Всю оставшуюся дорогу он меня не трогает. Я смотрю в окно, а Эмин разговаривает по телефону на турецком.

Дома Эмин уходит в кабинет с Леваном. Я поднимаюсь в комнату, принимаю душ, сушу волосы, наношу крем на лицо и руки, надеваю пижаму в виде шортиков и маечки с рисунком мишек. Расцветка детская, но мне так комфортно, я не хочу никого соблазнять.

Еще не поздно, но я ложусь в кровать в желании быстрее уснуть, чтобы не слышать и не видеть мужа. Читаю книгу – самый скучный учебник по экономике, который всегда меня прекрасно усыплял, но не в этот раз.

Выключаю свет, закрываю глаза, ворочаюсь, никак не находя себе места. Слышу шаги по коридору, дверь открывается, и я застываю, стараясь дышать ровно.

Эмин проходится по комнате и уходит в ванную. Выдыхаю. Открываю глаза и смотрю в темный потолок.

Сон не идет.

Эмин выходит через пятнадцать минут, комнату наполняет запах его геля для душа. Закрываю глаза, чувствуя, как муж ложится в кровать. Замираю, прекращая дышать. Проходит еще несколько минут, и я слышу, как его дыхание становится глубже. Спит. Меня отпускает. Сегодня он меня не тронул. Но у нас еще будет завтра, послезавтра и еще много ночей. Нужно как-то свыкнуться с этим.

Просыпаюсь оттого, что чувствую, как по моей ноге ползет его ладонь. Так медленно, аккуратно, нежно. Я спиной к Эмину. Он совсем близко, его дыхание обжигает мой затылок. Сглатываю, не открывая глаза, не шевелюсь.

Я сплю, не трогай меня!

Но он трогает, откровенно, переходя на внутреннюю сторону бедра. Покрываюсь мурашками. Его наглые пальцы отодвигают широкие шорты, поглаживая попу. Сжимаюсь, пытаясь отодвинуться, но Эмин дергает меня на себя, впечатываясь пахом в мои бедра.

— Тихо, расслабься, — шепчет мне на ухо, прикусывая мочку. Другой рукой забирается мне под футболку, поглаживает живот, стискивает грудь, хрипло выдыхая мне в ухо. Такой горячий и нежный с утра. Такой… И мне нравится, я хочу этой ласки, плыву в его руках, тело реагирует, отзываясь на запах, на голос. И это пугает. Не хочу сдаваться, как безвольная кукла.

— Ты обещал, что не тронешь меня пару дней, — пищу, пытаясь вырваться.

— Обещал… — усмехается, лаская языком мое ухо, так хорошо, что пальцы на ногах сжимаются. — Но… Ты такая сладкая с утра, — он поглаживает подушечками пальцев соски, вынуждая их налиться и стать очень чувствительными. — Я аккуратно, малыш. Тебе понравится, — врывается в мои шорты, накрывая плоть.

— У меня еще там болит, — лгу, хватая воздух.

— А я поцелую там.

В жар кидает от его откровений.

— Будешь послушная – больно не будет, — врывается пальцами в лоно. Сжимаюсь, стискивая его пальцами, и слышу хриплый стон мне в ухо. — Черт, малыш, не делай так. Ты такая тугая там. Сорвусь и растерзаю.

Плыву. Мне жарко, меня потряхивает, его запах и пошлые слова кружат голову.

— Мне больно! — отталкиваю его в истерике.

На самом деле мне больно оттого, что я сдаюсь. Он приласкал меня, как бродячую кошку, и я поплыла. Противно от себя. Внутренняя истерика зашкаливает. Эмин теряется на секунды. Пользуюсь моментом и убегаю в ванную, запираясь там. Глотаю воздух, чтобы прийти в себя. И до меня только сейчас доходит, что я натворила. Есть в Эмине что-то темное, то, что нельзя будить. Он не принимает отказов, они приводят его в ярость, это я уже усвоила. Дура. Не приняла ласку – возьмет силой. И кто от этого выиграет? Но вернуться назад и предложить ему себя не могу.

Умываюсь, чищу зубы, заплетаю волосы, делаю все что угодно, лишь бы не выходить.

Вздрагиваю от стука в дверь.

— Выходи! Не трону! — его голос отдается эхом в голове.

Отпираюсь, выхожу. Я жду что угодно, но получаю полное равнодушие. Эмин проходит мимо, даже не посмотрев на меня.

— Завтрак приготовь! — кидает мне вслед, прежде чем захлопнуть дверь с такой силой, что содрогаются стены...

Эмин

Меня редко выводят из себя женщины. Наверное, потому что они всегда принимают мои правила. Даже Инга не так приводит в ярость. С ней все предельно просто: она привыкла к хорошей жизни и не хочет ее терять, любыми способами. Она открыта для меня. Я полагал, что Алина тоже. Легко считывал ее настроение, ее страхи и сомнения. Думал, что легко… Но сегодня эта девочка поставила меня в тупик.

