Да, малыш, лгать всегда трудно.

Ты не умеешь.

— Мне кажется, тебя обманули, — произношу ей на ухо, глубоко втягивая воздух. От нее пахнет свежестью, чистотой, полевыми цветами и росой. Пьянящий аромат, и я вдыхаю еще раз. — Это платье не стоит тех денег.

Нахожу на ее спине замок и тяну змейку вниз.

— Что ты делаешь?! — с ужасом произносит девочка, пытаясь увернуться. Не отпускаю, сжимаю талию, заставляя стоять на месте. Дергаю замок, расстегивая платье и обнажая спину.

— Мне кажется, нужно снять это платье и выкинуть. Купи себе что-то лучше, достойнее моей жены.

Чувствую, как дрожит ее тело, и самого опаляет жаром легкого возбуждения. У меня все-таки вкусная жена, сладкая, хочется распробовать. Ее страх заводит еще больше. И хочется проверить, насколько она чиста. Может, ублюдок уже испортил мне девочку. Тогда я закопаю обоих.

— Не надо… — уже жалобно всхлипывает она, прекращая сопротивляться. Правильно, это бесполезно. У меня сегодня нет настроения ее жалеть.

— Не вижу преград, малыш, — усмехаюсь, ловя ее испуганный взгляд в зеркале. Тяну платье, обнажая ее плечи. Девочка зажмуривается, кажется, вообще прекращая дрожать. — Открой глаза! — рычу ей на ухо. Она слушается больше от страха, распахивая свои красивые глаза. — Смотри в зеркало, — велю ей я, а сам наклоняюсь, прикасаясь губами к ее плечам. Девочка вздрагивает, но наблюдает, как я целую молочную нежную кожу. Внутри что-то переворачивается. Черт. Я дико хочу эту лгунью. — Расслабься, малыш, больно пока не будет.

— Пожалуйста… — сжимается, всхлипывая от каждого моего касания губ.

— Тихо, — дергаю ее платье вниз. Девочка пытается его поймать, но я со всей силы вырываю чертову тряпку из ее рук и спускаю лиф платья на талию. А под платьем нет белья. Руки Алины снова взлетаю вверх, прикрывая небольшую обнаженную грудь. — Поверь, малыш, — ловлю ее взгляд в зеркале, — я очень стараюсь держать себя в руках. Ты даже не представляешь, как мне хочется… — обхватываю ее шею, немного сжимая. — Но я не буду, — ослабляю хватку, поглаживая шею пальцами. — Это все равно случится. Ты моя жена. Будешь покорная и смирная – я постараюсь. Нет… — хватаю ее руки и силой отрываю от груди. — Нет, это все равно случится, но уже без твоего удовольствия. А я бы хотел посмотреть, как ты кончаешь…

Ее глаза захлопываются, а щеки краснеют еще больше, словно не слышала никогда таких слов, и это заводит еще больше. Сам от себя не ожидал такой реакции на девочку. Нужно было попробовать ее раньше, кажется, я много потерял.

Алина

Я не хочу, чтобы он меня трогал. Мне дико страшно и стыдно. Очень стыдно стоять перед ним с голой грудью. Мне настолько страшно, что я боюсь даже пошевелиться. Глаза Эмина горят черным огнем, любое мое сопротивление вызывает агрессию. Когда сжимает мою шею, мне кажется, что он свернет ее в одно движение. Я мечтаю снова потерять сознание, но, к сожалению, сегодня тело меня подводит.

Кажется, что Эмин в ярости. Только не кричит, не бьет, как мой отец, а давит на меня глубоким голосом и черным взглядом. Срабатывает инстинкт самосохранения, и я покорно позволяю вертеть собой, как куклой.

Его губы на моих плечах оставляют ожоги. Хочется быть бесчувственной, но вопреки всему от страха мои чувства обостряются и сосредоточены на каждом его касании.

Покрываюсь мурашками, словно в комнате резко похолодало, а он смотрит на меня в зеркало, пожирая глазами. Снова пытаюсь прикрыть грудь, но мои руки резко одергивают, пытаюсь закрыть глаза и спрятаться в темноте. Хуже того что он касается – видеть, как Эмин плотоядно, по-животному сморит, будто вот-вот растерзает.

— Глаза! Смотри! — рычит мне на ухо. И я смотрю, боясь ослушаться. Эмин ведет ладонями по моему телу вниз и дергает юбку платья. Вздрагиваю от резкого рывка, платье падает к моим ногам. И вот я уже только в трусиках. Еще ни один мужчина не видел меня обнаженной. — Красивая девочка, чистая. Ведь чистая? Никто не трогал? — задает вопрос, а у меня ком в горле. — Отвечай! — требует, поддевая резинку моих трусиков.

