— Родион! Господи! Я точно сошла с ума! Но слушай, мы с тобой виделись лет… шесть, да, назад?

— Роман Олегович, — поправил он. — Да, шесть лет назад. Но мы тогда нажрались до ретроградной амнезии.

— Да, хорошо было, — мечтательно протянула Яра. — О, ты тогда учился вроде на дерматолога?

— Я передумал. Скучное занятие, — Родион расслабился, профессиональный блеск пропал из его глаз. Даже дышать в его присутствии стало легче.

— Да уж, — рассмеялась Яра. — Психиатрия намного веселее.

— Так что у тебя случилось с мертвым парнем-то? Или правда пошли в кабинет? У меня сейчас окно, можем чаю выпить.

— Ну пошли, — кивнула Яра. — А потом ты поможешь?

— Нет.

— Ну ладно, — хотя она немного обиделась.

В кабинете было не по-больничному уютно. Тяжелые бархатные шторы скрывали толстые решетки на окнах, флаконы с лекарствами и пачки таблеток прятались в шкафах, в полумраке почти удачно прикидывающихся деревянными. Дешевый ковролин скрадывал шаги и маскировал вытертый линолеум, и даже стопкам больничных карт удавалось затеряться среди толстых книг с золотым тиснением. Буквально пара штрихов: фиалки вместо фикусов, постеры в темных рамках вместо дипломов на стене и то, что входя к себе, Родион привычным движением снимал халат, оставаясь в свитере и брюках — и вместо равнодушного врача тебя встречает опытный друг.

Он выслушал ее, не перебивая, поэтому в четвертый раз начав с начала, Яра вдруг смогла выстроить всю цепочку логически.

— Ну да, кивнул Родион. — У тебя сильный стресс, на этом фоне галлюцинации… Да не зеленые человечки, просто легкие искажения.

— Человечки было бы веселее.

— Не советую, — серьезно сказал Родион.

— Даже если бы я мог тебя туда протащить, ты бы не нашла никого интересного. Это был сотрудник какой-нибудь.

— А почему ты не можешь меня туда провести?

— Ключи только у дежурных. Там лаборатории, они не любят, когда их беспокоят заблудившиеся пациенты. К тому же я совершенно уверен в своей теории. Хочешь, выпишу легкое успокоительное, и все кончится?

— А Игорь? — тихо спросила Яра.

Родион помолчал.

— Ну сильное успокоительное. Только тогда надо карту завести.

— Я пойду, — Яра встала. — Спасибо за чай.

Колесников Родион Олегович, психиатр, проводил ее очень цепким профессиональным взглядом.

Даша вообще никогда не волновалась на собеседованиях. Она знала, что умеет, и то, что умела — умела хорошо. А на остальное ей было наплевать. Воин внутри нее знал только настоящий бой и настоящую войну, а изображать сражение для странных людей в серых костюмах с галстуками, сидя в безликой переговорке с непременной белой доской, исчерканной маркерами — не хотел. Был выше.

Ведьма внутри Даши была бы рада ей помочь, очаровать и захватить власть, но она спала крепче Воина. Только сверкала зелеными глазами, когда в очередной раз вышедшую из запоя Дашу отчитывали перед всем коллективом. И выпрямлялась, смотрела прямо в глаза говорящему с ней и высказывала все, что думала. Дважды в одном и том же месте ей еще не приходилось работать.

Сегодня Даша потратила деньги не на бутылку дешевого виски, которая по традиции последние годы неизменно согревала ее на собеседованиях, нежно прислоняясь к спине изнутри рюкзака, а на новое платье. Пусть со скидкой, дешевое, пусть издалека ясно, что не люкс, но строгое, деловое. Рабочее. Военное как униформа. Даже Воин промолчал. Даже Ведьма кивнула одобрительно.

И вот тут Дашу удивил ее начальник.

