— Мои люди хотят высалиться на берег, повидаться с родственниками в Брилле, — сказал один из капитанов, растрепанная рыжая шевелюра которого напоминала львиную гриву.

— Их могут схватить испанцы, — возразил Биллем ван Треслонг.

— В городе нет испанцев, ушли в Утрехт, — сообщил рыжеволосый капитан.

— А почему бы нам не захватить город и не переждать в нем шторм? — предложил я, чтобы хотя бы на время избавиться от пассажиров. — Направим на него пушки и предложим сдаться. Не думаю, что они захотят погибать за испанского короля и его непомерные налоги.

— Точно не захотят! — уверенно произнес рыжеволосый капитан. — В Брилле из-за этих налогов почти все сидят без работы. Купцы перестали покупать рыбу, и рыбаки остались без дела, только для себя ловят.

— Ты же из Брилле? — обратился к нему Вильям ван дер Марк.

— Да, — ответил рыжеволосый капитан.

— Вот и пойдешь к ним парламентером, — решил барон Люме. — Скажешь, что я предлагаю им почетную капитуляцию. Горожан не тронем. Разорим только церкви и монахов.

— Монахи нам не нужны, забирайте, — сообщил рыжеволосый капитан.

— Заберем, — пообещал адмирал. — Отправляйся в город, а мы тебя здесь подождем, — приказал он.

Ждали мы рыжеволосого капитана часа два. За это время перетерли массу других вопросов. В основном обсуждали, что нас ждет в Эмдене. Всем было понятно, что ничего хорошего. Поэтому и говорили долго, стараясь убедить друг друга в обратном. Слушая их, подумал, что мне лучше перебраться в Гамбург. Никогда не любил беспокойных соседей.

Капитан вернулся с приятной новостью:

— Горожане не хотят сопротивляться, но боятся мести испанцев. Было бы хорошо, если бы мы выломали ворота и ворвались в город. Никто не будет нам мешать.

— Точно не будут? — спросил Вильям ван дер Марк. — Если погибнет хоть один человек, мы накажем сотню.

— Они это знают, поэтому все будут сидеть по домам, готовиться к приему постояльцев, — заверил рыжеволосый капитан.

Тут же были сформированы два отряда по сто человек, потому что у города двое ворот. Отрядам было придано по запасной мачте на роль тарана и по трехфунтовому фальконету на тот случай, если силенок не хватит. Первым отрядом командовал Биллем ван Треслонг, а вторым — Ленарт ван Грефф.

Я наблюдал за ними с фрегата. Большая часть пассажиров тоже заняла места на главной палубе, а пацанята забрались на мачты. Не каждый день увидишь, как штурмуют город. Штурм, правда, выглядел блекло. Пройдя по каналу, на берег у ближних к нам ворот высадился с баркасов отряд под командованием Биллема ван Треслонга. Матросы приладили к запасной мачте канаты, чтобы раскачивать ее, и начали вышибать ворота. Ветер сносил звуки ударов, поэтому казалось, что бревно не достает до ворот. Никто им не мешал, поэтому стучали неторопливо и долго, пока не вышибли одну половину ворот. Спокойно, по-хозяйски, гезы зашли в город. На прямоугольной каменной колокольне зазвонил колокол. Делал это явно не звонарь. После шестого или седьмого удара колокол смолк. В это время по каналу к молу у ворот подошли два буйса, начали высадку пассажиров. Видимо, никто не сомневался, что сопротивления не будет.

— Баркас на воду! Отвезти пассажиров на берег! — скомандовал я.

Женщины и дети, стоявшие на палубе фрегата, радостно загомонили, будто добрались до пункта назначения.

— Боцман, потом организуй чистку помещений и хорошенько проветри их, — приказал я Лукасу Баккеру.

— Да, насвинячили они порядком, — произнес боцман грустно, точно самому, а не матросам, придется убирать.

Матейс ван Лон отвез свою семью на берег, и сам остался там ночевать. Ян ван Баерле забрал Женевьеву и ее служанку в офицерскую каюту. Наконец-то в моей каюте появилось место — кабинет, где я могу побыть один. Не могу подолгу быть в стаде.

Ветер убился к вечеру следующего дня. Меня опять пригласили на совещание капитанов на флагманский галеон. На этот раз отсутствовала половина, если не больше, капитанов буйсов. Вильям ван дер Марк и Биллем ван Треслонг сидели насупленные. Поскольку только они были не в духе, я предположил, что поссорились между собой.