— Нет! — всхлипываю, хватаясь за его руки, не позволяя меня раздеть окончательно.

— Что «нет»? Тебя уже кто-то запачкал?! — снова в ярости, сбрасывает мои руки.

— Нет, — отчаянно произношу я, и он стягивает с меня трусики, оставляя их болтаться на коленках. Мои глаза наполняются слезами, потому что это унизительно.

— Ну что ты, малыш, — уже мягче произносит он, прижимаясь к моей обнаженной спине. — Посмотри, какая ты красивая. Кожа нежная, — ведет кончиками пальцев по моему животу. — Грудь идеально ложится в мою руку, — накрывает ладонями грудь и слегка сжимает. Кусаю губы, потому что места его прикосновений горят. — Даже вот это родимое пятно, — проводит пальцами по соскам, ниже по груди, животу, останавливаясь на лобке, поглаживая маленькое пятнышко, — тоже прекрасно. Невозможно не попробовать это все.

Вновь возвращает руку к моей груди, сжимает сосок, перекатывая между пальцев, другой рукой прикасается к моим губам, поглаживает, вдавливая пальцы.

— Это не стыдно, не страшно, не аморально, если ты с мужем. Но только я имею на все это право! — снова повышает голос, предъявляя свои права. — И если к тебе прикоснётся кто-то другой, я накажу тебя, а тому, кто посмел тронуть мое, переломаю кости.

Голос у него спокойный, но настолько холодный, что не остается никаких сомнений. И если до этого мне было страшно, то теперь мой ужас смешивается с паникой. Я даже не плачу, просто замираю, скованная ледяным страхом, забывая о том, что его руки меня трогают. Это чудовище не блефует, он сделает так, как сказал.

Его рука накрывает меня между ног, пальцы скользят между складок, вынуждая меня со всей силы сжаться.

— Тихо, — толкает меня к зеркалу, прижимая грудью к холодному стеклу. Тянет бедра на себя, заставляя бесстыдно подставить себя. Эмин гортанно выдыхает мне в ухо, оттого что прижимается пахом к моей попе. Я девственница, но не дура и прекрасно чувствую его член через ткань брюк. Ощущая, насколько он большой и твердый.

Его сильные руки поглаживают мою попу, проникают между бедер, вынуждая сжаться всем телом, ведут ниже, к складочкам, находя клитор.

— Ааа! — вскрикиваю, когда он сжимает самое чувствительное место. И я начинаю люто его ненавидеть. За то, что пользуется мной, за то, что ломает, и за то, что у меня начинает тянуть низ живота возбуждением. Смотрю в зеркало себе в глаза и хочется разбить его вдребезги, чтобы не показывало, как поплыл мой взгляд. Пугаюсь собственной реакции. Внизу все горит от его ласки. А Эмин именно клитор ласкает. Так нежно, аккуратно, умело, в самой чувствительной точке, вынуждая дрожать и гореть.

Кусаю губы, когда его наглые пальцы скользят глубже к входу. Зажмуриваюсь в ожидании боли, но ничего не происходит. Он лишь слегка входит в меня одним пальцем, собирая влагу, и усмехается мне в ухо.

— Умница, — удовлетворенно выдыхает, прикусывая мочку моего уха. — Отзывчивая, малышка.

Распахиваю глаза, когда его член становится больше и тверже, упираясь в бедра, он потирается им через брюки, заставляя меня содрогаться. Его влажные пальцы снова возвращаются к клитору, потирая его уже грубее. А моему телу словно только того и надо, оно отзывается. Сжимаю ноги, но это не помогает, становится еще хуже, меня окатывает горячей волной ненормального удовольствия.

Вскрикиваю, когда Эмин резко все прекращает, хватает меня за талию, разворачивает к себе лицом, вжимая спиной в зеркало. Его черные глаза уже горят адским пламенем, глубокое гортанное дыхание обжигает мне лицо.

— Расстегни ширинку! — приказывает он мне. Отрицательно мотаю головой, пытаюсь отдышаться, между ног бесстыдно мокро и пульсирует. — Я сказал расстегнуть, немедленно! — рычит в лицо, хватает мою руку и прижимает к паху, на мгновение сам зажмуривается от моего касания. Чудовищу очень нравится все, что происходит. — Не будешь покладистой – я все равно возьму, только тебе не понравится, — задыхается, лихорадочно кусая меня за губы. Больно. Дрожащими руками пытаюсь расстегнуть пуговицу на его брюках, но ничего не выходит.