Рядом с узким проливом, который разделял остров Валхерен и Зюдбевеланд, стояли на якорях шесть галеонов, не меньше двух десятков каравелл и гукеров. Скорее всего, это несколько караванов и одиночных судов, решившие переждать шторм. Галеон «Князь Оранский» медленно приближается к ним, демонстрируя намерение встать на якорь. Мол, по пути куда-то севернее прихватило нас, вот и собираемся переждать здесь, среди своих. Я начал маневрировать, чтобы встать на якорь рядом с большим галеоном, загруженным так, что нижние пушечные порты были всего в полуметре от воды. Он держался на двух якорях, смещаясь то влево, то вправо и напоминая собаку на коротком поводке. Галеон «Князь Оранский» был в балласте, поэтому руля слушал плохо. Его сильно сносило ветром. Со стороны, к тому же, должно показаться, что и капитан на нем малоопытный. Вот он не сумел вывернуться против ветра — и корабль понесло на соседний.

На испанском галеоне поняли, что мы сейчас навалимся на них. На палубе кормовой надстройки появился капитан и несколько пассажиров, а по главной забегали матросы, доставая кранцы, сплетенные из старых тросов. Их вывесили на правом борту, чтобы смягчить удар. Испанский капитан что-то орал мне, показывая на мои паруса и свой корабль. Судя по всему, он был очень сердит на кретина, из-за которого его галеон может быть поврежден. Такое случается время от времени, так что экипажи других кораблей наблюдали с интересом, не подозревая подвоха.

Я тоже бегал по палубе и орал на матросов, показывая на паруса и на испанский корабль. Матросы бросались выполнять мой приказ, начинали ставить паруса, потом убирать, потом опять ставить. Ничего не помогло. Галеон «Князь Оранский» навалился левым бортом на правый борт испанского галеона и начал смешаться вдоль него. Древесина трещала и визжала. Кранцы помогали мало. Испанский капитан заткнулся. Он молча наблюдал, как обрываются ванты грот-мачты, как проламывается фальшборт, на который мы налегли своим более высоким бортом. Наверное, подсчитывает, сколько снимет с меня за нанесенные повреждения.

— Вперед, — тихо говорю я Биллему ван Треслонгу, который только сейчас поверил, что мой план получился.

Еще минут десять назад лицо у него было такое, точно собирается застрелить меня за предательство.

Биллем ван Треслонг машет рукой сигнальщику, и тот колотит в рынду — судовой колокол. Продолжительный перезвон доносится до всех корабельных помещений. Из них начинают выбегать вооруженные гезы. Одни закидывают на испанский галеон якоря-«кошки», другие устанавливают переходные мостки, третьи перепрыгивают с нашего планширя на вражеский, а потом на его палубу. Там никак не поймут, что происходит. Только после того, как падает сраженный ударом топора испанский матрос, остальные начинают прятаться, крича «Измена!».

Испанский капитан тупо смотрит на меня. Наверное, осознает, кто из нас двоих на самом деле кретин. Я, улыбаясь, отдаю ему честь, хотя стою без головного убора. Испанский капитан наконец-то понимает, что произошло, и исчезает в надстройке вслед за своими пассажирами. Надеюсь, побежал он не за пистолетом, чтобы застрелить меня. Я бы посоветовал ему самому застрелиться. Гезы испанцев в плен не берут. Как и испанцы гезов. Я вижу, как адмирал Вильям ван дер Марк в сопровождении Яна ван Баерле и Дирка ван Треслонга врываются в каюту в кормовой надстройке. Раздается пистолетный выстрел. Может быть, это выстрелил мой шурин, которому я отдал один свой пистолет, или его друг, которому достался второй. Наконец-то сбылась мечта юных героев. Сейчас они узнают, как это прекрасно — убивать людей.

На других кораблях, наверное, пытаются понять, что произошло. Два корабля столкнулись и их экипажи передрались? Такое случается, но не между кораблями под одним флагом. Впрочем, нет правила без исключения. Главное, что их это не касается, что можно издали наблюдать за дерущимися придурками. Хоть какое-то развлечение в однообразной морской жизни.

Сражение длилось не долго. Захваченный врасплох, испанский экипаж не смог организовать сопротивление. Его быстро перебили. Часть гезов начала раздевать и выбрасывать за борт трупы, часть — перерубать якорные канаты, а остальные занялись парусами и пушками. Ведь остальные испанские корабли могли напасть.

