Теперь, когда правящая десятка зажимала в тиски все сильнее и в последние годы все больше и больше ужесточала запреты, врачей обмануть оказалось не так уж и сложно.

Хотя и восемь лет назад мне это удалось. Нужно лишь знать подходящие заклинания и уметь прятать силы, что нынче не в фаворе у правительства.

А быть бесплодной женщиной на государственной службе проще, чем той, от которой из года в год ждут, что она променяет работу на пеленки. Как оказалось, если ты не можешь иметь детей, то и карьера твоя движется куда стремительнее.

Сэйр Варнадо не смутился. И даже извиняться не думал за то, что затронул щепетильную тему.

Лишь кивнул так, будто я поделилась информацией о погоде на вечер, и продолжил свой цепкий допрос.

— Как я уже сказал, это далеко не первая и не единственная причина для отказа…

— Как вы и сказали, — произнесла я, позволив уголку рта едва заметно дернуться, — При моем посредственном образовании и не менее посредственном старте карьеры, я достигла весьма заметных высот в кратчайшие сроки. Я самый молодой старший оперативный сотрудник в столице и за ее пределами.

Министр правопорядка открыл было рот. Очевидно, намереваясь меня перебить. Но я ему этого сделать не позволила.

Если он возьмет меня на эту должность, то простит мне и подобную дерзость. А если нет…

То и черт с ним.

— Разумеется, вы можете взять выпускника самой престижной столичной академии правопорядка. Который сразу после выпуска получил хорошую должность благодаря родительским связям и продолжает быстро продвигаться по карьерной лестнице с помощью отца, деда или кого-нибудь еще. Даже самый молодой старший оперативный сотрудник с такими и рядом не стоял.

Я сделала паузу. Но на этот раз сэйр Варнадо не пытался меня перебить. А, сцепив пальцы в замок, внимательно слушал, слегка щуря глаза.

— Но подумайте вот о чем, уважаемый сэйр Варнадо…

Откровенная дерзость. Если он меня потом за это не убьет, можно считать, что легко отделалась.

— Нужен ли вам такой специалист на должности помощника? Такой, которому все легко доставалось и который не работал упорно, чтобы добиться своих высот? Будет ли от этого толк? Или, все же, вам нужен специалист, способный работать много, долго и упорно, добиваясь нужных результатов? Если вас устраивает первый вариант, то я действительно вам не подхожу, — поджав губы, упрямо закончила я.

Папка с моим личным делом громко захлопнулась.

И я бы обязательно вздрогнула от испуга, если бы не понимала, что сейчас, именно в этот миг, я не могу, просто не имею права, показывать собственный страх.

Все же, я его разозлила.

Но и выбора у меня не оставалось, откровенно говоря. Пришлось идти ва-банк и ставить на кон все, что у меня было.

— Можете быть свободны, тэра Ирис Стэйб, — сквозь зубы прошипел министр правопорядка, — Через неделю вам сообщат о результатах собеседования.

Это провал. Определенно.

И мне повезет, если сэйр Варнадо вместе с отказом не вышвырнет меня из системы, а позволит вернуться к должности старшего оперативного работника.

Первые волнения в нашем обществе начались задолго до того, как я начала что-либо понимать. Тогда я была подростком. Обычным. Веселым и беззаботным. Мне нравилась учеба в магической школе, друзья и моя жизнь.

Родители не обсуждали дома волнующие общество новости, полностью поддерживая наше правительство — правящую десятку. Десять старых влиятельный сэйров из древних, магически одаренных, знатных семей после революции управляли нашим государством.

И поначалу все шло гладко. А вот потом…

Сначала начали запрещать темные практики. На нарушителей запрета открылись массовые гонения.

И тогда никто не забил тревогу. Хорошо ведь стало. Безопаснее, чтоб его.

Через пару лет список запретов начал расти. Сначала туда попала часть практик из магии крови, часть темных ритуалов, ранее разрешенных правящей десяткой.

