Когда Михаил Антонович приобрёл дома на Преображенской и Дерибасовской, греческие купцы, получив соответствующее разрешение, заложили тут же, на Александровской (Греческой, Северной) площади, Сретенскую церковь. Возведенный до цоколя, этот храм по ряду причин, прежде всего, материальных, достроен не был. В 1833 году неоконченная постройка была продана с торгов М. А. Крамареву, который обязался довести дело до конца, однако это ему было не суждено: в 1838 году он ушел из жизни. В 1839-м цокольный этаж разобрали (позднее на его месте свои дома построил близкий к Воронцову чиновник А. И. Маюров), а в 1842-м его вдова на свои средства развернула сооружение Сретенского храма на площади Нового базара, каковой храм благополучно освятили в 1847-м. Анисия Андреевна Крамарева, к слову, была дочерью первого городского головы Андрея Железцова.

Не знаю ничего пошлее местечковых легенд, низводящих всякий значимый ретроспективный сюжет до уровня невежественной байки. Скажем, следуя логике отдельных экскурсоводов местного разлива, Александр Сергеевич год с лишком только тем и занимался, что озеленял Одессу: втихаря, на рассвете, «навстречу утренней Авроре», высаживал платаны на Приморском бульваре и Итальянской (будущей «улицы имени себе»), тополя под окнами Воронцовой и Ризнич, в Казённом саду. Впоследствии же бронзовая версия большого любителя зеленых насаждений повернулась спиной к Думе в знак протеста: как же, городское самоуправление якобы не пожелало финансировать сооружение памятника.

Для начала замечу, что бронзовый Пушкин повернут как раз лицом к Думе, помещавшейся до конца позапрошлого столетия в правом полуциркульном здании, за спиною вовсе другого монумента, Дюка. Стало быть, это герцог Ришелье, возможно, недоволен прижимистыми думцами. Поэт же на самом деле как бы отвернулся от Старой Биржи, в которую Дума перебралась только в 1899-м, после постройки Новой — где ныне филармония (к этому времени памятник-фонтан стоял на своем месте уже 10 лет). Но и тут получается неувязка, ведь именно обитая в меркантильной Южной Пальмире, Пушкин получил первые, неслыханные по тем временам литературные гонорары. Именно прагматичная Одесса надоумила, что его продукция такой же товар, как и всякий иной прочий, что «можно рукопись продать», навела на «Разговор книгопродавца с поэтом». Пушкин жил в Клубной гостинице, и в том же доме барона Рено проходили биржевые собрания, дружил с негоциантами, биржевиками, периодически обедал у них, играл с ними в карты, развлекался на их приморских хуторах. Так что никакого зуба на биржу не имел.

Для пресечения хорошо проверенных слухов остается лишь одно: рассказать, как всё было реально — кто инициировал сооружение памятника, как собирались необходимые средства, кто эти средства предоставлял, как этот проект осуществлялся, каково было фактическое участие Городской Думы.

Дело было так. В 1880 году, в день рождения Пушкина, состоялось торжественное открытие монументального памятника поэту в Москве работы А. М. Опекушина. В торжестве принимала участие делегация Одессы — города не только неразрывно связанного с биографией и творчеством поэта, но и университетского. Поэтому и здесь синхронно проходили памятные пушкинские дни. Накануне на заседании в Императорском Новороссийском университете была озвучена инициатива Славянского благотворительного общества имени Кирилла и Мефодия, Одесского городского общественного управления и университета увековечить память Пушкина в Одессе.

