Теперь глянем, что собой представляла эта улица в нумерологическом отношении. Сначала, как было сказано, она целиком относилась к Греческому форштату и включала в себя определённое количество отдельных кварталов с римской нумерацией. Например, нынешний «Пассаж» находился в пределах VI квартала, разделённого на 10 мест, №№ 49–58. Собственно «Пассаж» теперь занимает бывшие №№ 54, 57 и 58, из которых два последних — по Преображенской. Или, допустим, гостиница «Центральная» расположена в пределах места № 44 квартала V. То есть, можно представить себе, как выглядела нумерация улицы во времена Ришелье, Кобле, Ланжерона, Воронцова: форштат (затем номер части), номер квартала, номер участка. Например, левая сторона: квартал LXXIV, №№ 782, 778, 776, 774, 772, до переулка Некрасова, за ним квартал LXVII, №№ 732, 729, 720, 721, до переулка Маяковского, далее сдвоенный квартал LXV и LXIV, где Городской сад, №№ 702, 703, 704, 705 и 688, 687, 686, до Дерибасовской, а за ним упомянутый VI квартал с недвижимостью Крамарева и т. д. Крайне неудобно и запутано. Поэтому недвижимость просто-напросто маркировали фамилией домовладельца: дом Коклена, дом де Рибаса, дом Крамарева, дом Мими и т. д. Во владельческих же и прочих официальных документах, понятное дело, указывались номера мест, кварталов, частей.

Названия улиц, почти сплошь народные появились далеко не сразу, случалось, видоизменялись, но в итоге помогали ориентироваться, поскольку были функциональными: иллюстрировали наличие храма, учреждения, приметного домовладения, элемента рельефа и проч. Дом такого-то на такой-то улице — вот и весь почтовый адрес, и до поры до времени этого было вполне достаточно. Однако город интенсивно рос, постепенно появлялась сплошная застройка улиц, домовладельцев становилось всё больше. Прежде дома и флигеля, как правило, были невелики и не занимали всей красной линии по улице, то есть застройка не была сплошной. Первый опыт сплошной застройки по фасаду — это ансамбль Приморского бульвара. Росла и этажность. Скажем, в 1818 году вышло постановление о запрещении строить по некоторым главным улицам и кварталам дома ниже двухэтажных. Мало того, частных лиц, возводивших большие достойные здания даже поощряли освобождением от уплаты налога с недвижимости, причем на несколько лет. Короче говоря, уже в начале 1840-х назрела необходимость введения сплошной нумерации по улицам, переулкам, спускам» площадям.

Как именно это происходило? Поскольку горожане уже привыкли к прежнему порядку, было решено номинировать домостроения по-прежнему, то есть по фамилии владельца, но с прибавлением порядкового номера. Откуда брались номера? Из оценочных ведомостей недвижимости, составляемых для уплаты соответствующего налога в городской бюджет. Теперь — внимание! — как составлялись такие ведомости в интересующее нас время? Поскольку Преображенская улица, как мы видели, занимала особое положение в системе административных границ, то отсчет секущих улиц начинался от неё. Мало того, в бытовавшей традиции первым номером в реестре недвижимости такой-то улицы значился первый дом СПРАВА. Получалось так, что правая сторона всякой улицы носила нечётные номера, а левая — чётные. Другими словами, теперешний «Пассаж» имел бы адрес Дерибасовская, № 1. И дом Крамарева в самом деле носил такой номер. Точно так же обстояли дела на Ришельевской, где одноимённая гостиница по чётной стороне носила № 1, а дом Кирико (где теперь «У Бабы Ути») — № 3. Соответственно та же история и по Преображенской. Например, дом Папудова носил № 23.

Для наглядности проиллюстрирую метафорой. Преображенская представляла собой как бы главный канал, из которого все перпендикулярные улицы вытекали, а лежащие под углом (Херсонская, Елисаветинская и др.) — как бы втекали: их нумерация начиналась с противоположной стороны, от линии оборонительных казарм, трансформировавшейся во вторую черту порто-франко. Нумерация же параллельных Преображенской улиц изначально тоже начиналась «от моря» и тоже с инверсией нумерации «правая-левая», но они не служили «водоразделами» административно-территориальных частей города.