Первыми пострадали врачи и частные целители, у которых больше не было доступа к старым, действенным методам лечения.

А потом гайки стали закручиваться…

Я тогда только окончила магическую школу и собиралась поступать в университет магических свойств, когда по стране прокатилась новая волна митингов и волнений, вызванная очередными изменениями в законодательстве.

На этот раз список запретов превосходил всевозможные ожидания.

Магия крови запрещалась полностью. За нарушение — смертная казнь. За попытку спасти жизнь больного с помощью применения магии крови — смертная казнь.

Все темные ритуалы с того дня стали под запретом. Даже самые безобидные, вроде заговора от сглаза и традиционного ритуала поклонения предкам. За нарушение — смертная казнь.

Магия рун — под запретом. За нарушение — смертная казнь.

Ментальная магия — под запретом. За нарушение — смертная казнь.

Боевая магия — под запретом. Исключение — служба в системе правопорядка. За нарушение — смертная казнь.

Стихийная магия выше третьего уровня — под запретом. За нарушение — пожизненная ссылка.

Магия иллюзий — под запретом. За нарушение — пожизненная ссылка.

И список продолжался и продолжался…

А потом началось самое страшное. Темных магов, менталистов, иллюзорников, магистров магии крови, рунологов, сильных стихийников, боевиков высшего порядка стали отлавливать и истреблять.

Тихо, незаметно, без улик. Так, чтобы никто не знал. Просто пропали…

Каждый, в ком была хоть крупица магии, должен был проходить ежегодную проверку и вставать на учет. Любой дар выше третьего уровня блокировался. Исключение — служители правопорядка, врачи и профильные специалисты.

Но и они должны были получать лицензию и всегда находиться под присмотром. Чтобы не колдовали больше положенного.

Остальным оставили крупицы дара, годные лишь для мелкого, бытового колдовства.

Тогда люди массово уезжали из страны. Те, кто мог, тот и уезжал.

Но мы остались. Родители, я и младший брат.

Матушка заверяла, что все хорошо. Что правящая десятка знает, что делает. А отец повторял, что я должна молчать. Что я должна быть законопослушной, если не хочу пропасть без вести, как остальные маги, кто решился выступить против системы.

И я молчала. Долго и упорно молчала.

С прежними мечтами пришлось расстаться. Магия рун, которую я собиралась изучать в университете, стала под запретом. И мне пришлось выбрать другую специальность. Максимально неприметную, соответствующую новой легенде…

Так, к семнадцати годам я из мага огня девятого уровня из возможных десяти, с предрасположенностью к темной магии вплоть до восьмого уровня, превратилась в мага огня четвертого уровня без особых талантов.

Не без помощи тетушки, бежавшей из страны в числе последних, что помогла мне надежно скрыть истинный дар. Ее знания и умения помогали мне скрываться до сих пор.

Когда я прошла первую официальную проверку и встала на учет, и меня облачили в ограничивающие браслеты, приводя уровень моих сил к положенному стандарту — третий уровень.

Те два года, что я провела в университете, радикально отличались от того, что было дома. Как минимум разговорами…

Среди магов нашлось много недовольных, высказывающихся куда жестче, резче и правдивее, чем мои родители. Среди них я смогла найти единомышленников. И сумела понять, что я далеко не единственная, кого пугают и ужасают все произошедшие изменения.

Все, кто мог, покидали страну. А потом и этой возможности не осталось.

Посты проверки на границах ужесточили. Никого не впускали, и никого не выпускали.

Огромный список вопросов, гигантское количество правил, проверок и один итог…

Из десяти человек девятерых возвращали обратно.

По стране прокатились первые мятежи и забастовки. И они привели к тому, что недовольных массово арестовывали, а главарей движения — убивали.

Говорить стало небезопасно. Бежать стало некуда.

И все мы оказались в ловушке под гнетом тирании правящей десятки, которая плевать хотела на собственные запреты и пользовалась магией в полной мере.