— Найдём — переломаешь. Осведомители что?

— Молчат пока осведомители. И до этого молчали. О том, что готовится налёт, у меня сведений с самого начала не было. Я своих людей, само-собой, напрягу, но уверенности, что смогу через них на банду выйти, нет. Вроде чешем-чешем весь город, а урок в Москве меньше не становится! Когда ж эти уроды сами передохнут как социальное явление! — в сердцах воскликнул он.

В теорию, что по мере развития социализма с плавным переходом в коммунизм, всякие преступные элементы исчезнут сами по себе, ещё верили некоторые милиционеры. Панкратов, похоже, входил в это число. Пройдёт год-другой, и он станет таким же Фомой неверующим.

— Никогда, — огорошил я его этим заявлением.

— Думаешь? — нахмурился он.

Мне, конечно, не хотелось окончательно хоронить его надежды, но, скрипя сердце, я твёрдо сказал:

— Уверен на сто процентов. И ловить их нам с тобой до самой пенсии. А потом нашим детям и внукам.

Потом, чтобы смягчить его чувства, добавил:

— Но могу тебя порадовать: это не залётные. Злодеи действовали наверняка. Похоже, что заранее всё прощупали и подготовились.

— Допустим, для меня это не новость. Я и сам догадался, что свои орудовали. Местных, конечно, искать проще. Они если и залегли на дно, то где-то здесь, в городе. С такими деньжищами опасно Москву покидать: можно по пути на других злодеев нарваться и тогда прости-прощай награбленное!

— Значит, по горячим найти не удалось, — протянул я. — Теперь понятно, почему Николаев меня из дома дёрнул. Что с другими свидетелями?

— Так себе: только и смогли с их помощью установить, что налётчиков трое было, но это я уже тебе говорил. Примет никаких. Один пониже, двое повыше… Хрень, а не приметы, короче.

— Печально!

— Да уж веселиться не с чего!

— Тогда ищи людей, Коля. И чем больше — тем лучше. Устроим поквартирник.

— Поква… что? — не сообразил он.

— Поквартирник. Это такой праздник жизни для нас, милиционеров, — пояснил я Николаю милицейский термин из будущего. — Пойдём по каждому дому и по всем квартирам с расспросами. Может, кто из жильцов видел чего и просто разрывается от желания излить нам душу.

Панкратов снял кепку и растерянно потёр лоб.

— Быстров, ты ведь сам понимаешь: это центр города, Арбат?!

— И?

— Тут домов как блох на барбоске, и народу тысячи. Мы округу несколько дней прочёсывать будем. За это время всё, что хошь, может произойти.

— Ну, знаешь! — хмыкнул я. — Если голова ничего путного не рожает, работаем ножками. Других гениальных идей у меня для тебя нет. Вот ежели появятся — я тут же с тобой охотно поделюсь. А пока можешь включать и меня в группу по обходу. Буду тянуть эту лямку с вами.

Коля обречённо махнул рукой и пошёл собирать всех милиционеров и сотрудников МУР, до кого мог дотянуться.

Вместе со мной набралось пятеро. Мы разделили территорию на зоны ответственности и отправились прочёсывать свои участки.

Всё-таки есть в старой Москве своё очарование. Очень уютно и патриархальному мило.

Хотя, в данном случае, близость к Арбату, конечно, даёт о себе знать. Очень много праздно шатающейся публики.

Я перешёл через дорогу, свернул в маленький дворик. Так, кто тут у нас? Бабулька на лавочке. Сидит, греется на солнышке.

Кто лучшие друзья милиционеров? Ну, конечно, такие вот старушки, которые несмотря на подслеповатость и тугоухость, всё видят и слышат.

Я остановился напротив лавочки.

— Здравствуйте!

Бабулька глянула на меня с интересом.

— Милицейский?

— Он самый, — кивнул я.

— Насчёт типографии спрашивать пришёл?

— Ну да. Вижу, вы всё знаете.

— Дык все уже знают. Многие напужались, из дому теперь не выходють. Подружка моя, Никитична, сказала, что неделю на улицу нос казать не будет.

— А вы, выходит, ничего не боитесь?

— А чего мне, старой, бояться то? Какой дурак на меня польстится?!

— Что вы, гражданочка?!

— Брось, внучек! И канплиментов мне делать не надо. Ни к чему эти глупости. Который год песок из меня сыпется! Помирать пора. А что касается налёта энтого — не видела я. Слишком поздно из дому вышла, — сокрушённо развела руками женщина.

