Чья-то рука коснулась плеча и мягко потрясла.

— Следующая конечная, — произнес не менее сонный, чем я сама, контролер, когда я распахнула глаза.

И я в ответ благодарно кивнула, слабо улыбаясь.

На конечной мне и выходить.

Полуночный воздух встретил меня неласково. Пришлось плотнее закутаться в пиджак и вжать голову в плечи. Один плюс — я хотя бы взбодрилась. И уже увереннее зашагала по темной улице, направляясь к нужному зданию.

Толкнула неприметную деревянную дверь, стоящую между двумя небольшими магазинчиками, витрины которых давно погасли. И она мягко скрипнула, поддаваясь движению.

Закрыла за собой дверь и осторожно прошла внутрь в кромешной темноте. Родная стихия, плескающаяся по венам, взбунтовалась против такого расклада. Но я оставалась непреклонной.

Незачем зажигать огонь, привлекая к себе лишнее внимание. Несмотря на все меры предосторожности, всегда оставался шанс, что во время очередной вылазки я могу попасть в ловушку, подготовленную служителями закона.

Прошла по узкому коридору и свернула направо, туда, где над столом сгорбилась мужская фигура, освещаемая лишь светом одинокой свечи.

Сурин вскинул голову и повернулся ко мне.

— Ты задержалась, — констатировал он.

Смотрел мягко и не обвинял. Но я почему-то все равно испытала необходимость оправдаться.

— Я едва не попалась. Пришлось помедлить.

Старый друг тут же подобрался, и в его взгляде мелькнула тревога.

— Все в порядке?

— Уже да, — выдохнула я и шагнула ближе к столу, — Список я достала.

Список из моего нагрудного кармана перекочевал в руки к Сурину. И тот внимательно в него вчитался.

— Имен не так много. И это радует, — повторил друг мою же мысль.

— Есть кто-то из сопротивленцев? — едва слышно поинтересовалась я.

Я не знала большинства имен. Как и все остальные. Но вот Сурин, один из доверенных лиц лидера Сопротивления, был обязан знать почти каждого. И именно он отвечал за эту часть нашей общей работы.

— Двое, — прошептал он.

Плохо. Очень плохо.

Когда каждый сторонник Сопротивления оказывается по ту сторону городской тюрьмы, это не только личная трагедия, которая может стоить ему жизни. Это еще и угроза для всех нас.

Как много он знает? Догадаются ли о том, что он один из сопротивленцев? Будут ли пытать? Как много сумеют выведать?

Каждый раз эти вопросы повторялись. И каждый раз мы не знали ответа на них.

— Все будет хорошо, — устало улыбнулся Сурин, — Мы сделаем для этого все возможное.

Похоже, не только у меня был сложный день. Но старый приятель хотя бы держится и находит в себе силы на то, чтобы улыбнуться и поддержать. Моих же моральных сил на подобное не осталось.

Друг поднимается из-за стола и внезапно произносит:

— Уже поздно. Домой возвращаться одной опасно. Мы тебя подвезем.

— А мы это кто? — настороженно интересуюсь я.

И подвезут на чем?

Сильно сомневаюсь, что у Сурина есть средства на автомобиль. Врачи столько не зарабатывают. Подобную роскошь могут позволить себе только сэйры. Да и то далеко не все. Лишь самые богатые, влиятельные и родовитые из них. Такие, как, например, сэйр Варнадо.

От одного упоминания его имени по телу проходит дрожь. И я отчаянно трясу головой, откидывая ненужные в данный момент мысли.

— С минуты на минуту должен подъехать Томас. Мы собрались в штаб, готовиться к вызволению заключенных, — пояснил Сурин, — Подвезем тебя по пути.

Должно быть, речь о Томасе Шервуде, который являлся лидером Сопротивления вот уже последние пять лет.

Я была с ним знакома, как и многие другие. Но раньше встречала лишь в штабе, во время общих сборов. Сурин же работал с ним бок о бок. А я предпочитала поддерживать связь с Сурином.

— Если его это не затруднит, — киваю я.

— Разумеется, не затруднит, — уверяет меня Сурин.

А после прячет список приговоренных к смертной казни в карман своих брюк, тушит свечу, и мы оба движемся на выход.

