— Но не сегодня.

Никлаус ласкающими, поглаживающими движениями разводит мои ножки в стороны, целуя в опасной близости от самого сокровенного, задевая пальцами кромку маленьких трусиков, как бы случайно проводя по защищенному тканью лону, и это в общем-то почти невинное действо распаляет куда больше, чем если бы он гладил меня по уже набухшим складочкам.

Я выгибаюсь под его ласками, хныкаю, дергая руками в попытке освободиться, потому что мне как никогда хочется касаться его. Но демоновы оковы не пускают, и это выводит из себя, вынуждая скулить и просить поцеловать меня, а лучше освободить.

Но Никлаус по понятным причинам даже и не слушает, а лишь сводит с ума умелыми руками, влажным языком и неприступностью.

Когда он наконец стягивает с меня трусики, я готова кричать, и несдержанно кричу, ощутив на складках горячее дыхание, приоткрываю рот в громком стоне, откидывая голову назад, раскрываясь еще больше для маневра мужчины, чем он сразу же пользуется, проталкивая внутрь меня упругий язык, в то же время потирая маленькую горошинку.

— Хочу тебя, — всхлипываю я. — Это какая-то изощренная пытка!

Мужчина улыбается, и я прекрасно это ощущаю. И как же хочется вцепиться в его длинные волосы, потянуть на себя, чтобы наконец дал, чего так сильно хочу.

Никлаус растягивает внутренние стеночки пальцами, выписывая на лоне восьмерки, и на этот раз я уже не кричу, я рычу, грязно ругаясь на старо-драеклоноском, и пусть мне потом будет стыдно, но в данный момент мне хочется не только ругаться, но и испепелить оковы, а затем отхлестать мучителя по его упругим ягодицам одним из экзекуторских приспособлений за то, что вытворяет со мной.

— Никлаус! — сиплым стоном выдыхаю я, когда муж задевает внутри какую-то точку, от которой меня едва ли не мостиком выгибает, и рычу: — Отомщу!

— Обязательно отомстишь, бесценная, — усмехается мой дракон, немного отстраняясь. И накрывает меня своим телом, завладевает губами, давая ощутить мой собственный вкус. Пряный. Но вкус моих мужчин мне нравится куда больше. Я зарываюсь пальчиками в его гладкие волосы, не сразу понимая, что руки свободны, если не считать все тех же оков.

— Давай перевернем тебя, — шепчет муж, действительно переворачивая и… ставит на колени, ладонью нажимая на поясницу. И не успела я сообразить, как мои руки вновь оказались пристегнуты к кровати.

— Клаус! — разъяренно рычу я, дернувшись.

В ответ мне достался удовлетворенный хмык, я уже открыла рот, чтобы высказать все, что думаю о муже экзекуторе, но захлебнулась собственными словами, когда в меня без подготовки и предупреждения вторглось внушительное естество мужа, входя до упора одним мощным, безжалостным толчком.

Я с громким победоносным вскриком упала вперед, и если бы не держащие меня оковы, точно уткнулась лицом в небольшую подушку. Ягодицы обжег легкий жалящий хлопок.

— Ты этого хотела, бесценная? — рычит муж, хлопая по второй ягодице, вместе с тем делая еще один мощный толчок, поглаживает после жалящего шлепка горящее местечко.

А затем впивается в мою попку сильными пальцами, задавая жесткий, сильный, быстрый темп, попросту тараня меня так глубоко и мощно, что я могу лишь повизгивать и постанывать, не в силах ответить на сей в данный момент риторический вопрос. Конечно же, мать его, хотела! И именно так!

О, боги! Я самая развратная императрица во всех мирах! И мне за это даже не стыдно. По крайней мере, не было стыдно в тот момент. В тот момент мне было очень хорошо.

По комнате разносятся влажные пошлые звуки шлепков тел и громких обоюдных стонов, подкидывая все ближе и ближе к нашему обоюдному освобождению. О, да, мне эта игра понравилась, как ни одна до этого. Но я все равно обязательно отомщу! Долго и со вкусом.

И ведь отомстила же.