Впрочем, я не следил за сражением до конца. Как только абордажная партия из полутора сотен матросов перебралась на испанский галеон, приказал ставить фок и грот. Ветер силен. Есть риск потерять паруса, но нам надо быстро набрать ход, иначе ветер выбросит на берег. «Князь Оранский» с трудом оторвался от испанского корабля. Нос начал уходить под ветер. Курсом бейдевинд мы медленно пошли по проливу в сторону моря. Остров Валхерен был неприятно близок. Нас спасала малая осадка и высокая вода, потому что отлив только начался. Он и помог галеону набрать ход и отжаться от берега. Мимо дамб подходного канала порта Флиссинген мы прошли уже на расстоянии около кабельтова. На ближней дамбе стояли офицер и несколько солдат. Сильный ветер раздувал их серые плащи, отчего казалось, что сейчас взлетят и превратятся в летучих мышей. Офицер что-то кричал. Наверное, хотел понять, кто мы такие и почему так себя ведем. Ветер сносил его слова. Я похлопал себя по ушам, давая понять, что не слышу. Матросы поглядывали на меня, ожидая команду выстрелить по испанцам. Я пожалел вражеских солдат. Они мне ничего плохого не сделали.

А адмирал Вильям ван дер Марк не пожалел. Он не мог пропустить такую возможность отомстить испанцам за конфискованное поместье. Бывший испанский галеон нес только зарифленный фок и штормовой стаксель, но быстро догонял нас, благодаря тому, что сидел глубоко, и отливное течение несло его в море. Испанский офицер и у них попытался что-то узнать. Ответила ему одна из пушек приза, выплюнув заряд картечи. Солдаты, стоявшие позади, упали сраженные, а офицера даже не задело. Он развернулся и побежал по дамбе в сторону города. Офицер как-то по-бабьи откидывал ноги вбок, будто заодно отбивался от стаи шавок, которые гнались за ним. Раздалось несколько выстрелов из аркебуз и мушкетов, но никто так и не попал в испанского офицера. Видать, сегодня не его день умирать.

Трюм захваченного галеона был набит бочками с сельдью, ящиками с бумагой, зеркалами, дорогими тканями и кружевами, красителями. Все это мигом раскупили лондонские купцы. Правда, получили мы меньше, чем за груз предыдущего приза, всего тридцать семь тысяч флоринов. Зато на этот раз продали галеон за двенадцать тысяч. Адмирал Вильям ван дер Марк заявил лондонским торгашам, что собирается включить корабль в эскадру князя Оранского, после чего на галеон сразу нашелся покупатель. В торговле голландцы всегда утирают нос англичанам. Голландцы во все времена — купцы, а англичане — лавочники.

Все это я узнал со слов Яна ван Баерле, который привез мою долю в Сэндвич. Теперь можно было построить новый корабль, не боясь, что на него уйдут все деньги. В достроенном сухом доке заложили киль тридцатиметрового фрегата. Я решил построить именно военный корабль, поэтому и остановился на фрегате. Он будет трехмачтовый, с прямыми парусами. Именно такие плавсредства и называют кораблями. В двадцатом веке кораблем будут называть любой военный, а торговый — судном, но еще в конце девятнадцатого века вас бы подняли на смех, если бы вы назвали военный одномачтовик или даже двухмачтовик кораблем. Язык стремится к упрощению. Меня всегда забавляло, когда вернется недоучка со срочной службы в военно-морском флоте на вопрос «Куда ты плавал?» презрительно процедит: «Плавает говно в проруби, а я ходил!». Он не знает, что ходят корабли и суда по морям и свиньи по лужам, а моряки плавают, а пассажиры ездят. Правильно говорить «Мы (корабль и я, как член экипажа, вместе с ним) ходили», но «Я плавал».

Как только гезы после продажи приза прибыли в Сэндвич, галеон «Князь Оранский» под моим командованием снялся с якорей и пошел в сторону острова Валхерен. Надо было спешить. Середина осени. Скоро наступят холода. Так что этот рейс будет последним. Впрочем, для меня он в любом случае будет последним на этом галеоне. На новый корабль и спокойную зиму я уже награбил, так что можно провести ее у камина, попивая горячий глинтвейн и проклиная сырую английскую погоду. Тем более, что адмирал Вильям ван дер Марк, барон Люме, заявил мне, что и сам теперь легко справиться с управлением галеоном. Особенно, если рядом будет стоять и подсказывать его заместитель Биллем ван Треслонг. У меня были сомнения, но дальнейшая судьба галеона «Князь Оранский» и его экипажа меня мало интересовали. Ян ван Баерле тоже делает последний рейс на галеоне. Я пообещал Маргарите ван Баерле в присутствии ее сына, что Ян будет служить только под моим командованием. Он, конечно, не рад, но не возникает.