— Что вы не поделили? — поинтересовался я у заместителя.

— Он предлагает остаться в Брилле. Укрепить его, сделать нашей базой, — ответил вместо него адмирал. — Я говорю, что мы его не удержим. Испанцы захватят город самое большее через неделю. Скажи ему, может, тебе поверит.

— И даже быстрее, — сказал я и добавил: — Если сумеют подвезти войска и пушки.

— Вот и я говорю, что не сумеют подвезти, мы не дадим! — ухватился за мои последние слова Биллем ван Треслонг. — Испанцы хорошо воюют на суше, а в море мы с ними легко справимся, — и обратился ко мне: — Ты ведь поможешь нам?

— Конечно, — согласился я. — Только надо экипаж пополнить.

— На счет экипажа можешь не сомневаться, — заверил заместитель адмирала. — Половина буйсов решила остаться здесь и кое-кто из горожан готов помочь нам.

— Я обещал князю, что приведу флот в Эмден, — вяло вымолвил барон Люме последний аргумент.

— Вместо флота вернешь ему город Брилле, — предложил я. — Пусть перебирается сюда.

— Не захочет он жить в этой дыре, — уверенно произнес Вильям ван дер Марк, — но захват города должен ему понравиться. Ладно, будь по-вашему! — махнул он рукой. — Если не удержим, пойдем в Эмден.

— Удержим! — уверенно произнес Биллем ван Треслонг. — Отправим гонцов во все прибрежные города — и скоро к нам присоединятся те, кто хочет сражаться с испанцами, но не имел денег перебраться в Англию.

Он не ошибся. Мало того, захват Брилле послужил сигналом к началу восстания по всей стране. Вот так, благодаря штормовому ветру, из случайной искры разгорелось пламя.

Искра эта чуть не погасла в самом начале. На следующий день, ближе к обеду, я занимался подбором экипажа на фрегат. Меня не устраивало, что матросы решают, когда отправляться в поход, а когда возвращаться домой. Маартен Гигенгак заложил мне, кто был заводилами в предыдущем экипаже. Эти люди в новый не попали. Остальных подбирал чисто интуитивно: нравится-не нравится. Заодно думал, куда отвезти семью — в Эмден или Ла-Рошель, склоняясь к последнему варианту.

— К нам лодка идет, — оторвал меня от собеседования с очередным кандидатом вахтенный офицер Ян ван Баерле.

На четырехвесельной лодке прибыл Биллем ван Треслонг. Я встретил заместителя адмирала у штормтрапа. Озабоченное выражение лица гостя говорило, что испанцам не понравился захват Брилле.

Когда мы в каюте сели за стол и Йохан подал вина, Биллем ван Треслонг сообщил:

— К нам из Мидделбурга идет дюжина баркасов с испанскими солдатами и легкими пушками. Будут здесь часа через два. Их не меньше пяти сотен, а у нас в городе всего сотни три. Остальных адмирал разослал по городам, чтобы призвали сюда наших сторонников. Нам придется забрать твоих матросов.

— Барон решил дать бой на суше? — спросил я.

— Это мое решение, — сказал Биллем ван Треслонг и, немного смутившись, соврал: — Адмирал заболел.

До меня доходили слухи, что Вильям ван дер Марк время от времени напивается вусмерть. Обычно это случается после карательной акции. В Брилле он по привычке отпустил монахов на все четыре стороны, оставив себе на память содранные с них шкуры. Наверное, пожертвует шкуры сироткам на сапоги. Мне показалось, что его паталогическая ненависть к монахам зиждется на нереализованной мечте стать миссионером. Алкоголь и наркотики разлагают пассионарную энергию и помогают пережить серые будни или неудачи, возникающие при расходовании ее не на свое призвание. Допустим, когда художник решает стать композитором или, как в случае с бароном Люме, миссионер — полководцем.

— А почему бы нам не встретить их на подходе и не дать морской бой? — задал я вопрос.

— Их же слишком много, могут взять на абордаж, — ответил он.

— На абордаж они смогут взять буйсы, а у моего корабля высокие борта, без специальных приспособлений с баркаса не заберешься, — сказал я. — Не думаю, что они взяли такие.