— Спасибо и на этом. Долгих вам лет жизни и здоровья!

— Удачи, внучек! Найти этих паразитов! У меня сын в этой типографии работает. Выходит, без получки пока остался.

— Обязательно найду, — пообещал я и отправился искать следующий объект для расспросов.

Две девушки в нарядных платьях стояли в тенёчке и о чём-то шептались. Судя по возбуждённым глазкам и отрывкам разговора, речь шла об амурных делах.

— Привет, красавицы!

— И вам не болеть, — сказала одна из них, невысокая и пухленькая, с длиной русой косой.

Её подруга с интересом посмотрела в мою сторону, но ничего говорить не стала.

— Я из уголовного розыска. Тут, неподалёку, в Филипповском переулке типографию ограбили.

— Думаете мы её ограбили? — улыбнулась толстушка.

— Что вы! — засмеялся я. — Грабили три нехороших дядьки, так что к вам вопросов нет.

— Разве? — прищурилась девушка.

— Ну, кроме одного, — поправился я. — Может, видели что-то подозрительное? Например, трёх бегущих мужчин с мешком в руках…

— Чужие в наш двор заходят редко. А так вроде с утра всё тихо было и спокойно. Вы у пацанов лучше поспрашивайте, — заговорила вторая девушка.

У неё было слегка конопатое лицо и милый, чуть вздёрнутый носик.

— Что за пацаны? — заинтересовался я.

— Да наши, дворовые. В школу ещё не ходят, рано, так они вечно по округе шастают. Вы их за сараями найдёте. У них там штаб, — сообщила обладательница конопушек.

Поблагодарив девушек, я отправился искать штаб дворовых мальчишек.

Действительно, за сараями виднелась постройка, сделанная из деревянных ящиков. Я подошёл поближе и услышал чей-то бойкий голос.

— Да не вру я! Вот тебе крест: трое их было и все со шпалерами. Я только из дома вышел. Иду, яблоко грызу. А тут они! Бегут прямо на меня. Глаза большие, бешенные! Ну, думаю, крышка пришла… Застрелят сейчас. Что потом с маманькой будет?! Обрыдается! А они разом в машину прыгнули, дверями хлопнули и ка-а-к дадут по газам! Только покрышки завизжали!

Как полагается хорошему сыщику, я сразу навострил уши. Уж больно интересные вещи рассказывал этот невидимый рассказчик. Вот только слушатели ему явно не верили.

Дождавшись, когда мальчишка закончит, я пригнул голову и заглянул внутрь.

На меня с испугом уставилось пять пар глаз. Все мальчуганы лет шести-семи, одетые примерно в одинаковые наряды: рубашки, штаны с помочами. А вот этот, вихрастый, и есть, наверное, тот самый рассказчик, который так переживал о своей мамке и, в общем-то, совершенно правильно.

— Добрый день, мужчины! — дружелюбно сказал я.

— Ты кто такой? — нахмурился самый крепкий и высокий пацан, очевидно бывший в этой шайке-лейке за главного.

— Уголовный розыск, — признался я.

— И чего тебе от нас надо? — продолжил расспрос тот.

— Да вот, услышал краем уха что-то любопытное. Вроде бы как кто-то из вас видел трёх вооружённых мужчин…

— Вот он видел, — собеседник перевёл взгляд на вихрастого. — Только он всё равно тебе ничего не скажет.

— Это почему? — удивился я.

— А потому, что его потом эти субчики найдут и пристрелят.

— Не пристрелят. Мы их раньше найдём, — пообещал я.

— Как же! Думаешь, они милицию боятся? У них шпалеры есть!

— Так и у нас они тоже имеются. Вот такие, например, — зная любовь мальчишек к оружию, я достал револьвер и продемонстрировал пацанам.

— Ух ты! Дяденька, дай подержать! — глаза окружающих загорелись восторгом.

— Дам, но пусть сначала вот он расскажет, кого видел, — показал я на вихрастого.

— А пострелять?

— А по ушам!

— Ладно, — вздохнул главный. — Витёк, говори — тут все свои.

Витёк помялся и стал рассказывать.

— Было б чего! Ну вышел я из дому. Мамка яблоко дала, иду, его хрумкаю. Вдруг трое вылетают. Один мешок тащит. И у каждого револьвер вроде вашего. Я сразу смекнул, что это не легав… не милиционеры то есть, — бросив на меня испуганный взгляд, поправился он.