Он встретил ее на проходной бывшего металлургического завода. Основной вход был заколочен — никому не нужны гигантские ворота Мордора, через которые выкатывались оттуда платформы с продукцией. Заходили теперь через фойе рядом с бывшим актовым залом, в котором окультуривались работяги. Старый, еще советский, должно быть, паркет, пыльные фикусы в кадках, лестницы с выщербленными ступенями — если бы Даша не была в депрессии с пубертата, она бы впала в нее сейчас. Она уже развернулась, чтобы уйти. Будто у нее без этого места мало поводов для алкоголизма.

Мужчина в клетчатой зеленой рубашке поймал ее прямо на выходе:

— Дарья Александровна! Я очень прошу прощения за опоздание! Не сердитесь, пожалуйста! — он запыхался и прижимал руку к сердцу. На руке был черный каменный перстень, клетчатая рубашка заправлена в джинсы, а мокасины оттенком подходили только к цвету глаз. Это было неважно, потому что он не опоздал. Даша пришла раньше на десять минут.

— Я забыла паспорт, — ответила она. — А у вас пропускная система.

— Абсолютно неважно! — поспешил уверить ее мужчина. — Пойдемте!

Турникет лязгнул, остро напомнив хищные механизмы в метро ее детства, но пропустил чужачку.

Мужчина представился:

— Андрей Вадимович. Мы с вами общались в почте.

— Я помню, — осторожно ответила Даша.

— Проходите сюда, — и это оказалась не переговорка, и не кабинет.

Даша сделала два шага и оказалась в огромном зале, не похожем ни на что виденное до сих пор. Разве что кроме кабинета биологии в школе. Крашеные дешевой краской стены скрывались под сплетением ветвей цветов, свисавших со шпалер и укрепленных под потолком горшков, огромные окна с рассохшимися рамами увивали побеги плюща. Широкие подоконники были в несколько рядов уставлены керамическими поддонами с плавающмими кувшинками. По периметру довольно большого, со школьный спортзал, кабинета, стояли настоящие школьные парты, на которых в подставках и просто так толпились реторты и банки, кувшины и перегонные кубы. На вид они были немытыми, местами даже пыльными. В каких-то тоже росли цветы, какие-то были пустыми, а кое-где видны были разноцветные жидкости.

Даша принюхалась. Ей вообще казалось, что за последнее время ее обоняние стало лучше. И даже работало иначе, больше по-собачьему. Она почувствовала много знакомых запахов. На самом большом столе в середине стояли реторты с чем-то желтоватым внутри — и по запаху это больше всего напоминало… счастье. Вот та левая пахла как возвращение домой в мае, в последний день учебы — асфальт, мел, сирень и свобода. Следующая за ней была заполнена запахом детского крема, молока, накрахмаленного хлопка и ожидания. В третьей со дна поднимались пузырьки и там точно было шампанское, ежевика, немного губной помады и плывущий мир легкого опьянения. Четвертый ингредиент нельзя было назвать, можно было только описать, и Даша поняла, что ее можно будет выносить отсюда на руках, сама она не уйдет, пока не поймет…

— Теперь вы прощаете мне неласковую встречу? — ухмыльнулся Андрей Вадимович, глядя на ее загоревшиеся глаза. — Надеюсь, вы вспомните этот момент, когда мы начнем обсуждать вашу будущую зарплату.

— Что? — Даша повернулась к нему, но взгляд от реторт оторвать не сумела.

— Я хочу вам сразу, вот на этом месте предложить место консультанта в нашем цехе по производству духов и отдушек для косметических средств, — уточнил Андрей Вадимович.

— А… — Даша принюхивалась и даже сделала несколько шагов в центральному столу. В следующей реторте кроме корицы, нагретого дерева, зубной пасты и тепла женского тела чувствовалась еще какая-то горечь, и она очень заинтересовала. Из-за этого запах в целом переставал быть счастливым воскресным утром и становился чем-то иным…

— Дарья Александровна, вы бы сейчас хотели узнать состав какой реторты? — вопрос был с подвохом и Даша вскинула на мужчину глаза. Обманчиво мягкий тон скрывал внимательный взгляд.

— Пятой, — твердо ответил воин.

Там таилась та же горечь, гарь, медь и запах крапивы. Но цельный образ не складывался.

— А что бы вы туда добавили? — спросил Андрей Вадимович.