Несколько минут на прохладном воздухе, и я начинаю понимать, что завтра меня определенно ждет тяжелый день, даже если мне не придется лицезреть своего начальника.

Веки отяжели, и их все сложнее удавалось держать открытыми. А от недосыпа и насыщенного на эмоции дня, при почти полном отсутствии еды, если не считать беглого обеда, еще и начинало подташнивать.

Да я уже при всем желании и половину пути до дома не сумею пройти.

Будто в ответ на мои мысли, из-за угла почти беззвучно появляется автомобиль, освещая темную улицу своими фарами. Он мягко подкатывается к обочине и останавливается.

Черный, неприметный. Такой, каких в городе полно. Все они выглядят одинаково и отличаются лишь цветами. Но темных больше всего.

Даже в выборе машины прослеживается неизменная осторожность лидера Сопротивления.

Сурин открывает для меня заднюю дверь, и я проскальзываю внутрь салона. Мне впервые довелось оказаться внутри нового чуда техники, что начали доставлять в нашу страну относительно недавно.

Но сейчас нет ни сил, ни желания разглядывать все это добро.

Старый друг опускается на переднее сидение и произносит:

— Это Ирис, моя подруга. Она достала очередной список заключенных из министерства правопорядка.

Томас Шервуд кивает понятливо. Да, вряд ли он помнит каждого своего сторонника по именам. Зато точно знает, какую роль выполняет каждый из нас.

Лидер Сопротивления, сидящий за рулем, поворачивается ко мне лицом, и его мягкий голос разливается по салону автомобиля:

— Добрый вечер, Ирис.

Я всматриваюсь в сумеречную маску, наглухо скрывающую лицо ее владельца, и едва нахожу в себе силы на ответное приветствие.

Казалось, все давно привыкли к этой особенности Томаса Шервуда. Но сложно вести себя естественно, когда оказываешься к нему лицом к лицу, а вместо привычных человеческих черт тебя встречает сгусток тьмы.

— Тэра Ирис направляется с нами в штаб? — интересуется глава сопротивления у своего приближенного.

— Нет. Отвезем Ирис домой. Я не хочу, чтобы в поздний час она добиралась самостоятельно.

— Ты прав, — кивает Томас Шервуд, — Девушкам действительно опасно находиться на улице в такое время суток.

Автомобиль вновь заводится и начинает плавно двигаться, мягко скользя по дороге.

Да, это тебе не поезд. Никакого мерного покачивания и убаюкивающего шума.

— По какому адресу нужно ехать?

Когда вновь раздается мягкий голос главы Сопротивления, я против воли вздрагиваю и понимаю, что за те пару минут, что мы выезжали из торгового квартала, я успела задремать.

— Переулок Пустых грез, дом семнадцать.

— Как символично, — усмехается в ответ лидер Сопротивления.

А после я вновь проваливаюсь в сон. И на этот раз сплю до тех пор, пока транспорт не останавливается прямо напротив моего дома.

Выбравшись из автомобиля, я медленно брела к крыльцу, размышляя о том, что на сон у меня осталось лишь несколько скудных часов. А еще нужно озаботиться необходимыми мерами предосторожности. На подготовку и вырисовку рун на собственном теле уйдут еще и драгоценные минуты сна.

Зато руны — более действенный способ, чем зелья, которые мне легкомысленно предлагал сэйр Варнадо…

Автомобиль Томаса Шервуда трогается с места только в тот момент, когда за мной закрывается дверь.

От такой ненавязчивой заботы губы трогает слабая улыбка.

И, возможно, мне лишь показалось. Но всю дорогу от автомобиля до входной двери многоквартирного дома мою спину прожигал взгляд из-под сумеречной маски.

Двое мужчин сидели в автомобиле и провожали взглядом медленно бредущую к двери женскую фигуру.

— Эта тэра Ирис, как давно ты ее знаешь? — поинтересовался тот, чье лицо вечно скрывала сумеречная маска.

— Я познакомился с ней раньше, чем правящая десятка окончательно обезумела. Мы были соседями и дружили в детстве, — спокойно отзывается второй, — Это я привел ее в Сопротивление еще семь лет назад.