В тот же день установили мемориальную мраморную доску на доме Сикара по Итальянской улице, связанном с пребыванием поэта. 25 июня последовало постановление Думы относительно отвода места на Николаевском бульваре, против здания Биржи, для сооружения фонтана с бюстом по частной подписке (изначально памятник предполагалось установить на Театральной площади, меж Городским театром и Английским клубом), причем тут же Славянскому обществу из городских сумм было выделено 300 рублей на премию за лучший проект. Тогда же Итальянскую улицу переименовали в Пушкинскую. Конец 1880-го ознаменовался формированием особого Комитета по сооружению памятника, в состав которого вошли представители университета (профессора Н. П. Кондаков, А. А. Кочубинский), Городской управы (Н. В. Велькоборский), Общества изящных искусств (Д. Е. Мазиров, Ф. О. Моранди, В. А. Красовский, впоследствии Л. Л. Влодек), Славянского общества (И. И. Бобары-кин, председатель Комиссии, и Р. И. Мрачек). Как видим, люди не только известные, но и высокопрофессиональные. Комиссия открыла свои действия 29 мая 1881 года.

Поскольку сбор средств назначался по частной подписке, стартовали в июне газетными воззваниями к одесситам и лицам, связывающим свои коммерческие и прочие интересы с городом. Вот образчики этих текстов.

«Граждане! Поспешите своими пожертвованиями осуществить дело увековечения памяти Пушкина в Одессе. Принесите вашу дань в честь искусства, засвидетельствуйте перед грядущими поколениями свою благодарность за чудные строки, которыми поэт запечатлел былое степей Бессарабии, скал Тавриды и нашего города — этой столицы Юга; заплатите ваш долг за восхитительные картины нашего мно-гошумящего моря!»

«Говорят, по множеству памятников можно судить об умственном развитии страны. В справедливости этого трудно сомневаться; можем только прибавить, что счастлив народ, имеющий великих сынов, но счастливее тот, который сумеет оценить достоинства их».

«Наш край — южная окраина русской земли — к великому поэту имеет свои, особые отношения. Наша окраина — Кавказ, Таврида, Бессарабия и Одесса — теснейше связаны с творчеством русского гения: многие и не последние его произведения навеяны ею. Естественно было потому желание — эти наши местные отношения к поэту увековечить в монументальном памятнике. Когда остановились мы на этой мысли, мы были далеки от стремления конкурировать с памятником поэту в Москве, и не взыщут с нас, если скромные размеры нашего памятника не будут в гармонии с размерами чествуемого гения, не скажут, что мы оскорбляем ими. Мы остановились на фонтане с бюстом Пушкина в Одессе — на бульваре, против Биржевого здания, где начинается улица имени поэта… Комиссия не ищет многого — она помнит русскую поговорку „копейка к копейке — рубль”; пусть только каждый, кто хоть в школе познакомился с Пушкиным, принесет свою лепту, в копейку, и искомая сумма налицо».

Намечалось отпечатать подписные листы, поручить сбор денег представителям Комиссии и, по её выбору, другим доверенным лицам, организовать мероприятия — концерты, спектакли, публичные лекции, праздники, выручка от которых пойдет в казну устройства памятника-фонтана. По условиям конкурса на лучший проект смета определялась в 5000 рублей, две премии соответственно в 300 и 100 рублей, а срок подачи — до 31 декабря 1881 года. К означенному термину подоспело четыре работы, но все они были по разным причинам отклонены Комиссией и экспертным советом, в который входили весьма и весьма достойные и почтенные специалисты: архитекторы А. И. Бернардацци, А. Д. Тодоров, А. Э. Шейне, инженер А. А. Швенднер.

Конкурс пролонгировали до 1 мая 1882 года, и к этой дате поступило пять новых предложений. В итоге первая премия досталась проекту под девизом: «Это — тот ничтожный мира, что, когда бряцала лира, жег сердца нам как пророк», вторая — с девизом «Поэту — зодчий». После раскодирования девизов оказалось, что первым назван архитектор X. К. Васильев, а вторым 3. И. Жуковский. Несмотря на успех, эксперты указали Васильеву, как именно следует переработать эскизный проект для его воплощения в жизнь. Впоследствии зодчий составил детальные чертежи с учетом замечаний экспертов, и в итоге получил ещё 200 рублей, предусмотренных условиями конкурса. Между тем, расчётный бюджет памятника постепенно увеличивался: по смете Васильева он составлял уже 5820 рублей, затем, когда выяснилось состояние грунта в основании, расходы увеличились ещё на 700 рублей.