Любопытно, правда? И этот расклад сохранялся много лет: 1840-1850-е. Повторюсь, нумерация в основном сопровождала фамилию домовладельца, хотя и не всегда. Но, представьте себе, не прижилась, и уже к концу 1850-х — началу 1860-х номера домов при именах домовладельцев встречаются всё реже, а затем и вовсе сходят на нет до нового упорядочивания нумерации ближе к середине 1870-х. В этот период сложился по сути современный её порядок, хотя позднее нумерация неоднократно менялась в связи с постройкой новых зданий, каковые сначала получали литерные номера. Отсчет секущих Преображенскую улиц стал производиться уже с противоположной стороны, то есть ОТ МОРЯ, в параметрах правая — чётная, левая — нечётная, с сохранением в официальных документах номера квартала римской цифрой. Соответствующим образом изменилась и нумерация параллельных Преображенской улиц. И лишь сама она — опорная, стержневая в историко-топографическом отношении — сохранила свою прежнюю функцию, а вместе с нею и особую отличительную черту, привилегию: правая — нечётная, левая — чётная, указывающую на разграничение главных административных частей города. Кроме всего прочего, город и владельцы недвижимости сэкономили на перемене номерных знаков одной из самых протяжённых улиц.

И ещё, относительно давности появления названия улицы. В архивном документе от 7 июля 1817 года речь идет о «так называемой Преображенской улице», что лишний подчеркивает народность топонима, его неофициальный ещё характер. Примерно в то же время функционирует вариант «улица Преображенского храма». На одном из планов 1815 года, связанных с отводом мест под застройку в начале чётной стороны, улица вообще обозначена как Греческая: и это не вполне ошибка. Почему? Потому что будущая Преображенская в ту пору ограничивала почти весь Греческий форштат (Третью административно-территориальную часть города).

Об этой вымостке в начале Пушкинской улицы, неподалёку от Археологического музея, ходит целая серия легенд, причём совершенно абсурдных. Говорят, что: а) она относится ко временам  Екатерины  II  и  сделана чуть ли  не  к  её визиту; б) вся улица была вымощена подобным образом, но остальную брусчатку  вывезли  оккупанты;  в)  это  некий  экзотический «тринидатский  камень»  и  т.  п.  Я  сам  слышал  от  знакомого почти  достоверную,  но  тоже  изрядно  гипертрофированную версию: мол, некий коммерсант в XIX столетии устроил этот образцовый  экспериментальный  участок  мостовой  в  надежде получить в дальнейшем масштабный заказ, а когда этого не произошло, в отчаянье покончил с собой.

Если  верить мифам,  в старой  Одессе коммерсанты были сплошь тонкокожими ранимыми неженками с неустойчивой психикой.  При таких обстоятельствах непонятно, как город вообще состоялся, тем более в столь сложных естественных условиях,  о  которых  я  уже  неоднократно  говорил.  Дефицит воды в условиях засушливого климата — это лишь одна из многих неприятностей. Ощущался острый недостаток строительных материалов, прежде всего, леса. Отсутствие топлива, рабочей и тягловой силы. Эпидемиологическая и военная угрозы. Открытый морской залив, предполагавший дорогостоящее гидротехническое строительство. Удалённость от освоенных территорий, крупных городов, торговых партнёров и т. д. К этому следует прибавить отсутствие либо катастрофическое качество дорог, включая городские.

Поэтому мощение — один из самых дорогостоящих муниципальных проектов в ретроспективной Одессе. Относительно дешёвое мощение известняковым камнем и щебнем не давало желаемого результата, требовало регулярного обновления. В конце XIX века город мостили уже в основном гранитом, доставлявшимся с берегов реки Буг (на самом деле это не граниты, а так называемые гранитоиды типа чар-нокитов), что обходилось довольно дорого. Городская управа постоянно искала возможности удешевления, а потому с большим энтузиазмом приняла предложение, последовавшее из Австро-Венгрии.