И вот настал тот день, когда я и взволнованная Даяла ожидали напротив кабинета приемной комиссии, стараясь отогнать волнение за ничего не значащими разговорами. Однако совсем скоро Даялу вызвали в кабинет. Вихрастый долговязый парень, строго взглянув на меня, когда подруга проскользнула в кабинет, уточнил:

— Рели Артер?

Я кивнула, едва не хихикая над своим именем:

— Да, это я.

— Вы следующая.

— Хорошо, — рассеянно ответила в уже закрывшуюся дверь, вновь чувствуя, как к горлу подступает тошнота, сглотнула ком.

Меня вот уже несколько дней начало с утра по неясным причинам подташнивать, однако я все спихивала на то самое волнение перед поступлением и ничего не говорила мужьям. Мне не хотелось их лишний раз напрягать.

Даяла вышла очень быстро, сверкая белозубой улыбкой.

— Я прошла! Осталось только сходить к целителям за справкой о состоянии здоровья и все. Мы в академии! Давай иди, меня просили тебя позвать. А затем вместе к целителю.

Я немного удивилась тому, что еще требуется посещение целителя, но вслух ничего не сказала и молча вошла в кабинет, где меня уже ждали за столом трое мужчин и одна женщина.

Высокий, даже сидя за столом, светловолосый мужчина, представившийся главой приемной комиссии, попросил назвать свое имя и взять в руки силомер для измерения потенциала.

Я безропотно выполнила команду: представилась и быстро взяла непримечательный круглый камушек, сжав его по подсказке улыбчивой женщины в кулаке.

Камушек загорелся зеленым светом, что говорило о том, что по уровню потенциала я вполне подхожу для обучения в академии. Затем задали несколько вполне простых вопросов по истории Ардертарта и по строению существ и, удовлетворенно покивав, поставили на своих листках галочки, затем потыкали в магишет, торжественно заявив, что я прохожу на первый курс целительского факультета. Напомнили взять справку у штатного целителя и о заезде в общежитие за несколько дней до начала лекций.

Даже не верится, но я поступила!

— Ну что? — взволнованно и как-то бледно спросила Яла.

— Все хорошо. К целителю?

— Ага.

Целительскую мы нашли не сразу, немного заплутав в переходах академии, но благодаря подсказке пугающей своими черными провалами глаз и седыми волосами, но очень даже милой девушки в аспирантской мантии, все же нашли.

Однако стоило переступить порог кабинета, меня не на шутку замутило. Да настолько сильно, что я покачнулась, схватившись за рот, краем сознания замечая, что и Даяле стало дурно. Подруга, опершись о стену, сглатывала дурноту.

— Что тут у нас? — услышали мы добродушный мужской голос. Но было так плохо, что и повернуть голову было смерти подобно. — Великие! Да вы совсем плохи. Так, Арко! Рик! Помогите мне! Сколько раз просил выкинуть благовония! В целительской должно быть стерильно. А вы? Посмотрите, что из-за вашей безалаберности творится!

Перед глазами прыгали мушки, а сознание грозило вот-вот уплыть в далекие дали. И я, уже соскальзывая в черную хмарь, даже не чувствовала, как меня подхватили руки и осторожно подняли.

* * *

— Беременность и у одной, и у второй, несколько недель, — услышала я сквозь шум в ушах усталый отдаленно знакомый голос.

— Беременность? — а вот это уже точно голос Анхеля, только почему-то испуганный. Или это не мой Анхель? Чтобы испугать моего наглеца, должно случиться не меньше, чем погибель мира.

Но я ошиблась, это был очень даже мой муж. И испуганным он был не без повода.

— Беременность, ваше Величество, у вашей жены многоплодная. Ожидайте пополнения двумя прекрасными дочерями. Такая радость! Наследницы! — со счастьем в голосе выдохнул целитель, тут же закашлявшись, и сдавленно произнес: — Простите, ваши Величества, за несдержанность. А вот у второй лэрди один ребенок. Мальчик. Мужей я уже вызвал, скоро прибудут.

Повисло тягостное молчание.

Я медленно распахнула глаза, едва удержавшись от того, чтобы не захихикать, узрев священный ужас, радость и неверие на лицах столпившихся вокруг меня моих мужчин. И их вытянувшиеся физиономии всегда меня смешили. Жаль, магифона нет, чтобы запечатлеть и закинуть в свой коллекционный альбом, состоящий из таких вот физиономий.