Внутри все кипит. И ведь могу схватить ее, кинуть поперёк кровати и оттрахать так, как хочу. Чтобы скулила мое имя и понимала, что со мной такие номера не проходят. Но что-то останавливает. Сдерживает. Ее огромные, испуганные, затравленные глаза, ее беззащитность и растерянность дезориентирует. Стискиваю челюсть и спускаю с рук ее утреннюю выходку. Девочка совсем не покорная, как обещал мне ее отец. Алина продолжает бороться, даже когда битва заведомо проиграна. Есть в ней характер. Ломать сильно не хочется. Если только чуть-чуть и мягко. Моя девочка. И я не лгал, не язвил, сказав ей, что она мое самое удачное приобретение. Звучит цинично, но смысл гораздо глубже.

Выхожу из ванной обнаженный, на ходу вытираясь полотенцем. Неожиданно натыкаюсь на нашу новую горничную.

Девушка меняет белье на кровати. Спиной ко мне. Явно не глухая и понимает, что я за ее спиной. Раздражает. Эсма всегда идеально подбирала персонал. Они были незаметные. С этой девкой она промахнулась. Слишком услужлива и навязчива. Ненавижу лизоблюдство.

— Комнаты положено убирать после того, как мы их покинем, — привлекаю к себе внимание, продолжая вытираться. Девушка оглядывается, округляет глаза и тут же отворачивается.

— Ой! — вскрикивает она.

— Ой! — цокаю, повязывая полотенце на бедра. Но до девки не доходит. — Я говорю: пошла вон!

— Да, извините, я не знала, что вы здесь, — оправдывается девушка, собирает грязное белье и быстро убегает.

Скидываю полотенце, иду в гардероб, одеваюсь, замечая открытый шкафчик с бельем Алины. Подхожу, подхватываю простые белые трусики. Обыкновенные, хлопковые. У нее вообще нет хорошего белья: стрингов, кружев. Но вот эти гребаные простые белые трусики заводят меня еще больше, чем развратное белье. Я переел всего этого разврата, меня теперь цепляет только простота и чистота. Вдыхаю запах трусиков, но от них пахнет кондиционером. Моя жена пахнет иначе. Тонко, маняще, вкусно.

Да мать ее!

Закидываю трусики в ящик, захлопывая его с силой.

Надеваю тёмно-синюю рубашку, запонки, пиджак, часы на запястье и покидаю гардеробную.

Пока спускаюсь вниз, телефон в руках вибрирует входящим звонком. Заглядываю в экран. Инга. Прикрываю на мгновение глаза, глубоко вдыхая. Сегодня все женщины вышли из-под контроля. Видимо, я стал мягче, ослабил поводок.

— Да! — отвечаю.

— Я тебя раздражаю? Раньше ты был менее…

— Это было раньше, до того, как ты решила, что мной можно манипулировать. — У тебя что-то случилось?

— Нет, я просто дико соскучилась по твоему голосу. Ты рычишь, а у меня мурашки по коже разбегается от возбуждения, — уже томно шепчет она. Усмехаюсь. Девочка стала хищницей. Но... поздно. Меня перекрыло Алиной. И дело даже не в том, что супругу положено ставить в приоритет, дело в моем внутреннем ощущении… Очень странное ощущение, еще незнакомое мне, больше раздражающее, словно теряю контроль, показывая эмоции. Хреново. Голова должна быть холодной.

— Ничем не могу помочь, Инга. Советую занять себя чем-нибудь для саморазвития. Беременность долгая – может, чему-нибудь научишься за это время. Хорошего отдыха, — скидываю звонок. Не в тот момент она позвонила, попала под горячую руку. Но Ингу полезно время от времени отрезвлять.

Иду в столовую. Стол уже накрыт. Сырники, джем, сметана, нарезки из сыра и ветчины, омлет с овощами. Когда только все успела? Достойная жена. Аккуратная, заботливая. Салфеточки, сервировка. Вроде бы мелочи, но из этих мелочей складывается женщина.

Только вот эта маленькая женщина сейчас так мило улыбается Левану, подкладывая ему в тарелку омлет. А этот боров с удовольствием уплетает завтрак, сверкая белыми зубами, которые я ему, по ходу, выбью. Понимаю, что глупо ревновать Алину к другу. Леван никогда не покусится на мою жену. Но меня раздражает его блядская натура. Он любит женщин. У этого мужика нет особых предпочтений. Блондинки, брюнетки, рыжие, азиатки – кого он только не трахал. Леван предпочитает разнообразие, ему быстро надоедает одна и та же баба. В общем, его стиль поведения с женщинами – флирт. Он умеет очаровать. Но меня раздражает такое поведение с моей женой.