам десятилетнего ребёнка?! — ужаснулась товарищ Рихтер.

— А по-моему, довольно симпатично и детально, — заступился я за художественный гений свидетеля.

— Детально! — нахмурилась собеседница.

Она присела за стол, положила перед собой рисунок и стала его рассматривать, обхватив голову руками.

— Чем-то напоминает «Даймлер», — наконец, произнесла она и тут же поправилась:

— Хотя нет, у «Даймлера» бампер другой.

Я понятия не имел, какой бампер у «Даймлеров» этого времени, поэтому просто кивнул.

— А ещё версии у вас имеются?

— Ну… — Рихтер какое-то время помолчала. — Если бы увидеть само авто, а так, ориентируясь на рисунок… Возможно, это «Патфиндер». Во всяком случае, очень похоже… В прочем, я вас обманываю, это не он.

— А что же?

— На машине точно написано «Прокат» или это детская фантазия?

— Точно, — заверил я.

— Тогда… Тогда это «Ганза». «Ганза Телеграм» модели «А-6». Точно! — безапелляционно воскликнула замначальника. — Её можно легко опознать по характерным подфарникам. У «Патфиндера» не такие.

— А вы ведь про надпись спросили не случайно? — заметил я.

— Конечно, — кивнула товарищ Рихтер. — Несколько месяцев назад такой автомобиль был закуплен гражданином Манкевичем. Он как раз собирался открыть свой прокат легковых авто. Я вам помогла, товарищ…

— Быстров, — подсказал я и улыбнулся. — Вы нам очень помогли, товарищ Рихтер. Даже слов нет.

На её лице тоже промелькнула довольная улыбка, но потом женщина подобралась и стала серьёзной, я бы даже сказал — слишком серьёзной.

— Скажите, товарищ Быстров, как вы относитесь к техническому прогрессу?

Меня удивил этот вопрос, но я посчитал, что обязан на него ответить, хотя бы из чувства благодарности.

— В целом положительно.

— Тогда, надеюсь, вы не разделяете мнение, что машина — чуждое для нас явление, и наше всё — это лошадь.

— Конечно. Кто мог сморозить такую глупость? — удивился я.

— Боюсь, что слишком многие, — загрустила Рихтер. — Причём, на самом верху. У меня есть сводки по САСШ — там, по дорогам бегают миллионы машин: от грузовиков до легковушек. И это как нельзя лучше опровергает постулат, что автомобиль есть буржуазный, а не рабоче-крестьянский экипаж в силу своей дороговизны… Мне кажется, не всё руководство в стране понимает, что за автомобилем — будущее.

Стало ясно, что у неё накипело, и товарищ Рихтер говорит о больных вещах.

— Когда я привожу этот довод, мне говорят — дескать, да, но прежде чем выпускать машины, надо делать дороги, много хороших дорог, иначе автомобилям негде будет ездить. А я снова парирую примером Америки, где сначала стали делать машины, а уже это потянуло за собой и строительство дорог. И что касается дороговизны… Чем больше мы будем выпускать своих автомобилей, тем дешевле они будут обходиться. В идеале, мы должны производить лёгкие полугрузовики, хорошее подспорье для крестьянина, мелкой торговли и промышленности.

Я понимающе кивнул. Оказывается, концепция «Газели» родилась не в девяностые. Вот только ждать её воплощения пришлось много лет.

— А адресок этого Манкевича можете подкинуть? — перебил нашу футуристическую беседу нетерпеливый Коля.

— Могу, — вздохнула Рихтер. — Только не домашний, а его гаража.

— Даже лучше, — обрадовался Коля. — Вы его скажите, пожалуйста, а я запишу.

И он с готовностью достал из внутреннего кармана пиджака замусоленную тетрадку и огрызок карандаша.

Замначальника покопалась в своих записях, нашла нужную и стала диктовать.

Гараж Манкевича находился на Большой Якиманке.

— Знаю, где это, — довольно осклабился Коля. — Тогда не будем терять времени, едем.

— Большое спасибо, товарищ Рихтер, — произнёс я.

Замначальник подумала и деловито протянула руку для прощания. Я пожал её с огромным удовольствием.

— Если что — обращайтесь. Помогу с удовольствием, — сказала товарищ Рихтер.

Мы с Колей вышли из её кабинета.

— Какая женщина! — с восторгом произнёс он.

— Ты ж вроде женат, — заметил я.

— Женат, — опечалился Коля. — Но, как мне кажется, верность жене — мещанские штучки. Надо быть выше этого.

— Настучит тебе супруга по башке — тогда и узнаешь, что это за штучки, — подхватил его шутливую интонацию я.

— Тебе легко, ты холостой.

— Это ненадолго, — радостно сказал я. — Сегодня схожу на телеграф, отстучу своим телеграмму. Пусть приезжают.

Эта мысль пришла мне в голову только что. Кажется, история с Бокием закончилась, всё вернулось на круги своя. А значит, пора задуматься о семейном положении и переходу в другой статус.

Но, прежде чем идти на телеграф, мы поехали искать гараж Манкевича. Слабо верилось, что удастся сразу вычислить и арестовать всю банду, но… почему бы не попробовать?

Коля горел желанием сразу брать Манкевича за жабры и трясти всю подноготную, я же всю дорогу уговаривал его для начала осмотреться, а уже там видно будет.

Большая Якиманка полностью соответствовала своему названию и тянулась километра на полтора. Я слышал, что это одна из наиболее пострадавших улиц центра столицы, которой конкретно досталось в семидесятых-восьмидесятых, когда было принято решение капитально её перестроить, превратив в современный широкий проспект.

Фирма Манкевича располагалась неподалёку от двухэтажного кирпичного здания меховой фабрики, чьи стены ещё сохранили имя прежних хозяев — купцов Сорокоумовских.

— Нам сюда, — кивнул Панкратов, показывая на капитальное сооружение с рекламной вывеской, гласящей, что здесь находится прокатная контора «Манкевич и К».

— Коля, бога ради, только сразу удостоверением не свети, — попросил я.